— Ну, поплачьте, поплачьте, — согласилась она вслух. — Может быть, легче станет. Вызовите мне срочно медсестру Вагнер со второго поста, — приказала она подскочившему дежурному. — У меня раненый на операционном столе. И запишите медсестре Беккер взыскание за самовольный уход с операции.
— Госпожа оберштурмбаннфюрер, медсестра Вагнер.
Подбежала молоденькая девушка с аккуратным, круглым личиком в веснушках. Из-под шапочки выбивались яркие рыжие волосы.
— Медсестра Вагнер.
— Хорошо, — кивнула Маренн. Подготовьтесь и заходите в операционную. Будете мне ассистировать.
— Но, госпожа оберштурмбаннфюрер… — Девушка была явно ошарашена. — Я всего лишь неделю здесь. Переведена из Верхней Силезии. Я никогда не ассистировала на операциях, — проговорила она растерянно.
— Медсестра Вагнер, у нас пациент на операционном столе, — оборвала ее строго Маренн. — Мойте хорошенько руки, надевайте маску и перчатки, и я вас жду. Будем учиться.
— Слушаюсь, госпожа оберштурмбаннфюрер. — Медсестра исчезла в соседней с операционной комнате. Спустя несколько минут она появилась у операционного стола.
— Я готова.
— Хорошо, — кивнула Маренн, бросив на нее взгляд, — возьмите тампоны, надо осушить рану и подготовьте нитки. Шовный материал — в том ящике. — Она показала на каталку, на которой стояли медикаменты. — Вымочите хорошенько в спирте и подавайте, — распорядилась она. — Вот так, хорошо. Не дрожите, все у вас хорошо получается, — подбодрила она девушку, заметив, что та белее снега от волнения, и это заметно даже под маской. — Дайте пинцет и щипцы, смотрите, пригодится на будущее. — Маренн наклонилась над пациентом и аккуратно начала зашивать рану с центра. Держа щипцами иголку, она протыкала здоровую ткань в нескольких миллиметрах от раны и проводила стежок через рану, придерживая пинцетом ее края.
— После каждого стежка надо накладывать узелок, — проговорила она негромко, — иначе держаться ничего не будет. Но смотреть, чтобы он оказался на здоровой коже, а не на ране, иначе тоже все насмарку. Вас перевели на Восток за какую-то провинность? — спросила она медсестру.
— Нет, что вы, — ответила та. — Я сама попросилась. Мне сказали, что на занятых на Востоке территориях медсестер не хватает, и я решила поехать. Хочу приобрести побольше опыта. В Силезии я в операциях не участвовала, только на перевязках и послеоперационном ведении, — добавила она. — Здесь попросилась сразу, но мне отказали. Сказали, раненые тяжелые, нужны опытные люди, не место здесь учиться.
— Ну вот и случай представился, — кивнула Маренн. — Теперь все время будете мне ассистировать, — решила она. — Как вас зовут?
— Гертруда.
— Я распоряжусь, чтобы вас перевели на первый пост, а фрейлейн Беккер пока поработает на втором. Она немного устала от нагрузки, — добавила Маренн. — Ну, вот и все, — заключила она, завязывая последний узелок. — Теперь раненого можно выводить из наркоза и везти в палату. Особенно не переживайте. — Маренн ободряюще прикоснулась к руке девушки. — Если хотите стать хорошей медсестрой, а потом и хирургом, бояться нельзя. Считайте, что это ваш шанс. Я помогу вам. Когда-то и мне вот так же повезло, — добавила она мягко. — Операционная медсестра заболела и не явилась на операцию, и некому было ассистировать. Вызвалась я. А оперировал очень известный хирург. Ему понравилось, как я работаю, и он стал все время меня вызывать. Так я многому научилась. Это было давно, в двадцать втором году, в Чикаго. А до того мне только разрешали убираться в палатах. Вот и у нас с вами сложилась такая же ситуация.
— Спасибо, госпожа оберштурмбаннфюрер, — горячо откликнулась Гертруда. — Я мечтала стать операционной сестрой, это верно. И если получится, хочу стать хирургом, как вы. Поэтому я и попросилась, где сложнее.
— Это похвальное желание, — подтвердила Маренн. «Одни готовы ухватиться за первого приехавшего офицера, чтобы вернуться в рейх, а другие, напротив, оставляют дом и едут в неизвестность, чтобы научиться профессии, — подумала она. — Люди — разные. Но вторые мне явно ближе».
— Распорядитесь, чтобы санитары везли следующего, — попросила она Гертруду.
В середине дня, когда был объявлен обед, Маренн вернулась в кабинет. Раух сидел на подоконнике и читал свежий номер газеты «Фелькишер беобахтер».
— Что пишут? — поинтересовалась она, усаживаясь за стол.
— Очередные реляции о победах, статья Геббельса. Все как обычно, — ответил тот.
— Сейчас нам принесут перекусить, — сказала Маренн. — Кстати, у меня новая помощница. Очень способная, толковая девушка. Медсестра со второго поста. Гертруда Вагнер. Сегодня все утро мне ассистировала. Опыта маловато, но старания и желания — хоть отбавляй. Это хорошо. А медсестра Беккер к тебе не заглядывала? — спросила она с иронией. — Что-то я ее с утра, как она убежала в слезах с операции, не видела.
— А кто это — медсестра Беккер? — спросил Раух, оторвав взгляд от газеты.
— Вот видишь, ты даже не заметил. — Маренн достала сигарету из серебряного портсигара, Раух наклонился и, чиркнув зажигалкой, дал ей прикурить.
— Спасибо. А девушка сохнет от любви к тебе. Сегодня даже разрыдалась.
— Какая девушка? — Раух пожал плечами. — Вот эта, которая кофе приносит? Когда она успела? Я всего-то два дня здесь.
— А долго ли, если постараться? — рассмеялась Маренн. — Это нам с тобой все некогда, а у нее времени много.
— И что?
— А то, что она так увлеклась тобой, что все время следила за нами, как я понимаю, — добавила Маренн серьезно. — И сегодня во время операции спросила меня, куда это мы все время ездим, да еще медикаменты целыми саквояжами отвозим. Какая наблюдательная! Пришлось сказать, что ты — мой любовник, — она сделала выразительную паузу, как актер на сцене в театре, — что ты был ранен в Польше в перестрелке с партизанами и я беру медикаменты, чтобы оказать тебе помощь.
— А ты уверена, что она всем этим поинтересовалась только потому, что я ей приглянулся? — Раух опустил газету и внимательно посмотрел на нее. — У Мюллера везде есть свои агенты.
— Нет, не уверена. — Маренн кивнула. — Очень даже не уверена. Потому даже не попыталась успокаивать ее и уговаривать. Сразу заменила. Перевела на второй пост, будет работать с другим доктором, на терапии. Мне ни к чему лишние любопытные глаза и уши. Я не исключаю, что она разыграла влюбленность, чтобы как-то замаскироваться. Но меня тревожит другое: что мы с тобой даже не обратили внимание, что за нами следят. А ведь мы люди опытные. Расслабились. Так что готовься, придется изобразить из себя персонажа, влюбленного в докторшу, — добавила она иронично. — Для зрителей.
— Мне изображать не надо. — Раух спрыгнул с подоконника и, подойдя к столу, сел напротив. — Мне только надо перестать скрывать. Ты же знаешь…
— Знаю. — Маренн остановила его, положив руку поверх его руки. — Но только вот сейчас не надо опять начинать все это. Об этом разговоров хватает и в Берлине. Всякий раз, как только нам выпадает случай остаться наедине, начинаются выяснения, что мы делали, о чем говорили. Я даже удивилась, узнав, что Отто решил прислать тебя сюда. Видимо, у него просто не было другого решения.
— Он со мной это не обсуждал. — Раух отошел к окну и тоже закурил сигарету. — Просто вызвал к себе и сообщил, что я должен вылететь сюда, чтобы обеспечить твою безопасность. Что я и сделал.
— Ты отнес Пирогову медикаменты? — спросила Маренн, чтобы сменить тему.
— Да, отнес, — кивнул Фриц.
— И что там?
— Ничего особенного. Взяли, поблагодарили. Лесничиха попыталась заговорить со мной, но смотритель ее остановил, она замолчала. Мальчик опять играл с собакой в саду. Она уже привстает на передние лапы. Думаю, сами они больше к нам не обратятся. Во всяком случае, ко мне. — Раух усмехнулся. — Но мне только спокойнее. За тебя.
— Надо сходить к ним, — предложила Маренн. — Сейчас пообедаем, и я схожу. Посмотрю Альму. Конечно, после такой отповеди Иван побоится здесь показываться.
— Будешь извиняться?
— Нет, за что мне извиняться? — Маренн пожала плечами. — Просто посмотрю Альму.
— Фрау Сэтерлэнд, ваш обед, — послышался веселый голос Гертруды, дверь открылась. — Сегодня зауэрбратен, кислое жаркое с тушеной капустой. Вы любите?
Она вошла в гостиную, неся еду на подносе.
— А потом я принесу кофе, — сообщила, поставив поднос на стол. — Приятного аппетита.
Маренн видела, что девушка просто искрится от радости, что ей выпала честь помогать госпоже доктору. Тогда как Беккер все делала без особого рвения.
— Спасибо, Гертруда, — улыбнулась она. — Вот познакомьтесь с гауптштурмфюрером Раухом, — она представила Фрица. — Это адъютант бригадефюрера Шелленберга из Берлина. Он обеспечивает нашу безопасность.
— Очень рада. — Гертруда явно растерялась, и как-то неловко сделала книксен, забыв о военной субординации. — Ой, простите.
— Хорошо, идите, — отпустила ее Маренн. — Принесите кофе и отдыхайте. После обеда у нас опять много работы. Прошу за стол, гауптштурмфюрер, — пригласила она Рауха. — Зауэрбратен по-баденски — это на самом деле вкусно.
— Благодарю. Так ты все-таки раздумываешь над тем, как оперировать этого русского офицера? — спросил Раух, усаживаясь.
— Раздумываю, — призналась Маренн. — И хочу спросить тебя. Что ты думаешь по этому поводу? Конкретно. Без общих слов о героях и трусах в лагере. Ты приехал, чтобы обеспечить мою безопасность, вот и посоветуй, как мне сделать это дело и при том соблюсти безопасность. А я передам наше предложение Пирогову.
— Я уже сказал, — ответил Раух. — Им надо все рассказать, как есть. Что оперировать будет немецкий доктор. И если они согласятся, доставить его на нейтральную территорию, где будет присутствовать только один вооруженный человек с их стороны и я — тоже при оружии, естественно.
— А вот я подозреваю, что перевозить его в таком состоянии никуда нельзя, — заметила Маренн. — При перевозке кровотечение усилится, а у него наверняка и без того значительная кровопотеря. И где ты найдешь нейтральную территорию? Что, тут хоромы специально для нас на каждом шагу? И не забудь, что и внутри, как оказалось, есть глаза и уши. Надо подумать, как все это сделать в сторожке.