изнанки.
«Ничего хорошего у них не выйдет», – пробормотал очередной блик, проплывая мимо.
– Ты это о чем? – невольно спросил Дин, безотчетно махнув рукой в его сторону – не пытаясь поймать или зацепить, как обычно делал с нитями. Он и смотрел-то мимо, замечая его лишь краем глаза, и вопрос задал невнятно, не проявляя заинтересованности. Был уверен, что вновь ничего не выйдет, но вдруг ощутил в пальцах трепет, будто мелкую рыбку поймал. «Рыбка» была теплой, и еще пальцы от нее как бы пощипывало. Это длилось лишь миг, потом блик выскользнул, дернулся в сторону, но там замер.
– Кто здесь? – услышал Дин.
Вместо ответа он вновь протянул руку, расфокусировал зрение, постарался не думать о нитях, и ему опять удалось коснуться этого странного существа. Он вновь ощутил тепло и пощипывание, но в этот раз не пытался вцепиться крепко, и блик не стал отлетать подальше. Он терся о пальцы, и из него в противоположную от руки сторону протянулись тонкие лучи света, они уходили далеко во тьму и терялись там.
– Ты меня слышишь? – недоверчиво спросил парень.
– Даже вижу твое лицо. Ты жрец? Я смутно помню таких – людей, что могли говорить с нами, но с тех пор, как мы пробудились, не встречал ни одного.
Когда он говорил, лучи дрожали, извиваясь волнами.
– Пробудились? – Дин дрожал от волнения, боясь потерять чудом обретенную связь.
– Мы лишились остроты восприятия, потеряли связь с людьми и друг с другом, существовали будто в тумане… Не могу даже сказать, сколько это длилось, счет времени я тоже потерял. Возможно, кто-то знает. Кто-то, кто недавно оказался здесь. Мне спросить?
Дин пожал плечами и тут же подумал, что понятия не имеет, поймет ли блик этот жест, да и увидит ли. Тот ведь сказал лишь, что видит его лицо, кто знает, каким он выглядит для него.
– Это не так важно, во всяком случае пока. А ты можешь ответить на любой вопрос?
– Я почти ничего не знаю, но всем вместе нам известно очень многое. Спроси, и я передам все, что смогу выяснить.
– Почему ты так охотно соглашаешься помочь мне? – удивился Дин. – Мы ведь даже незнакомы.
– Тут скучно и одиноко, мои воспоминания – лишь бессвязные обрывки, и у каждого здесь так же. Мне не о чем поговорить с другими, – блик замерцал, будто огорченно. – Я даже не знаю, о чем их спрашивать. Отвечая на вопросы жрецов, мы можем вспомнить внешний мир и то, кем мы были. Прямо сейчас я не помню даже собственного имени.
– Но при этом помнишь про жрецов?
– Конечно, мы не забыли тех, благодаря кому сознавали себя. Так ты задашь вопросы?
– Хорошо, – Дин задумался. – Начнем с чего-то попроще: где сейчас Винде Лин-Таари? Я и сам знаю, хочу лишь проверить, насколько верны ваши ответы.
– Где сейчас Винде Лин-Таари, – повторил блик. Голос его зазвучал по-особенному, лишившись всех эмоций; тянущиеся во тьму лучи вновь задрожали, но на этот раз не распрямились, когда он затих. Летающие поблизости блики застывали и меняли направление полета. В их хаотичном движении появился порядок. Затем также изменилось движение бликов, находящихся чуть дальше, и тех, что за ними, и следующих. Казалось, от Дина расходится волна. Блики повторяли те же слова:
– Где сейчас Винде Лин-Таари, где сейчас…
От всех них потянулись лучи, в их свете далеко во тьме проступило что-то, напоминающее смутные шевелящиеся фигуры. Все лучи направились туда. Дину стало жутковато: он и так сидел один посреди леса ночью, лишенный возможности видеть, что происходит вокруг, а тут еще и такое. Блики выглядели безобидно, но эти кажущиеся массивными силуэты различались с трудом, а потому могли оказаться чем угодно. Впрочем, пока они продолжали лишь хаотично шевелиться вдали, и Дин немного успокоился, хоть и по-прежнему следил за ними краем глаза.
Голоса удалялись и вскоре затихли, но лучи не погасли, продолжая дрожать и извиваться. Дин подождал какое-то время, но ничего не менялось.
– И когда я услышу ответ? – решил уточнить он.
– Обычно секаны, реже – доли. С разными вопросами бывает по-разному, – с готовностью откликнулся знакомый блик.
– Я должен ждать здесь или могу вернуться позже?
– Если ты уйдешь, я могу забыть о тебе и уж тем более о твоем вопросе.
Дин зевнул. Его, конечно, будоражило то, что наконец удалось привлечь внимание киригалей, но мысли о близости с Ниарой волновали не меньше. Стоило поторопиться, чтобы застать фейру до того, как та заснет: вряд ли ей понравится, если он разбудит ее посреди ночи. Да и в любом случае торчать на изнанке доли напролет совершенно не хотелось. Он решил подождать, но не слишком долго. Завтра можно прийти пораньше, и если сразу удастся снова «поймать» блик, то времени будет больше, да и Ниару он заранее предупредит, что задержится на изнанке подольше. Теперь, когда киригали его услышали, она должна понять.
Прошло не меньше трех секан; лучи начали тускнеть, неясные фигуры вдали вновь погрузились во мрак, блики вернулись к хаотичному движению, и Дин уже собирался уйти, но с одной из сторон послышался шепот, движение бликов там снова упорядочилось, лучи вспыхнули с новой силой. И вскоре голоса стали разборчивее. Они повторяли одно и то же, перебивая друг друга, пока очередь не дошла до блика, которого он касался. Тот заговорил безо всякого выражения, и на это время остальные голоса приглушились, не мешая разобрать его слова.
– Винде Лин-Таари пьет вино в трактире «Свет надежды», в городе Рабранд провинции Гаэльтран.
Парень уставился на блик в недоумении.
– Ты ошибаешься. Винде нечего делать в Гаэльтране. Когда я уехал, он оставался в Виарене, и он едва успел бы добраться до Гаэльтрана, даже если бы выехал на следующий день. К тому же если он вообще туда собирался, то не мог не сказать мне.
– Киригали не врут и не ошибаются, – спокойно возразил блик. – Если ты получил ответ, значит, кто-то из нас видел его там.
– И все же это невозможно.
В этот миг Дин услышал шепот, приближавшийся с другой стороны, голоса дошли до блика-собеседника, и тот в свою очередь проговорил:
– Винде Лин-Таари погиб на охоте в лесах Лиобата два сезона и декану назад.
– Вот видишь, вы точно ошибаетесь, он же не может быть в двух местах одновременно, тем более разом и живым, и мертвым!
– Вероятно, в мире больше одного человека с таким именем. Тебе стоило задавать вопрос точнее.
Дин хлопнул себя по лбу свободной рукой – не той, которой касался блика.
– Точно, мне и в голову не пришло. А почему ты не поправил меня сразу?
– Я лишь недавно обрел ясность мышления, потому и сам не подумал об этом. Лишь теперь вспомнил, что имена могут быть одинаковыми у разных людей. Видишь, почему нам важно, чтобы такие, как ты, задавали вопросы.
– Что же, ждать, пока ты перечислишь всех Винде Лин-Таари этого мира, я уж точно не собираюсь. Вернусь завтра с вопросами поинтереснее.
– Я буду ждать. Больше мне тут ничего не остается. Когда-нибудь ты окажешься среди нас и тоже это поймешь.
Прозвучало это немного зловеще, но Дин выкинул эти мысли из головы – не хватало еще думать о смерти.
Солнце каждый день поднималось на меньшую высоту над горизонтом, холодало. Идти напрямик через лес стало невозможно – путники рисковали утонуть в снегу по колено, а то и по пояс, так что пришлось искать дорогу. Насколько слышал Дин, еще севернее, далеко за Фьерраном, лежали земли, где снег не сходил никогда, а за ними непроходимые горы вздымали к небу свои ледяные вершины. Легенды гласили, что редким героям все же удавалось перебраться через те хребты, но Дин не верил. Кому и зачем это могло понадобиться? Что можно искать в царстве холода и смерти, где не селятся даже суровые бьёрлундцы? Тем не менее в легендах говорилось, что за горами лежит вечно скованный льдом океан, над которым царит вечная ночь. Лучи солнца никогда не достигают тех мест. Вот уж туда Дин идти точно не собирался! Он равно любил города и леса, дороги, ведущие мимо зеленых лугов, и даже здешние сугробы, но ледяная пустыня вечной ночи – это уж слишком.
Фьерран становился все ближе. По дороге к нему путники проехали через три крупных города, в целом похожих один на другой. Отличающихся от арденнских, но не особо примечательных. Дома в Бьёрлунде, славном своими обширными лесами, строили в основном из дерева, каменными были лишь важные здания вроде ратуши или дома градоначальника; и дома были большие, с несколькими входами. К жилой части примыкали и всякие хозяйственные постройки вроде конюшни, хлева или сарая; а уж пекарни и мастерские на первых этажах и вовсе были обычным делом. По словам местных, это делалось для того, чтобы даже в сильные холода, которые тут нередки, быстро и беспрепятственно перемещаться между жилыми и рабочими помещениями, не тратя время на то, чтобы одеться, и не расходуя такое нужное тепло.
Дин терялся в догадках, сможет ли чем-то по-настоящему удивить хотя бы столица. Глаза Ниары сияли тем же восторгом. Идти по зову сердца куда глаза глядят – разве не в этом счастье? А когда рядом есть та, с кем можно разделить эту радость, кто понимает тебя и эту свободу, эту жизнь, – разве не это настоящая любовь? И им не нужно думать ни о ком и ни о чем, кроме как друг о друге. Никаких забот.
Однако так выходило не каждый день. Настроение фейры оказалось переменчивым, ссоры между ними могли вспыхнуть из-за пустяка: вот только что она смотрела на него с обожанием, а секану спустя уже злится – не всегда сразу и поймешь за что. Порой Ниара успокаивалась так же внезапно, а порой могла дуться на него весь день. Правда, те доли, когда она была в настроении, того стоили.
В одном городке они ненадолго задержались: уж очень хорошо здесь принимали огненные выступления. Дин никогда не считал их работой, это было частью его жизни. Даже окажись его искусство здесь никому не интересно, он бы выступал бесплатно, но ему платили, и платили щедро. А вечера Дин проводил на заднем дворе трактира, узнавая новости у киригалей. Он научился точнее задавать вопросы, чтобы не получать множество сведений о том, чего не имел в виду. Дин спрашивал и о самих киригалях и наконец выяснил имя того, кто заговорил с ним первым и с которым с тех пор они общались чаще всего. Звали его Бран. Носил ли тот это же имя при жизни, оставалось неясным, причем не только для Дина, но и, похоже, для самого киригаля. Еще удалось узнать, что Бран был родом из Арденны, но больше тот ничего не смог рассказать о себе. Зато с тех пор он не забывал Дина и ждал того на