Разгружая шкафчик, д-р Алимантандо улыбался каждому предмету.
Складная одноместная аварийная палатка армейского образца с прокладками двойного уплотнения и подстилкой в комплекте.
Один спальный мешок типа «мумия» армейского образца.
Один прозрачный пластиковый изоляционный костюм; сферический шлем и кислородная маска с дыхательным мешком прилагаются.
Два комплекта чистого нижнего белья, включая кальсоны для холодной погоды. Носки.
Один полный комплект одежды.
Одна полевая кухня армейского образца, разборная, может работать от собственного переносного генератора. Сухие пайки для отчаянных обстоятельств.
Пятьсот долларов наличными.
Солнцезащитная панама и два тюбика такого же крема.
Мешочек с мылом, губка и полотенце.
Зубная щетка и паста (мята кудрявая).
Аптечка, включая антигистамины, морфий и антибиотики широкого спектра действия.
Для использования с вышеупомянутым – одна оловянная набедренная фляга с белладоннским бренди.
Одна пара солнечных очков, одна пара песчаных гоглов.
Шарф из чистого шелка в синий огурец.
Один карманный коротковолновый трансивер.
Компас, секстант и инерционный навигатор с приложением карт Геологической Разведки, чтобы д-р Алимантандо мог определить свою позицию на поверхности планеты по выходе из вихревых полей.
Один малый набор инструментов и виниловые заплатки для изоляционного костюма и палатки.
Один пакет таблеток для обеззараживания воды.
Камера, три объектива и двенадцать катушек специальной самопроявляющейся пленки.
Пять блокнотов в кожаных переплетах и одна вечная шариковая ручка с гарантией.
Один запястный ионизационный дозиметр.
Шесть аварийных шоколадок.
Один нож Сил Обороны с лезвиями на все дни года и жестянка с сухими спичками.
Сигнальные ракеты.
Один экземпляр «Собрания сочинений Вочмана Ри в одном томе».
Один переносной трансстабильный мюонный источник питания с многозарядным сифоном для подпитки от любого другого источника питания, кустарного производства.
Один работающий на вышеупомянутом источнике питания кустарный переносной тахионный бластер размером и весом как складной зонт, но такой мощи, что превратит в пар небольшой небоскреб.
Один большой каркасный рюкзак армейского образца, чтобы носить все это с собой.
Д-р Алимантандо начал складывать вещи. Они заняли замечательно мало места. Он бросил взгляд на часы на руке. Почти тринадцать ноль-ноль. Он подошел к кухонному столу и стал отсчитывать секунды вместе с настенными часами.
– Время. – Д-р Алимантандо указал рукой на стол. В каскадах множественных образов временаматыватель прибыл из прошлого. Д-р Алимантандо подобрал его и добавил к снаряжению путешественника во времени. Затем пошел и надел старый, такой поношенный, такой любимый костюм для пустыни; не без труда облачаясь в длинную серую куртку-пустынку, он придумал восемьсот шесть причин никуда не ходить.
Восемьсот шесть «против», одно «за». Просто нельзя не пойти. Он затянул ремни громоздкого рюкзака и закрепил на запястье контрольные верньеры. Вошли м-р Иерихон, Раджандра Дас и Эд Галлачелли, стремительны, уж насколько мог быть стремителен м-р Иерихон.
– Готовы? – спросил м-р Иерихон.
– Можно ли быть готовым к подобному? Слушайте, если у меня получится, вам об этом не узнать, вы поняли?
– Поняли.
– Природа хронодинамики такова, что я изменю всю историю, а вы никогда не узнаете, что вам грозила опасность, потому что опасности не было и не будет. С объективной точки зрения, моей точки зрения, поскольку я вне времени, вселенная, точнее, данная субъективная мировая линия сместится и станет новой мировой линией. Я постараюсь, если смогу, оставить записку о проделанной работе – где-нибудь в прошлом.
– Слишком много слов, док, – сказал Раджандра Дас. – Приступайте. Вы же не хотите опоздать.
Д-р Алимантандо улыбнулся. Попрощавшись с каждым по очереди, он выдал им одну свою аварийную шоколадку. Предупредил, что съесть ее надо быстро, прежде, чем эту минуту сотрет какая-либо транстемпоральная аномалия. Пощелкал переключателями на запястном пульте управления. Временаматыватель зажужжал.
– Напоследок: если все получится, я не вернусь. Там есть много такого, что я хочу повидать. Но время от времени я могу вас навещать; ждите и не давайте никому сидеть на моем стуле.
А м-ру Иерихону он сказал:
– Я с самого начала знал, кто вы такой. Мне абсолютно все равно, прошлое есть прошлое, пусть я от него и без ума. Смешно. Берегите моих людей – ради меня. Ладно. Мне пора. – Он нажал на красную кнопку на запястном пульте.
Завизжал раздираемый континуум, зарябили, бледнея, алимантандовидные послеобразы, и д-р Алимантандо исчез.
В ночь перед Кометным Вторником всем приснился один и тот же сон. В нем земля, содрогнувшись, перетрясла городок так сильно, что вытрясла из его стен и полов второй городок, двойник первого; таких двойников мы видим по утрам, едва проснувшись и не сфокусировав взгляд. Призрачный город вместе с полным набором призрачных жителей (до того похожих на настоящих горожан, что и не отличишь) выделился из Дороги Отчаяния, как творог из сыворотки, и отплыл куда-то, хотя куда именно – сказать никто не мог.
– Эй! – кричали люди в своих снах. – Верните наших призраков! – Ведь призраки – точно такая же часть общины, как водопровод или библиотека, и как община может существовать без памяти? Потом был шок, шуганувший всех спящих и моментально прервавший их быстрый сон. Они не могли знать, что в тот миг умерли и переродились в новой жизни. Однако, вновь обретя прибежище общего сновидения, они обнаружили, что произошла трудноуловимая революция. Они – призраки, всамделишные, натуральные призраки из плоти и крови, а городок, уплывающий в непостижимом направлении, – Дорога Отчаяния, которую они строили и любили.
Очнулся от сновидения Доминик Фронтера, разбуженный экстренным вызовом коммуникатора. Потер глаза, прогнав остатки сна и Рути Синюю Гору.
– Фронтера.
– Азро Омельянчик. – Его старший офицер. Бой– баба, сучка та еще. – Полный капец: парни с орбиты засекли мощную волну вероятностной энергии, нацеленной на минус пять лет, пятнадцать лет и восемнадцать лет, хроноэхо резонирует куда ни глянь, по всей временной шкале… Черт подери, кто-то вертит время как хочет! Парни с орбиты галдят, что с вероятностью больше девяноста процентов нашу вселенную выпихнули в другой хронопоток. Как бы там ни было, кто-то меняет историю, всю, туды ее в качель, мировую историю!
– Не понял… ну а я-то тут при чем?
– Так вся эта хренотень прет с твоего участка! В радиусе пять кэмэ от тебя кто-то дрючит нелицензированный хронокинетический локотрактор! Мы отследили вероятностную сетку, ты в эпицентре!
– Детка божья! – воскликнул Доминик Фронтера, сразу проснувшись и взбодрившись. – Я знаю, кто это!
А потом он опять заснул и увидел во сне Рути Синюю Гору, которая снилась ему все ночи напролет с тех пор, как… как что? Почему? Почему он ее любил?
Вселенную изменили. Рути Синяя Гора никогда не ошеломляла цветком своей красоты Доминика Фронтеру, и не было у того причин забредать на Дорогу Отчаяния – теперь, когда прошлое сделалось другим, – и все-таки он спал в своей комнатке в трактире «Вифлеем-Арес Ж/Д», и снилась ему Рути Синяя Гора, потому что вселенные приходят и уходят, а любовь остается; таково учение Панарха, от коего исходит вся любовь, да и д-р Алимантандо тем вечером, когда менял мир, обещал, что чудесным образом из одного измерения в другое что-нибудь нет-нет да перетечет.
Ну а утром был Кометный Вторник, все встали, потерли глаза, прогоняя странные сны этой ночи, и посмотрели на городскую хартию, гордо висевшую на стенах, хартию, которую д-р Алимантандо подписал с РОТЭХом много лет назад, чтобы построить этот город, хартию, означавшую, что приближающуюся комету распылят в верхних слоях атмосферы вместо того, чтобы, как РОТЭХ привычно поступал, дать ей врезаться в землю и раздробить все вокруг в пыль. Каждый от всего сердца возблагодарил д-ра Алимантандо (где бы он ни был) за то, что теперь на Дороге Запустения все тип-топ.
В четырнадцать четырнадцать все без исключения сошлись на высоком плато в утесах, именуемом Точкой Запустения, с теплыми ковриками и фляжками горячего чая с белладоннским бренди – и приготовились увидеть то, чего, заверил их Доминик Фронтера, они не увидят целую десятилетку.
Если верить наручным часам Эда Галласелли, Кометный Вторник опоздал на две минуты, но карманные часы м-ра Иерихона сообщили, что он прибыл на сорок восемь секунд прежде срока. Безотносительно наземных хронометров комета прилетела, когда прилетела, и прилетела она со смутным грохотанием, потрясшим скалу под ногами зрителей; высоко в ионосфере иллюзорно колыхались авроральные частицы; ракетными выхлопами лились как из ведра метеоры; и паутины багровых ионных молний на доли секунды озаряли всю пустыню фантомным освещением.
Внезапно небосвод исполосовали синие лучи; они сошлись на все еще невидимой комете, как спицы на втулке. Сцене аккомпанировали вздохи коллективного изумления.
– Пучковое оружие, – закричал Доминик Фронтера громко, чтобы перекрыть небесные шумы. – Глядите все! – И, как если бы он сказал «абракадабра!», тут же распустился во все небо цветок света.
– Ух ты! – сказали все, моргая, чтобы исчезли пятнышки перед глазами. Безбрежное золотое сияние залило горизонт и стало потихоньку гаснуть. Ионные молнии судорожно крякнули и исчезли, догорели до пустоты последние метеоры. Шоу кончилось. Все зааплодировали. Сорока километрами выше комета 8462М разлетелась благодаря пучковому оружию РОТЭХа на куски льда размера и формы замороженного зеленого горошка, вспыхнула и испарилась в потоках агонизирующих частиц. Ласковый дождь из льдинок много дней и недель шел в ионосфере, тропосфере, тропопаузе и стратосфере, формируя облачный слой. Но это было после Кометного Вторника.