– О чем ты? – притворно удивился Квон. – Здесь просто хорошо готовят. Кстати, пирожки тут тоже отменные, а ты ведь так и не поела. – Он сунул ей в руки ароматный кулек, давая понять, что лучше жевать и молчать, и повернул в сторону управления.
После сытных пирожков, от тепла Бениту разморило в паромобиле. Но спать было некогда, даже на минутку прикорнуть не удалось. Квон отправил Ринкета к наставнику, который обыскался пропавшего стажера, а ее сразу потащил в подвальные помещения. Запах формалина ударил в нос, сырой воздух неприятно охладил кожу, и Бенита порадовалась, что поела. После морга она вряд ли захотела бы обедать.
– У тьена Гарта свои понятия о комфорте, так что будь готова и не бойся, – предупредил Квон, когда они приблизились к дальней двери в длинном узком коридоре.
Бенита пожала плечами. Вместе с ней стажировался парнишка, который обожал смотреть, как разделывают трупы – все хотел понять, как лучше совместить плоть и механизмы. Вот он был странный и страшный. А здесь чего бояться?
Морг представлял собой довольно просторную комнату со стоящими в ряд столами, на которых лежали покойники. Некоторые в таком полуразобранном виде, что для слабонервных неподалеку поставили специальные урны. В глубине помещения что-то мерно звенело и стучало.
– Гарт, мы за результатом по Петри Торфянику, – крикнул Квон, и скрежет со стуком усилился. Гарт показался из-за угла с листом бумаги в руках. В обстановке морга искалеченный мужчина выглядел еще более жутко, но отводить глаза Бенита не стала. Что бы ни сотворило с ним такое, он оставался человеком и их коллегой, доктором, достойным уважения.
Квон пробежал взглядом по окончательному вердикту.
– Считай, что у вас с Ринкетом ничья по догадкам. Петри умер от сердечного приступа, да только с таким количеством «спящей красавицы» в крови он его не почувствовал, – кратко изложил суть дела Квон.
– Несчастный случай? – нахмурилась Бенита.
– Я все-таки склоняюсь к убийству. Петри был отличным алхимиком и не мог не знать, к чему приведет такая доза наркотика. А его лекарство уже проверили. Обычные сердечные капли, ничего интересного, – добавил детектив. – Думаю, наркотик подсунули куда-то еще, стоит вернуться и поискать. Если наши предположения верны и Торфяник связан с разработкой «спящей красавицы», то вполне возможно, от него решили избавиться после завершения экспериментов.
– Время, – гудящим низким голосом напомнил Гарт, застав Бениту врасплох – она уж было решила, что из-за рубцов доктор не может говорить, и здоровой рукой указал на стоящие в углу часы.
– Все верно, сначала в Пустошь. – Детектив вздохнул и покосился на стол, где лежало тело. Затем повернулся к Бените и передал ей ключ-руну. – Дениш, думаю, до конца дня я застряну с Торфяником. На моем столе папка с делом, почитай, чтобы быть в курсе деталей. Ну и попроси ребят притащить тебе стол в кабинет, надо же место оформить. Заодно познакомишься с коллегами.
– Может, лучше я вместо тебя в Пустошь, а ты пока место организуешь?.. – Честно говоря, после вчерашнего вечера знакомств Бенита не испытывала ни малейшего желания общаться с другими стражами. Она сюда работать приехала, а не любовь крутить, но парни воспринимали ее в первую очередь как девушку, а не коллегу. – Или заглянем в Пустошь вместе. Так мы могли бы увидеть больше.
– Размытые лица и дома? Шанс, что мы увидим и поймаем убийцу, минимален. Скорее всего, я пару часов проторчу в комнате в ожидании, пока Петри не упадет на пол. Ну, хоть прослежу, как все было.
– Но…
– Ты не пойдешь в Пустошь. – Квон серьезно посмотрел на нее. – Это опасно, так часто туда уходить. Вчера тебе повезло, легко отделалась. С Торфяником будет сложнее, там погружение не на один час затянется. И мне совсем не хочется откачивать тебя после такого путешествия. Хорошо, что Форц не в курсе вчерашней выходки, – негромко напомнил он.
И тут из динамиков раздался громкий голос:
– Младший лейтенант Дениш, детектив Квон, немедленно подойдите к комиссару Форцу.
В кабинете начальника Бенита была вчера, но тогда, уставшая после перелета, мало что запомнила. Не обратила внимания ни на почетную стену, сплошь увешанную благодарственными письмами, ни на дорогую чернильницу и нефритовое пресс-папье. В Хаврии считалось дурным тоном выставлять богатство напоказ. Ее бывший наставник, тьен Ругоз, и вовсе жил аскетично. В его кабинете можно было найти разве что чашку с кофейной гущей да груду нераскрытых дел, которыми он занимался вместе со студентами.
Здесь же… Хотя что она придирается? В столице другой страны и правила другие.
– Добрый день, тьен Форц. – Квон вошел первым. Начальник сидел за столом, сложив руки в замок, и смотрел на них исподлобья. Вид у него был донельзя мрачный.
– Добрый ли? – мрачно осведомился он. – Сегодня ко мне приходила баронесса Юфони. – Он сделал выразительную паузу, дав возможность в полной мере прочувствовать смятение от этих слов. Затем посмотрел на Бениту. – Младший лейтенант Дениш, ничего не хотите мне рассказать?
– Никак нет, – бодро ответила девушка, глядя на стену за спиной комиссара. Что она хорошо запомнила с академической скамьи – никогда не признавайся, пока не обвинили.
– А имя Эрика не освежает память? – повысил голос Форц.
– Вы о дочери тьенны Юфони?
– Именно. О той, за которой ты без разрешения пошла в Пустошь!
Прикинуться дурочкой не получилось. Комиссар хлопнул по столешнице ладонью.
– О чем ты вообще думала?
Бенита уставилась в пол. Спорить она могла у себя в Хаврии, здесь же понятия не имела, чего ждать от начальства. Начать оправдываться? Слишком долго объяснять, он и слушать не станет. Да и так ли важно, что сама Бенита ничем не рисковала, – она все равно нарушила правила.
– Баронесса принесла жалобу? – спросил Квон, наверняка ощутив ее смятение.
– К счастью, нет. – Форц откинулся в кресле и потер переносицу. – Напротив, она пришла поблагодарить за помощь. И только это удерживает меня от занесения выговора в личное дело. Квон, ты-то почему не проследил?
– Его не было в палате… – начала было Бенита, но комиссар оборвал ее, не дав договорить:
– Дениш, я предлагал тебе высказаться раньше. Не захотела? Теперь молчи! Вы напарники, и он отвечает за случившееся не меньше тебя. Кроме того, зная о нарушении, он предпочел его скрыть. Что молчишь, Соргес, нечего сказать?
– Да вы и без меня все сказали, – спокойно ответил детектив, словно не его отчитывали, как мальчишку.
Неужели ни капли не волновался? Бенита постаралась уловить на лице напарника эмоции и поняла, что именно ее смущает: их полное отсутствие. Значит, разговор взволновал Квона сильнее, чем ему хотелось, вот и пришлось напяливать эту каменную маску.
– Не хами, – сощурился комиссар. – Ты отличный оперативник, но не забывай о границах, которые нельзя переходить. Ты слишком увлекся этим делом. Слышал, у тебя очередной труп в морге?
Квон кивнул.
– Который это подозреваемый по счету? Третий или четвертый? Прошлые были выстрелом в молоко.
– У него в крови нашли «спящую красавицу».
– И что? Человек мог немного увлечься накануне, – пожал плечами тьен Форц. – Это не делает его преступником или соучастником. Ты не хуже меня знаешь правила: без разрешения родственников мы не имеем права уходить за ним в Пустошь. Оставь подозреваемого в покое.
– Пока мы подадим запрос, пройдет слишком много времени. Мне нужно всего пару часов…
– Правила есть правила, Квон! – рявкнул Форц, устав спорить. – Я не собираюсь больше говорить на эту тему. Хочешь идти в Пустошь – добудь разрешение. Еще один несанкционированный поход, и я не просто отчитаю, а отстраню от дела вас обоих. Будете в архиве пыль с улик вытирать и с бумажками возиться. Ясно?
– Так точно! – Бенита подтолкнула локтем Квона, и тот неохотно кивнул.
– Свободны, – махнул рукой тьен Форц, давая понять, что больше не желает их видеть.
Глава 3
Первое, чему Соргеса учили в Академии магии, на что натаскивали и за какие ошибки ругали сильнее всего – это контроль над собственными чувствами. Держать себя в руках в любой ситуации, даже если испытываешь огромное желание ударить кулаком по стене, разбить костяшки в кровь или начистить кому-нибудь физиономию – главное правило для менталиста. Не важно, насколько сильное потрясение испытываешь, эмоции подчиняются магу, а не наоборот.
Учиться этому было сложно, особенно поначалу. Не только Соргесу, через эти трудности проходил любой студент-менталист. Попробуй разобраться, что вокруг настоящее, когда чувствуешь за дружелюбной улыбкой плохо скрытое отвращение, за милым щебетом влюбленной девушки меркантильный интерес, а за обещанием помочь – страх. Маски, привычные для окружающих, менталисты отбрасывали как ненужную шелуху, разглядывая под ними настоящие эмоции. Принять правду было непросто.
Соргес прекрасно помнил, как вспыхивал от каждого неосторожного слова, огрызался и злился. Круг его друзей рассыпался, как карточный домик, стоило столкнуться с их истинным отношением. Возвращаться домой молодой Соргес и вовсе боялся – вдруг и там ждало разочарование? Что, если любящие родители на самом деле лишь притворялись таковыми? Мысль об этом пугала и становилось мерзко от самого себя.
Наставник, через ментальный щит которого Соргес пробиться не мог, сочувственно хлопал ученика по плечу и советовал больше медитировать. «Не жди от людей слишком многого», – говорил он, в свое время переживший такой же стресс.
Постепенно Соргес научился отделять свои эмоции от чужих и построил незримую стену, за которой спрятал себя настоящего. Эта стена помогала сохранять спокойствие и невозмутимость. Но как же иногда хотелось ослабить контроль и высказать все наболевшее!
Вот и сейчас детективу пришлось спрятаться за каменной маской, переживая бурю внутри. Соргес знал, что Форц недолюбливает и опасается его. Начальника раздражали его алазийские корни, он считал детектива выскочкой из портового города, невесть каким образом заполучившим место в столице. Любому другому Форц пошел бы навстречу, но ему доставляло удовольствие вставлять Соргесу палки в колеса. Самое противное, что все это происходило на подсознательном уровне, и комиссар мог ни о чем не догадываться – ну не нравится человек, и все тут.