– Она раздулась, – он надел очки.
Я кивнул.
– Была как дирижабль. Как чёртов Гинденбург.
Я кивнул.
– Доктора сказали готовиться к худшему. А когда я вернулся домой с Деборой, я думал, как, чёрт возьми, я буду ухаживать за ребёнком? А я не знал, как ухаживать за ребёнком.
Он посмотрел куда-то вдаль.
– Но ваша жена не умерла, – сказал я.
– Ага, – Шеридан бросил на меня свирепый взгляд.
Автомат с напитками задумчиво погудел.
– И твоя бабушка тоже не мертва, – сказал Шеридан Бенедикт.
– Не мертва, – согласился я.
Но я не был уверен.
Появился врач.
У него было круглое здоровое лицо.
Мы с Шериданом встали.
Я знал, что он скажет, ещё до того, как он открыл рот.
Меня точно озарило, и я понял, что американские индейцы имели в виду, когда говорили, что волк принёс смерть из мира духов.
– С твоей бабушкой всё будет хорошо, – сказал врач.
Сначала я не понял, что он сказал. Потом у меня в глазах закололо, грудь что-то сжало.
– Операция прошла успешно. Сейчас она отдыхает. В реанимации.
Я проглотил всхлип.
– Я могу её увидеть? – выдавил я.
– Она ещё под анестезией.
– Что с ней? – спросил я.
– Ты знал, что у неё язва желудка?
– Нет.
– Её в последнее время ничего не беспокоило?
Я молча смотрел на врача.
– Её язва открылась. К счастью, её быстро привезли. Ещё бы немного, и… Она останется здесь на несколько дней. Если не будет осложнений… – врач не закончил предложение, только улыбнулся.
– Она поправится? – спросил я.
– Ну, скажем так: ситуация обнадёживает, – врач улыбнулся.
– Но наверняка сказать вы не можете, – горько заметил Шеридан Бенедикт.
Врач улыбнулся.
– Никогда нельзя сказать точно, мистер?..
– Мистер Бенедикт. Доктор?..
– Доктор Партиган, – улыбнулся тот.
Я думал, что Шеридан его ударит.
– Так что, парень может повидать свою бабушку?
– Ближе к концу дня, – врач посмотрел куда-то между мной и Шериданом. – Езжайте домой. Вы сделали, что могли. Вы быстро её привезли. Это было самое важное.
Шеридан Бенедикт хотел что-то сказать врачу, но просто положил мне руку на плечо, и мы ушли.
Все машины на парковке госпиталя были покрыты изморозью. Шеридан включил обогрев на полную мощность и соскрёб с машины лёд.
Город был пуст. Волк теперь казался не реальнее сна. Горячий воздух разморил меня, и я уснул, уронив голову на пассажирское окно.
– Эй, волчий мальчик!
Я дёрнулся и проснулся. За горами маячил рассвет.
– Ив Лэнсдейл хорошая женщина. Она много чего делает для людей. Она много сделала для тебя.
Двигатель мощно ревел. Шеридану пришлось почти кричать.
– Так что думай о том, что делаешь.
Я смотрел через окно на горы, золотые с красными вершинами.
– Ты слыхал что я говорю?
– Вчера я видел волка.
– Где? – Шеридан старался скрыть свой дикий интерес.
– В долине за горой. В лесу, у ручья.
Шеридан смотрел на меня.
Её в последнее время ничего не беспокоило? Я должен был сказать доктору: да. Да, да, да.
– И какой он? – спросил Шеридан Бенедикт.
Он то и дело бросал на меня взгляды.
– Это моя вина.
– Что?
– Что бабушке стало плохо.
Он вёл машину. Двигатель сухо шумел.
– Я прогулял школу, чтобы охотиться на волка. Он убил оленя. Я вернулся поздно. Бабушка за меня волновалась. Поэтому ей стало плохо.
Шеридан уставился вперёд.
Мы въехали в долину. На лесной дороге Шеридан надавил на газ и резко затормозил уже во дворе. Несколько секунд он смотрел вперёд. Я решил выйти.
– Слушай, – Шеридан повернулся ко мне. – Ты думаешь, что мир такой, – я не понял, что он имел в виду, – но он не такой. Он другой. Опасный.
Я вроде бы понял, что он хотел сказать. По крайней мере, я так думал.
– Твоя бабушка чуть не умерла этой ночью.
Я отвернулся к лесу.
– Забудь о нём, – сказал Шеридан. – Оставь волка людям, которые знают, что с ним делать.
Я вышел из машины.
Коттедж был пустым и холодным. Я хотел включить отопление, но вместо этого налил себе стакан воды. Он был прав. Я должен держаться подальше от волка. Ради бабушки.
Глава 44. Попытка
Облако цвета сланца. Сланец цвета облака. Линия облаков аккуратно обрезала горы, скрывая их вершины. Истребители с рёвом носились через долину на неразумно малой высоте. В кокпитах было видно пилотов. Грохот их мощных двигателей приходил позже. Британия практикуется в убийстве. Я скучал по бабушке. В коттедже стояла тишина. Шеридан Бенедикт был прав. Облако потемнело, теперь оно было цвета угольного дыма. Потом начался дождь. Он скрёбся в окна. Барабанил по стенам. Хлестал голые деревья и почки на них. Волчья шкура не пропускала дождь.
Я шёл на автобусную остановку, чтобы поехать в больницу. Навстречу мне ехала машина-универсал, её дворники двигались со скоростью секундной стрелки.
Я уступил дорогу. Универсал остановился, окно опустилось. В машине сидела мама Дебс, а за ней и сама Дебс.
– Мы хотели проведать тебя, – сказала мама Дебс.
– Я собирался уйти.
Дебс смотрела вперёд. Я видел только её подбородок, рот и нижний край носа.
– Ты собирался съездить к бабушке? – спросила мама Дебс.
Я кивнул.
– Мы можем тебя подкинуть, если хочешь.
Я посмотрел на дорогу. Лило как из ведра.
– Не, но спасибо за предложение.
Дебс наклонилась к окну. Мы встретились взглядами.
– Залезай, – сказала она, не отводя глаз.
Я залез.
Бабушка была как пьяная, почти спала. Я держал её за руку. Я обещал, что забуду про волка и перестану причинять неприятности. Я говорил, что люблю её. Что доктора велят мне уходить. Бабушка слабо сжала мою руку. Еле-еле. Металлическая стойка, увешанная пакетами с кровью и другими жидкостями, паутина трубок. Что я натворил?
Я сдержал обещание. Рано утром я приехал в школу на велосипеде, пошёл в учительскую, постучал и спросил мисс Эндрюс. Она ещё не пришла, так что мне пришлось ждать. Она прибежала, потому что уже опаздывала, но выслушала моё объяснение. Я не ходил, потому что болела бабушка. Я буду трудиться. Я не стану причинять неудобства. Мисс Эндрюс сказала, что поддержит меня.
Я ездил к бабушке каждый день. Я держал дом в идеальной чистоте. Я ел с семьёй Дебс. И бабушка вернулась из больницы через три дня.
Когда её выписали, я был в школе. Я хотел остаться дома и встретить её, но решил, что будет лучше, если я пойду в школу. Иначе опять будут неприятности. Поэтому я высидел целый день, пытаясь сконцентрироваться. А когда вернулся, бабушка спала в кресле у холодного камина. В коттедже, как обычно, было холодно, но я решил не включать отопление, потому что оно раздражало бабушку. Я разжёг камин, в котором сложил дрова ещё вчера, и разогрел вчерашнюю еду: баранье жаркое, которое привезла мама Дебс. Когда я пошёл проверить камин, бабушка уже не спала.
Я сделал ей чашку чая и сел в кухне с домашней работой. Мы поели в гостиной, перед огнём, включив телевизор. Когда в новостях заговорили про волка, я тут же сменил канал. Бабушка ничего не сказала. Она вообще мало говорила. Я помыл посуду, подложил дров, закончил домашку, принёс бабушке чай и книгу. И сидел с ней, пока она не уснула. Я сказал, что иду спать, и спросил, нужно ли ей что-нибудь. Бабушка попросила бутылку горячей воды и помочь ей подняться наверх. Раньше бабушка никогда не просила помощи, и это меня испугало. Ей потребовалось довольно много времени, чтобы подняться по лестнице. Она дважды останавливалась, чтобы отдохнуть. Ей и вправду была нужна помощь: она опиралась на меня всем весом.
Тогда я понял, что мне придётся много трудиться, потому что бабушка на меня рассчитывает. Если она не поправится и не сможет вернуться на работу, то ей нужна будет помощь с покупками, со счетами. У неё больше никого не было – только я. Поэтому я должен был сдать экзамены и получить работу, чтобы помогать ей.
Волк, конечно же, никуда не ушёл. Только был вытеснен в какие-то дальние закоулки моего сознания. В горы, где ему и место, как я надеялся.
Погода испортилась, весна будто отступила. Иногда долина становилась белой, точно кто-то рассыпал по ней огромную коробку перьев. Ездить в школу на велосипеде стало невозможно, и мне пришлось пересесть на автобус. Я садился на верхнем этаже, чтобы не сталкиваться со стазаками. Они на меня не охотились: Малки рассказал, что констебль Стрэнг приходил в школу чтобы поговорить об этом со Стивом Скоттом. Как выяснилось, бабушка пожаловалась в полицию после того, как к нам приехал Дэнни Скотт на своей чёрной машине. Стив и его приятели всё равно иногда что-то кричали, но я их игнорировал. Я выстроил между ними и собой силовое поле, как в тех играх, в которые мы с Митешем играли миллион лет назад, когда были детьми. Я уже не был ребёнком, я был почти старик, и сидел с такой же полуулыбкой, как у Йоды. Я не обращал внимания на дурачков-стазаков даже в тот раз, когда кто-то из них толкнул меня в толпе на входе в школу, а я врезался в того, кто шёл передо мной, и упал на колени.
Как-то вечером Дебс приехала вместе со своей мамой. Бабушка была рада гостям. Наверное, когда ты старый, сидеть дома с тинейджером не очень-то весело. Мама Дебс села в кресло, я пошёл делать им с бабушкой чай.
Дебс вошла, когда я доставал кружки. Я ничего ей не сказал, просто опустил в кружки пакетики, достал молоко и сахар. Сложил руки, ожидая, пока закипит чайник, и облокотился о столешницу.
– Ладно, – сказала Дебс.
– Ладно? – переспросил я и, помолчав, добавил, – теперь ты со мной разговариваешь?
Дебс покраснела, бросила на меня злой взгляд и на секунду мне показалось, что сейчас она выйдет из кухни. Она сунула руки в карманы военной куртки, скривила рот, будто бы хотела что-то сказать. Или, может быть, просто счищала что-то губами с дёсен.