Тут раздался громкий трубный звук. Следом еще один, более долгий. Тендже повернул голову и увидел вышедшего на верхнюю палубу человека с горном в руке. Внизу перед ним шеренга хаммарских воинов держала щиты, на сей раз обычные, для защиты и безо всяких символов. Ближайшие к ним пираты отступили за их спины. Бойцы Хонгории также отвлеклись на незнакомца: закутанного в алое с серебром, высокого, изящного, но полного скрытой силы. Его длинные волосы, заплетенные во множество мелких косичек, развевал ветер, и вплетенные в них нитки бус и цепочки звенели нежно и мелодично.
– Вы столь невежливо вторглись на мой корабль, гинуры, – заговорил человек с горном. Он говорил на их языке, языке Хонгории, но со странным певучим акцентом. – Прежде чем продолжать ваше напрасное нападение, оглянитесь вокруг.
Он провел рукой перед собой, указывая в море. Тендже огляделся. Он увидел еще несколько бригов, целых и невредимых, – не меньше семи точно, но, возможно, были и другие. Значительная часть хонгорийских шхун пылала, постепенно погружаясь в воду, остальные спешили прочь, назад к родным берегам. Как десяток пиратских кораблей смог обратить их флот в бегство?
– Бросайте оружие, гинуры, и сохраните свою жизнь, – продолжал капитан. – Рассчитывать вам не на кого и не на что. Вы смогли забраться на этот борт лишь потому, что мы ждали, пока подберется поближе ваш флот, – это слово он произнес подчеркнуто презрительно, – чтобы пустить на дно как можно больше ваших жалких скорлупок. В противном случае выиграли бы этот бой намного раньше.
Зазвенели посыпавшиеся на палубу мечи.
– Гинуров, считающих себя магами, это тоже касается. Бросайте амулеты, у вас нет шансов.
Тендже сорвал с шеи связку амулетов и швырнул за борт. Так хотя бы врагу не достанутся. Он ощущал бессильную злость, смешанную со странным опустошением.
– Но почему? – выкрикнул кто-то из его подчиненных. – Зачем пиратам нападать на нас? Лишь ради оружия и провизии?
– Дрянных сехавийских мечей? – усмехнулся хаммарец, небрежно облокотившись на поручень. – Конечно, нет. С вас взять нечего, но вот Эрганд-арин обещал хорошую цену за помощь в охране своих границ.
Глава 10. Непредсказуемость пламени
Мечтать о том, что мне искать и не найти,
Не ждать того, чтоб отпускать или уйти;
Касаясь облаков, не слышать голосов,
И, забывая сны, падать вниз.
Но только там, где тишина,
Я помню каждый первый шаг,
Я помню ветер в волосах
И знаю, что не надо знать.
«Каждый день одно и то же.
– Что?
– Я молчала, – слегка удивленно отозвалась Ниара.
Дин огляделся. Этим утром они отправились в Бьёрлунд. Шли целый день, а на ночлег остановились прямо посреди поля. Во время кочевой жизни Дин к подобному привык, а уж у фейры с этим и подавно трудностей не было. Едва началась первая сумеречная доля, небо оставалось ясным, и света садящегося солнца хватало, чтобы убедиться: кроме них двоих, поблизости никого нет. И все же он ясно слышал эти слова, пусть и звучавшие тихо, будто издалека. Дин пожал плечами и снова сунулся на изнанку за язычком пламени. Уже почти достал его, когда:
«Так и зна… что… меня… чего не могут».
Голос был другим, на этот раз женским. И звучал он еще тише, слова различались с большим трудом. Все же сомнений не осталось: голоса настоящие. Либо Дин сходил с ума, либо…
«Я им всегда говорил…»
Похоже, голоса доносились из ставшего привычным неразборчивого гула, который Дин всегда слышал, когда тянулся на изнанку. Винде говорил ему, что раньше люди с особым даром могли слышать голоса мертвых людей, общаться с их киригалями[29], живущими на изнанке, но эта возможность давно утрачена. И дело не в том, что люди с подобным даром перестали рождаться, это киригали будто уснули и перестали отвечать. Остался лишь смутный шум, от которого никакой пользы. Неужели Дин все же как-то смог снова услышать слова тех, кто уже мертв?
– Эй, ты в порядке?
В задумчивости он сначала принял это за еще один голос с изнанки и, лишь когда Ниара потрясла его за плечо, пришел в себя.
– Да, все хорошо. Искорка, не могла бы ты сама разжечь костер? Мне нужно немного побыть одному и подумать.
– Я чем-то тебя обидела? – Ее глаза взволнованно замерцали. – Прости, до сих пор плохо понимаю людей.
– Ну что ты, говорю же, все хорошо. Меня ты с самого начала понимала прекрасно. Но сейчас мне и правда нужно поразмыслить, чтоб никто не мешал.
Дин отошел подальше от костра и сел к фейре спиной, чтобы не беспокоить ее своим бормотанием. Ему было интересно, смогут ли киригали его услышать.
Он заглянул на изнанку и прислушался. Как только голос звучал довольно четко и близко, Дин тянулся в ту сторону, как прежде тянулся к стихии огня, но голос не приближался. Парень обращался к голосам, пытаясь привлечь их внимание, но те по-прежнему бормотали что-то свое, казавшееся ему абсолютно бессвязным. Спустя пару секан он прекратил попытки, но решил, что позже обязательно попробует еще.
«Обожаю луковый суп».
– И в каком трактире он самый вкусный? – прошептал Дин.
Ответа не последовало.
С того дня, как парень впервые услышал голоса с изнанки, он пытался говорить с ними каждый вечер, то вслух, то мысленно, но толку от этого не было.
Правда, теперь он их видел. Ему удалось не просто дотянуться до изнанки, он сумел заглянуть туда – и увидел блики света, плавающие в бескрайней пустоте. Киригали это были или что-то еще – неясно, но говорили точно они. Дин даже научился сосредоточиваться на ком-то отдельном из них, чтобы слышать почти только его. Голоса других, что пролетали поблизости, становились для него шепотом, более далеких и вовсе не было слышно. Однако самого Дина эти блики не замечали; друг друга, похоже, тоже, говорили сами с собой, как люди, бормочущие себе под нос. Из этого не только не получалось узнать что-то полезное, но и не выходило даже послушать сплетни о незнакомых людях: блики выдавали одни бессвязные фразы. Однако он не терял надежды. Раз Винде говорил, что в прошлом существовали предсказатели, узнававшие новости от голосов с изнанки, то наверняка так и было. Его друг неглуп и ошибается редко.
«Я видел, как он взял эти деньги».
– Кто?
Дин потянулся за проплывшим мимо бликом. Попытался коснуться его, как касался нитей. Нити возникли в воздухе, направившись в сторону стихии огня, и Дин отдернул руку. Нет! Не то! Коснуться бликов не получалось, как и привлечь их внимание.
Прошло уже больше двух декан с тех пор, как они с фейрой отправились в путешествие. У них не было четкой цели: просто решили добраться до Бьёрлунда, потому шли по любым тропам, а то и по бездорожью, лишь бы в нужном направлении. Вдали от чужих глаз Ниаре было настоящее раздолье. Она в виде кошки носилась по лугам или кружила в небе огненной птицей, потом возвращалась и вновь шла рядом с Дином уже в виде человека, рассказывая, что видела сверху и куда им лучше свернуть. В каком бы виде ни была Ниара – она поражала и восхищала. Стройная изящная девушка, грациозная пушистая кошка, птица, стремительным росчерком рассекающая небо… Как же она была красива! Да, Дин помнил, что фейра могла менять внешность, и ее человеческий облик – не дар богов, не природная красота, а лишь воплощение ее собственного желания выглядеть так. Но разве это не чудесно? Пламя изменчиво, но всегда прекрасно. Порой он задумывался, влюбился бы он в нее, будь она человеком? Не привлекает ли его лишь эта ее необычность? И приходил к выводу, что ему плевать. Ему хотелось быть рядом с ней, сжимать в объятиях, целовать, любоваться ее чертами. Его это устраивало, и Ниару, похоже, тоже. Так что ему за дело до причин? Сегодня он с ней, потому что хочет этого, а что будет завтра – не все ли равно? Дин вообще редко задумывался о будущем; жить сегодня и сейчас, всего себя отдавая мгновению, нравилось ему куда больше.
Наступил Фрайкорин, и днем солнце уже ощутимо грело, но к ночи по-прежнему холодало. К тому же они двигались на север, где даже в это время еще лежал снег, так что пришлось прихватить с собой теплую одежду и одеяла. Торопиться было некуда, поэтому решили идти пешком, взяв всего одну гнедую лошадь – для поклажи.
Спустя несколько дней от начала пути они пересекли границу и вскоре оказались в лесу. Там фейра-кошка временами оставляла Дина, чтобы поохотиться, и всегда возвращалась с добычей. В основном это были мелкие животные, но дважды удалось добыть даже оленя. В любом случае без мяса они не оставались. И это было кстати, потому что людей по пути не попадалось. Даже с высоты Ниаре не удавалось увидеть ничего, кроме деревьев.
Через несколько дней они вышли к реке – еще спокойно текущей в каменистых берегах, как привычные Дину реки Арденны, но уже льдисто-холодной, несущей стужу с горных ледников, – и решили двинуться вдоль нее. Тогда и наткнулись на рыбацкую деревушку – крошечное поселение на несколько десятков домов, с приветливыми жителями, большей частью пожилыми. Лишь три молодые семьи растили детей, в остальном молодежь предпочитала искать счастье выше по течению, в деревнях побольше и побогаче: на мелководье и по берегам попадались золото и драгоценные камни.
Жители радостно приняли странников, с удовольствием посмотрели огненное представление, но в ответ предложить могли лишь кров и пищу. Дин не собирался задерживаться здесь надолго, и дело было не в деньгах: они отправились в путешествие за чем-то новым и интересным, а эту деревню можно было всю обойти за полдоли. Вечером, когда стемнело, Дин отошел за деревья, скрывшись от чужих глаз, постелил на землю одеяло и, удобно расположившись на нем, потянулся на изнанку – вновь попытаться разговорить киригали. В очередной раз потерпев неудачу, он решил, что на сегодня пора заканчивать: в деревню они пришли еще утром, Дин устал, и его начинало клонить в сон. Да и Ниара заждалась. Он рассказал ей, чем занимается вечерами, и сначала фейра проявила любопытство, но, видя, что, день за днем добиваясь внимания киригалей, парень не достиг никакого успеха, потеряла к этому интерес. А потом даже злилась, если он засиживался за полночь. Дин представил, как фейра ждет его в постели, вспомнил ее жаркие ласки, и ему стало совсем не до