В конце концов он отступил и похлопал меня по плечу:
- Ну вот, теперь ты мне брат, береги честь своего рода.
Обычно при этом ритуале говорили: "Береги свою честь, теперь она принадлежит не только тебе, но и твоему роду", но у меня чести уже не было, об этом знал каждый, кто присутствовал здесь, включая мальчишек-подростков.
Неожиданно сзади послышался голос Веникема:
- Эком Ан Тойра, жаждешь ли ты до сих пор служить в братстве Белые скалы?
Короткое имя в сочетании с именем рода? Из уст генерал-командора это практически можно считать наречением. Из уст Веникема - без всяких "практически". Я повернулся. Мажор всё также сидел на краю лавки, где развалился Анжей.
- Да, генерал-командор, когда-то я просил тебя дать мне возможность служить в Белых скалах, и с тех пор моё желание не уменьшилось.
- Что ж, - Веникем поднялся, - тогда, думаю, стоит принять тебя, пока ты не сбился с пути истинного и не прибился в стан врага.
Широким шагом Веникем вышел к алтарю Мевы. Потёр руки.
- Зря ты с колена поднялся.
Его язвительность как будто подтверждала, что всё, что происходит, реально. С небрежностью, на которую способен только Веникем, он шлёпнул на мою шею орден братства Белые скалы. А потом с той же лёгкостью добавил на плечо орден бухгалтера.
Глава 46
Эком:
Веникем отправил меня праздновать домой, и теперь я сидел на террасе где-то на своей половине дома. Вокруг носились радостные женщины, накрывая столы. Данко и Кэро с визгами прыгали, играя с деревянными мечами, даром что один другого в два раза старше. Вило сидел довольный с большой конфетой на палочке. А рядом со мной развалилась абсолютно довольная Палма.
Счастье всей этой компании ещё раз подчёркивало, что всё случившееся реально. Меня снова назвали сыном Даккара! Изменили имя, род, специализацию, но это не главное, главное - я снова имел право взять в руки свои мечи. Я имел право называться воином Даккара!
Моё возвращение организовал старик? Вряд ли! Возможно, за ним был последний шаг, но вся извращённость, неправильность этой ситуации говорила о том, что к ней приложил руку Веникем. Это было его планом с самого начала? Почему бы и нет. Старый как мир принцип: отбери у недруга всё, а потом верни половину, и он станет твоим преданным слугой. Осуществлено на отлично! Всего полгода работы, и я не просто поклялся в верности новому роду и братству, я реально поклялся себе играть в одной команде с ним, Веникемом. Юбля! Чёртова неолетанка в даккарской шкуре! Но как умно!
Вечером я всё-таки заглянул в штаб немного поработать и прямо с порога столкнулся с Веникемом.
- Э, я же тебе отдыхать велел.
- Я отдыхал. Сколько можно?! Тем более, у меня отгрузки на завтра не готовы.
Он ухмыльнулся: "Трудоголик", потом машинально потрепал меня по волосам, но тут же брезгливо отдёрнул руку. Настроение его от этого, кажется, испортилось:
- Не готовы, значит, делай. Да, и раз пришёл, вот новые реквизиты наших счетов в банке Нуда, все новые отгрузки через них.
Венки:
Это было катастрофой, но насколько катастрофой - я понял, только когда лепил на эльфика ордена. Он смотрел на меня с таким восхищением, с таким плохо скрываемым восторгом... Как ребёнок, которому никогда не дарили подарков, а тут вдруг принесли целый мешок. Ёк! Хотелось ухватить его пальцами за подбородок и накрыть губы своими. Выпить это восхищение поцелуем, обладанием. Юбля! Я настолько, оказывается, привык к доступности эльфика, что это стало частью меня. А запретное притягивает сильней. Юбля!
Вечером я опять столкнулся с ним в штабе:
- У меня отгрузки не готовы на завтра.
И смотрит на меня всё с тем же восторгом. Ёк, теперь даже не пытаясь его скрыть. Рука к волосам потянулась машинально, я поймал это движение, только когда пряди волос уже скользили между пальцами. Ёк! Пришлось резко отдёрнуть руку. Я привык воспринимать его своим, доступным всегда. А он, поганец мелкий, ещё и парфюмом, который я ему подобрал, пользуется! Юбля! С этим нужно что-то делать.
Я ворвался в кабинет Морок, громко захлопнув за собой двери, и только в этот момент подумал, что можно было бы вести себя приличней.
Она опять сидела над своими бумагами.
- Можно?
Она взглянула на меня чуть обеспокоено:
- Заходи.
Я шагнул ближе и смиренно опустился, прижимаясь к её ногам
- Что-то случилось?
- Я должен просить тебя о помощи. Помнишь блок, который я ставил себе на Экома? Его нужно снять.
Морок поджала губы:
- Его невозможно вычистить. Ты не делал возвратных якорей.
- Да. Я знаю.
Знаю, знаю! Кто же мог предположить, что эта хвалёная несгибаемая даккарская честь опять прогнётся и вернёт Экома в ряды Даккара? Что Торес и Адениан придут к твёрдой убеждённости, что Экома нужно простить, и станут навязчиво убеждать в этом меня и Анжея. Ну, с Ктарго-то хотя бы всё понятно, ему старик что-то наплёл, а эти двое с чего? Вопрос, который нужно решать снизу?! Да у меня никакого шанса даже повлиять на это решение не было! Меня просто фактически поставили перед фактом, что сегодня утром я даю Экому ордена своего братства. Ёк!
Морок участливо меня обняла:
- Да и твои отношения с Экомом давно уже обросли и другими, естественными якорями.
- И это верно. Но сегодня утром я лично дал ему ордена. Испытывать желания такого рода по отношению к воину будет неуместно.
- М-да. - Она задумалась. - Конечно, я попытаюсь аккуратно снять, что смогу. Но чистого эффекта не будет. Я сниму якорь на запах и, может, ещё некоторые вещи, которые будут слишком явные. В остальном тебе придётся просто держать себя в руках. Полностью это уже не снимается.
- Я знаю.
Снять получилось только откровенную похоть, в чём я убедился на следующее утро в штабе. Теперь Эком не вызывал у меня подсознательного желания полапать, но привычка лапать никуда не делась, да и прикасаться к нему мне нравилось. Пришлось одёргивать себя и вообще стараться как можно меньше контактировать. Это получалось плохо. Эком, видимо, привыкший слегка крутить мной, периодически то вламывался в мой кабинет без стука с какими-то бумагами, то подсаживался, пытаясь вытащить из меня информацию. Не трансформирующаяся в похоть агрессия давала предсказуемый результат: я выставлял его прочь, требуя входить в кабинет начальства как положено, напоминал о рамках информированности и советовал не совать нос куда не надо. В результате он сначала отступал, а потом начинал хитрить с удвоенной силой.
К вечеру я забрал недописанное письмо одному из своих покупателей, над которым пытался работать с утра, и ушёл доделывать домой.
Эком:
Утром Веникем вдруг принялся держаться от меня на некотором расстоянии. Он не только перестал прикасаться ко мне, он, казалось, даже брезговал со мной разговаривать. Моё появление в его кабинете с обычными отчётами, вызвало на его лице явную гримасу недовольства. Он заставил меня сесть в кресло напротив. С такого места что-то объяснить в бумагах было просто невозможно.
А когда вечером я, радостный, заглянул к нему сказать, что старый должник наконец прислал деньги, он вообще наорал на меня с порога, что, видите ли, нужно стучать и ждать разрешения войти. Юбля! Как будто я его от чего-то секретного оторвал! Да он вообще сидел, дротики в стену бросал! Сам же спрашивал через день про эту оплату. Говорил, сообщить, как придут. А тут, вместо того, чтобы похвалить... да хотя бы просто порадоваться, что деньги пришли, сумма-то там не маленькая, наорал.
Я старался взять себя в руки. Твердил себе, что раз я теперь снова воин братства, то действительно должен более ответственно относится к порядку. Весь следующий день я старался быть безупречным. Обращался только по званию, стучался, ждал ответа, спрашивал: "Могу ли идти", когда разговор окончен. Но всё это, казалось, только больше злило Веникема. Отчёты просматривались без интереса, казалось, с одним только желанием выставить меня уже за дверь. Почему? Мысль в голову приходила одна: я сам перестал быть чем-то интересным для этого мажора. Что его интересовало во мне раньше? Я был подопытной крысой, меня было интересно ломать! А теперь я просто один из воинов братства, отработанный материал, и во мне нет ничего занимательного. Юбля!
Вечером Анжей снова принёс отчёт по своему расследованию по Ар-пушке. Я как обычно сделал кофе и попытался расспросить Веникема. Обругали меня и за кофе, и за вопросы.
- Эком, скажи мне: каковы рамки информированности бухгалтера?
Он и раньше, бывало, отказывался что-то рассказывать мне, но раньше он делал это спокойно, ухмыляясь. Сейчас, казалось, его злило любое моё движение.
С Веникемом всегда было непросто работать. Как можно работать с командиром, который приходит к обеду, на половину своих обязанностей забивает, а вторую половину понимает исключительно через призму своего извращённого ума. Но я уже как-то подстроился к тому Веникему. Я научился в нужный момент приносить кофе, в нужный садиться на пол. С этими умениями у Веникема как у командира появлялась масса преимуществ. Он не врал мне, он доверял мне больше, чем следовало из моих обязанностей, он тащил меня с собой в свои авантюры и расследования. Он обращался со мной как с другом! Теперь же он запретил мне приносить кофе, на мою попытку сесть на пол резко напомнил, что это поза младшего любовника. Не знаю, с точки зрения Даккара это поза отсутствия стульев в помещении, и только всего! Он запрещал спрашивать, злился, рычал, огрызался. В нём даже не осталось этой обычной для него спокойной, но очень колкой язвительности. Он просто был постоянно зол.
Вечером второго дня я подумал, что можно попробовать пойти к даккарской школе. Там поздно вечером мужчины устраивали ринги для спортивных ножей и просто отдыхали с пивом. Я, конечно, не надеялся, что меня примут с распростёртыми объятьями, но некоторую снисходительность и хотя бы вежливость ждал.