Ситуация достигла апогея, когда Герда достала свой пистолет и выстрелила в обоих мужчин, убив мужа и ранив деверя. Суд постановил, что она действовала в целях самообороны. «Я знаю, что произошло, – рассказала позже Терон американской тележурналистке Дайан Сойер, – и я знаю, что, если бы моя дочь оказалась в такой ситуации, я бы поступила точно так же».
На съемках фильма «Безумный Макс: Дорога ярости» Грег ван Борссум видел, что теперь уже всемирно известную звезду явно напрягает необходимость обращаться с пистолетами. Постановщик боев и консультант по оружию считал, что Терон не готова к съемкам; в самом начале он попросил ее выстрелить из дробовика, и «это было не очень хорошо. Вернее, это было совсем плохо». Каждый раз, когда рядом с ней стреляли из ружья, Терон вскакивала и начинала хватать ртом воздух. Ван Борссум подошел к Миллеру, чтобы поговорить с ним. «Я могу это уладить, – сказал он, – но мне нужно побыть с Терон наедине». Под «наедине» он подразумевал стрельбище «вдали от всей этой съемочной суеты».
Вывезти голливудскую звезду категории «А» с гонорарами в сотни миллионов долларов на стрельбище в глуши в такой стране, как Намибия, – легче сказать, чем сделать. По оценкам Ван Борссума, за одну ночь между продюсерской компанией и студией пронеслось «около 40 электронных писем и прозвучало 400 телефонных звонков», которые давали разрешение на проведение мероприятия, включая согласование различных страховочных условий. В конце концов постановщик боев добился своего и вывез Терон на удаленное стрельбище с небольшой группой, в которую входили бывший член команды спецназа и еще один парень, служивший в африканской армии.
Задание, которое придумал ван Борссум, было похоже на то, что мудрый сенсей в фильме о боевых искусствах мог бы поручить своему ученику – как, например, в знаменитой сцене «наносим, растираем» в фильме «Парень-каратист» (1984), где ошеломленный главный герой несколько часов подряд выполняет одну и ту же обязанность по мойке автомобиля. Когда Шарлиз Терон стояла перед мишенями, а мужчины вокруг нее стреляли боевыми патронами, чтобы она привыкла к звукам выстрелов, ван Борссум проинструктировал актрису, как повторять следующие движения. Достаньте пистолет из кобуры. Держите его неподвижно. Нажмите на курок. Уберите его. Повторите этот процесс. Затем повторите снова. И снова. Терон занималась этим около пяти часов, пока не перестала реагировать на выстрелы.
«Она была такой упорной, – вспоминает ван Борссум. – Если на съемках что-то не получалось, она говорила: "Нет, я хочу сделать это снова. Я хочу выполнить все правильно". Я отдаю Шарлиз должное за такие моменты. Она очень, очень преданна своему делу».
Судя по всему, Том Харди тоже был самоотвержен, не выходя из роли даже между дублями. Но если Харди пребывал в образе грубого и своенравного Воина Дороги даже тогда, когда производственная группа не вела съемку, то, пожалуй, нетрудно понять, почему он не ладил с коллегами так же хорошо, как Мэл Гибсон, который входил и выходил из образа словно по нажатию кнопки. «Шарлиз пыталась поговорить с ним (Харди) в перерывах между съемками, но он избегал остальных актеров», – рассказал один из членов съемочной группы британской газете. Харди регулярно конфликтовал как с Шарлиз Терон, так и с Джорджем Миллером.
«Да, мы, черт возьми, ссорились, – позже рассказывала Терон. – А в другие дни он ругался с Джорджем».
Харди чувствовал разочарование в режиссере, которое разделяли актеры с самого начала карьеры Миллера. Он ощущал, что ему не хватает руководства и что режиссер отмалчивался в тех случаях, когда исполнитель роли просил его что-то подсказать или оспаривал элементы сценария. По сути, Миллер был ориентирован на режиссуру экшена, а не на руководство актерами.
Ему проще было решать проблемы с помощью мультипликации, – сказал позже Том Харди. – Если бы он мог нарисовать нас в виде анимационных персонажей, не имеющих собственного мнения, то бедняге от этого было бы намного легче. Потому что это человек со своей картинкой в голове. Но мы должны были ее не только передать, но и получить разъяснения, чего хочет режиссер. У него в голове строились кадры, а актеры были кучкой почемучек, постоянно задававших вопросы. Мы хотели знать, как угодить, или как рассказать историю лучше, или, знаете, «Ради чего все это?» Требовалась мотивация. Но это только раздражало гения».
Возможно, осознавая свою склонность экономить силы при работе с актерами на площадке (и не занимаясь режиссурой с реальными людьми в течение полутора десятилетий, с 1998 года, когда вышел фильм «Бэйб: Поросенок в городе»), Миллер искал новые способы проработки образов персонажей и просвещения исполнителей ролей, прежде чем начнутся съемки. В феврале 2012 года в передаче на канале ABC режиссер услышал интервью с популярной феминисткой и драматургом Ив Энслер. Наиболее известная своей состоящей из разных эпизодов пьесой «Монологи вагины», Энслер посвятила большую часть профессиональной жизни кампании против насилия в отношении женщин. Однажды ей неожиданно позвонил режиссер.
Миллер объяснил Энслер суть фильма «Дорога ярости», и они обсудили положение женщин, которых держат в качестве сексуальных рабынь. Режиссер подробно остановился на этом компоненте сценария, сказав, что, по его мнению, актрисы, исполняющие роли Пяти жен Несмертного Джо (Роузи Хантингтон-Уайтли, Зои Кравиц, Райли Кио, Эбби Ли Кершоу и Кортни Итон), выиграют от более глубокого психологического и политического принятия своих персонажей. Миллер предложил Энслер прочитать сценарий, чтобы узнать, среагирует ли она на него. Известная феминистка, конечно же, откликнулась:
«Я была в восторге, что кто-то берется за тему сексуального рабства, – вспоминает Энслер. – Эксплуатация женского тела, использование женщин как доильных аппаратов, как сексуальных объектов, как машин для размножения. Я почувствовала огромную связь между моей работой и его».
Энслер согласилась приехать в Намибию и провести семинары для актрис. Миллер отправил ей длинные аудиофайлы (которые он назвал «рассказами»), как он делал это с несколькими актерами и членами съемочной группы «Дороги ярости», излагая глубокие мысли о темах фильма, природе тамошнего мира и его персонажей. По мнению Энслер, эти файлы создают ощущение, что Миллер находится рядом: «что он прямо здесь, глубоко погружен в беседу с вами». Она осталась в Намибии на неделю, встретилась с актерами и обсудила ряд вопросов, в том числе свою работу с угнетенными женщинами из ряда стран, включая Боснию, Косово, Афганистан и Конго.
«Я говорила с актрисами о том, каково это – долго находиться в сексуальном рабстве, – вспоминает Энслер. – Какого рода будет их привязанность к похитителю? Насколько трудно им засыпать после стольких лет угнетения? В чем значение их опыта для других женщин по всему миру? А также что такое сексуальное рабство в более широком смысле – его политические последствия, связь с сексуальным насилием? Я поделилась опытом пребывания людей в лагерях беженцев, куда женщины попадали из мест, где их насиловали. Мы говорили о том, что происходит с женщинами, когда они начинают обретать силу и сопротивляться. А также о том, как это отразится на их манере двигаться и одеваться».
Для актера, сыгравшего жуткого Несмертного Джо, работа над фильмом превратилась в бесконечное дежавю. Первая мысль, которая пришла в голову Хью Кияс-Бёрну, когда Джордж Миллер позвонил ему, чтобы предложить роль деспотичного тирана в четвертой части «Безумного Макса», была: «А разве Пальцерез не въехал под движущийся грузовик и не погиб?» За три с половиной десятилетия до премьеры «Дороги ярости» актер так ярко отметился в роли главного злодея первого «Безумного Макса», что был легко узнаваем. Но после длительных сеансов гримирования и переодевания он стал совершенно другим персонажем. Несмертный Джо – это мускулистый, бледный, грязный мужчина с пронзительными голубыми глазами, длинными седыми волосами и спиной, покрытой фурункулами. Он подключен к респиратору с рядами отвратительных лошадиных зубов (чтобы очищать воздух от токсинов), а его громоздкое тело втиснуто в причудливый полупрозрачный костюм, состоящий из пуленепробиваемой плексигласовой брони.
Актер никогда не был на съемочной площадке, близкой по размерам к «Дороге ярости»; она гораздо больше, чем полуразрушенные мельбурнские локации в дебютном фильме Миллера. Кияс-Бёрн пошутил, что актеры и съемочная группа нового фильма – многие из которых еще не родились, когда снимался первый «Безумный Макс», – не могли поверить, что он все еще жив. Сложное антиутопическое обмундирование Несмертного Джо – его зловещий респиратор – потребовало от Кияс-Бёрна записывать свои реплики на постпродакшене. Миллер мог общаться с ним во время съемок через наушник. «Время от времени он разговаривал со мной, что меня ободряло», – рассказывал позже актер.
Как и в первом фильме, влияние Кияс-Бёрна на «Дорогу ярости» было гораздо глубже, чем просто исполнение роли; он передавал саму суть и энергию фильма. Когда он появлялся на съемочной площадке, остальные актеры скандировали имя его персонажа – особенно юные воины, играющие приспешников маниакального лидера. Они выстраивались в ряд, иногда по несколько десятков человек, сцепляли руки треугольником над головой и кланялись ему, как это происходит в фильме. Если неофит Джордж Миллер 1970-х годов, ничего не знавший об актерском мастерстве, случайно наткнулся на природный талант Хью Кияс-Бёрна, то во второй раз это не было случайностью. Более мудрый и опытный Миллер точно знал, что получал в лице своего старого коллеги: не просто прекрасного актера, но и человека, способного поднять настроение другим и сделать тяжелые рабочие условия немного более сносными.
Чтобы полностью вжиться в роль Несмертного Джо, Кияс-Бёрн – все еще остававшийся добряком вне образа – повторил некоторые из своих старых трюков. Как и в случае с первым «Безумным Максом», где он провозгласил идею, что Пальцерез и его банда – на самом деле хорошие парни, аналогичным образом он относился к Джо. Позже он сказал: