Ноги дрожат, я спотыкаюсь о бордюр. В этот самый момент телефон у меня в руке резко звонит. Подношу его к уху, не глядя на экран.
– Да?
– Привет, это я.
Я застываю. Небо, затянутое тучами, темнеет.
– Я? К-кто это?
На другом конце провода слышится вздох и знакомый смех.
– Ты серьёзно не сохранила мой номер?
– Хм-м…
– Господи, да я это, я. Элиот.
– А, да? Прости. Привет, – я глубоко вздыхаю и начинаю медленно идти, понемногу набирая скорость. Вот и всё. Я этого не сделаю. Я не пройду школьные ворота. Я думала, что смогу. Правда думала, что смогу, но я не могу.
– Я, да, я забыла его сохранить. Прости.
– Эмми, у тебя всё в порядке? – спрашивает Элиот. – У тебя голос… странный.
Зачем спрашивать, всё ли у тебя в порядке? Даже если тебе удалось взять себя в руки, стоит кому-то задать этот вопрос, и комок снова прыгает прямо в горло.
– Я только что… я должна была пойти на собеседование и не смогла. Прямо сейчас. Когда ты позвонил.
Какое-то время Элиот молчит, потом спрашивает:
– И почему ты не смогла?
Я подхожу к автобусной остановке. В груди у меня тугой узел, ноги в туфлях на каблуках, позаимствованных у Рози, – неуклюжие, шаткие, царапают тротуар. Мужчина, разговаривающий по телефону, смотрит на меня, будто не одобряет, что я стою рядом.
– Это ш-ш-кола, – бормочу я Элиоту, слова расплываются. – Мне понр-равился этот вариант, и зарплата нич-чего, но стоило мне её увидеть, и я не смогла войти. Я была в шоке или что-то вроде того… – я не знаю, зачем всё это ему рассказываю, но мне приятно слышать его голос и приятно, что кто-то меня слушает. Чёрные тучи сгущаются у меня над головой.
– Ничего, – спокойно говорит Элиот. – Это не так страшно, Эмми. Я уверен, люди часто не могут прийти на собеседование вовремя или даже заболевают. Ты всегда можешь попросить назначить тебе другой день.
Я качаю головой, сглатываю, отчаянно пытаюсь унять бешено стучащее сердце. Хина. Что я скажу Хине из отдела кадров?
– Нет, – отвечаю я. – Нет, не думаю, что этот вариант мне подойдёт, – я опускаю глаза, смотрю на чёрные туфли-лодочки, после долгих раздумий выбранные из гардероба Рози, на прямую миди-юбку, купленную специально для этого случая, на ногти, накрашенные вчера вечером, когда я была уверена, что готова. Наконец-то. Мои глаза наполняются слезами. Пустая трата денег. Пустая трата времени.
– Ну и хорошо, – беззаботно говорит Элиот. – Иногда нужно столкнуться с чем-нибудь лицом к лицу, чтобы понять, что никогда этого не хотел.
И я киваю, хотя это бессмысленно, потому что он меня не видит, и ещё потому что это неправда. Я очень хотела. Радостное волнение, которое я чувствовала, собираясь на собеседование, подбирая одежду, представляя, чего смогу достичь в этой профессии, доказывают, что я действительно хотела. Мне просто слишком страшно. Всё ещё страшно переступить порог школы. Мне тридцать. Мне тридцать лет, и я всё ещё не в силах это сделать. Меня трясет от злости на себя, словно бьет током.
– Эмми, ты ещё тут?
Я резко смахиваю слёзы, бегущие по щекам.
– Д-да. Прости. Я здесь.
– Если тебе нужно с кем-нибудь поговорить, то я…
– Зачем ты звонишь? – перебиваю я.
– А, ну да, – Элиот откашливается. – Просто хотел уточнить насчёт отеля. Где женится мой брат. Через несколько недель мы там устраиваем вечеринку, чтобы всё разведать. Ты с нами?
– Да, – я шумно выдыхаю. – Да, с вами.
– Отлично. Ана приедет чуть позже, у неё конференция, и если хочешь, я могу за тобой заехать. Мне по пути.
Я вытираю щёки рукавом кардигана.
– Да ну?
– Ты не знаешь, где я живу? – Элиот хохочет.
– Нет, – говорю я, и он снова смеётся.
– В Гастингсе.
– Правда? Не знала, что ты живёшь так близко.
– Ага. Мы соседи. Ну и я подумал, что это поможет тебе сэкономить на автобусе, на пароходе, не будет всей этой суеты…
Я думаю обо всём этом. И думаю, есть ли смысл отказываться. Может быть, мне не очень нравится путешествовать с Элиотом, но отказаться будет грубо. Нелепо. Он брат Лукаса. Он будет помогать с девчишником, который должны организовать мы с Томом, «легендой и звездой», и Люсиль, подружкой невесты, которая общается только смайлами. Он спас меня от покупки ужасного сэндвича на пароходе, оставив в моей сумке два восхитительных миндальных круассана, и это было очень мило. По-настоящему мило.
– Да, – говорю я. – Спасибо, ты мне очень поможешь.
– Отлично, – говорит Элиот. – Тогда напиши мне свой адрес, ладно? Не прощаюсь, скоро свяжемся.
По дороге домой в автобусе проверяю телефон. Лукас прочитал, но не ответил, и, зайдя в его инстаграм, я вижу, что они с Мари сидят в ресторане в Онфлёре, держа в руках запотевшие бокалы с белым вином. «Когда вы оба закончили работать пораньше и твоя будущая жена внезапно предлагает повеселиться». Хэштег #причинынанейжениться и десять радостных смайликов в ряд. Я стараюсь не обращать внимания на то, как больно сжимается сердце. Он слишком занят, чтобы успокоить мою панику, унять мою грусть, потому что он со своей невестой. Будущей женой. Конечно, она важнее, чем я. Автобус мчится по городу, приближаясь к моей остановке.
Я вижу влюбленных, которые держатся за руки, родителей, которые гоняются за малышами. Я вижу здание, где раньше располагалась фотостудия «Моменты» – там я работала шесть лет, прежде чем она закрылась. Теперь вывески нет. Я вижу квартиру, где жила с Адамом, а потом одна, прежде чем перебралась на Фишерс-Уэй. Новые жильцы заменили старые стеклопакеты, двери балкона теперь белые, на окнах ставни.
Перемены.
У всех перемены. Но не у меня.
CD-диск № 3
Дорогая Воздушная Девочка,
Трек 1. Потому что я научил тебя плавать в море (и не слушай братца, это был я!!)
Трек 2. Потому что Бон Джови, и других причин тут не надо
Трек 3. Потому что между нами всего 120 миль, а это не так уж и много
Трек 4. Потому что ты – не то, что с тобой случилось
Трек 5. Потому что ты никогда не видела падающую звезду
Воздушный Мальчик.
х
Глава четырнадцатая
В пятницу Элиот приезжает рано. На полчаса раньше, чем его ждали. Я понимаю, что он приехал, только когда стаскиваю чемодан вниз и слышу его голос. Нахожу его в дверях кухни беседующим с Луизой, которая, как обычно, что-то мешает в огромной кастрюле.
– Я всегда ходила в «Шелби». Да тогда больше и пойти-то было некуда, – говорит она. – А с тех пор как его закрыли, я не была в Гастингсе – это, конечно, очень грустно.
Элиот отвечает что-то о невезучем владельце и займе под залог, а Луиза отвечает:
– Да, конечно, Клинт был хозяином с тех пор, как ему стукнуло двадцать один.
Я с трудом узнаю знакомую мне Луизу Датч.
– Привет, – кричу я, и Элиот поворачивается ко мне. На нём джинсы и белая футболка с логотипом группы, о которой я никогда не слышала, на груди; белый цвет оттеняет его золотистый загар. – Ты что-то сильно рано.
– Я тоже рад тебя видеть, – он улыбается, пожимает плечами. – Слышал, будут пробки, и выехал пораньше, но слухи не оправдались, и вот я к твоим услугам ещё лишних полчаса.
Луиза смотрит мимо него, чуть заметно улыбается мне, потом вновь переводит взгляд на кастрюлю. Пахнет чесноком и дымом. Уверена, она опять готовит либо овощное чили, либо чатни из всех помидоров, что вырастила у себя в зимнем саду.
– Ясно, – говорю я. – Хорошо, если ты готов, то я готова.
– Окей, – Элиот кивает. – Луиза, очень рад был познакомиться.
– И я тоже, – отвечает она. – До свидания, Эмми. Хорошей поездки.
Не помню, чтобы она когда-то раньше желала мне хорошей поездки. Не потому что она грубая, просто она слишком уж сама по себе. Будто боится отвлечься от дела или наговорить лишнего.
– Луиза кажется мне милой, – говорит Элиот, пристёгивая ремень.
– Ну да. Она тихая.
Элиот приподнимает тёмную бровь, смотрит через плечо в окно заднего вида.
– Хм, а мне она тихой не показалась.
– Может, ты ей понравился больше, чем я, – предполагаю я с улыбкой.
– Ну, меня трудно не полюбить.
– Думаю, она считает меня слишком нудной, – снова предполагаю я. – Не понимает, почему я постоянно таскаюсь во Францию, почему Люк ко мне вообще не приезжает. Говорит, что пароходами я путешествую чаще, чем автобусами, спрашивает, что у него не так с ногами. А ещё интересуется, видела ли я рубрику «Работа» в местной газете.
Элиот внимательно слушает, на лбу отчётливо видны хмурые складки.
– Может быть, она таким образом о тебе заботится?
– Может быть, – говорю я. – Но вместе с тем считает меня нелепой, вечно ноющей мечтательницей, которая не может вытащить голову из задницы.
– А ты не такая? – Элиот усмехается.
– Я много какая. Но уж точно не такая.
– Рад слышать, – Элиот заводит машину, придерживает рукой спинку моего сиденья. Гравий хрустит под колёсами. – Эмми не нелепая мечтательница, – говорит он.
– И может вытащить голову из задницы, – добавляю я.
– И может вытащить голову из задницы. Буду иметь в виду.
Мы проезжаем мимо реки, солнце отражается в воде серебряными пластинками, и я говорю, чтобы Элиот пихал меня локтем, если ему что-то от меня понадобится. Он выключает радио – исполнитель вопит так, будто стоит в паре миль от микрофона – и спрашивает:
– Что?
– Ты не против, если я надену наушники? Я слушаю подкаст, как стать лучшим шафером… ну или, в моём случае, шафериней.
Уголки его губ приподнимаются в ухмылке.
– Интересно.
– Так что не услышу, если ты захочешь мне что-то сказать.
– Хорошо, – говорит он, – постучу. Вспомним азбуку Морзе, – и тихо подпевает радио. Я смотрю в окно, изо всех сил пытаясь слушать, что мне рассказывают о свадебной речи и организации мальчишников, но слова сливаются в водоворот непонятной болтовни, и мысли блуждают. Потому что в детстве я слишком часто смотрела на океан, мимо которого мы сейчас едем, и думала об отце. Об этом свободном, красивом незнакомце, у которого такие же глаза или веснушки, как у меня, и который понятия не имеет, что у него есть дочь, тоскующая по нему за этим океаном. Он слишком занят чем-то другим, путешествует со своей группой, прекрасный и сильный. Обожающие фанаты ждут его у туристического автобуса или за большими железными воротами особняка. Сотни рук размахивают концертными программами, как флагами.