– Эмми, как вы считаете, – спрашивает Лаура, глядя в папку, лежащую у неё на коленях, – почему именно вы больше других подходите на должность школьного психолога-консультанта?
Я глубоко вдыхаю. Смотрю Лауре в глаза и наконец произношу слова, которые побоялась произнести вслух пятнадцать лет назад, сидя за этим же столом.
– В юности я подверглась насилию – в этой самой школе, со стороны человека, который здесь работал, – говорю я. – И хуже всего было то, что мне не с кем было поговорить. Я хотела бы стать той, с кем можно поговорить о таких вещах. Надежда, что я смогу помочь другим – вот что меня спасло.
Выйдя из школы, я с трудом его узнаю. Он стоит, прислонившись к машине, сжимая в руке ключи. Его кожа – бронзовая от загара, он кажется выше, взрослее. Может быть, это происходит со всеми, кто женится, кто теперь навсегда связан с кем-то – меняется лицо, манера держаться.
– Привет, Эмми Блю, – говорит он, и моё лицо само собой расплывается в улыбке. – Судя по всему, ты их поразила в самое сердце.
– Какой приятный сюрприз, – я сияю улыбкой. Он обнимает меня, притягивает к себе, целует в макушку. – Очень, очень приятный.
Лукас отходит чуть в сторону.
– Вообще я хотел отвезти тебя на интервью, убедиться, что ты снова не удерёшь, сверкая пятками, но не смог, потому что утром меня вызвали на конференцию.
– Но теперь-то ты здесь, – говорю я. – И привёз… картошку?
Лукас смеётся и поднимает над головой сумку с картошкой, которую держал под мышкой, как карикатурный юрист – огромную папку с файлами.
– Подумал, может, мы пойдём к тебе и приготовим чипсы с радиоактивным кетчупом, как в старые добрые времена? Отметим!
– Меня ещё не приняли, – напоминаю я.
– Да не это отметим, Эм, – Лукас щурится и указывает в сторону школы. – Отметим, что ты вообще туда вошла!
Я смотрю на школу через плечо.
– Да, я не думала, что смогу и это.
– А я думал, – говорит Лукас. Я смотрю на него, на его волосы, в солнечных лучах напоминающие сахарную вату, на веснушки у него на носу, и вижу только друга, который был рядом, когда не было больше никого. Единственного друга во всём мире, который показал мне, что значит быть любимой. Быть кому-то нужной. Вот и всё. И больше ничего.
– Помнишь, как я всегда говорил, что хотел бы встретить тебя у школы? Я бы показал этим засранцам!
– Помню.
– Вот наконец и встретил.
– Вот наконец и встретил. Только засранцев уже нет.
– Думаю, они все уже выпустились. Как и мы.
– Как и мы, – повторяю я.
Мы идём ко мне и вместе готовим чипсы: Лукас чистит и режет картошку, а я выключаю газ каждые несколько секунд, пока кипит масло, потому что боюсь поджечь дом. Мой дом. Мой собственный дом.
– Да прекратишь ты его выключать или нет?
– Эти видео из «Синего Питера»[29] я никогда не забуду, Люк. Я просто хочу нас обезопасить.
Мы без умолку болтаем, сидя за обеденным столом, макая пальцы в соль. Лукас рассказывает мне о Гваделупе, а я ему – о Марве, Кэрол и Кэди, о чудесных, тёплых и уютных трёх часах, проведённых с ними.
– Они приготовили роскошный обед: жаркое, крамбль[30], а потом устроили викторину, – говорю я, и глаза Лукаса расширяются.
– Вот блин, ну и семейка! А Кэди? Она тебе понравилась?
– Она потрясающая, Люк. Она расплакалась, когда Марв нас знакомил. И я тоже расплакалась. Она очень смешная и такая умная! И похожа на меня. Тот же подбородок, те же брови, та же манера прищуривать глаза.
– Невероятно, Эм, – Лукас качает головой. – У тебя есть сводная сестра, а у меня сводный брат.
Я улыбаюсь.
– Это что-то да значит.
Мы доедаем чипсы, Лукас, извинившись, идёт в туалет, я прихлёбываю пиво. Вернувшись, он приносит коробку, которую я вручила ему в день свадьбы. Коробку с дисками. С дисками, которые столько лет назад для меня записал Элиот. Лукас садится за стол, придвигает её ко мне.
– Они твои, Эмми. Не мои, – он сглатывает, ему трудно говорить.
– Я знаю, – отвечаю я. – Я знаю, что они от Элиота.
Лукас смотрит на меня.
– Неужели он…
– Я нашла среди вещей Луизы диск. Думаю, он хотел всё рассказать, но не стал. А может быть, Луиза хотела. Перед смертью она обещала показать мне что-то важное, и я всё это время думала, что бы это могло быть…
Лукас медленно кивает.
– Я тут же ему позвонила. Оставила нелепое голосовое сообщение, призналась, что мне всё известно, – я не сказала Лукасу, что эта новость меня обрадовала. Что я сама в глубине души подозревала. Что моё сердце почувствовало, как всё было на самом деле.
Лукас кашляет, крутит в руке уголок салфетки.
– Ту запись твоего монолога на французском, что ты прислала, я дал послушать Элиоту. Он хорошо разбирается в произношениях, и мне хотелось узнать более авторитетное мнение. Он сказал, что ты рассказываешь об очень плохих музыкальных группах, и посоветовал мне показать тебе что-то более достойное. Ну, знаешь, когда старший брат делится советами, как кадрить девчонок… – Лукас смущённо смеётся, его кожа под веснушками розовеет. – Но поскольку в музыке я ни черта не понимал, по сравнению с ним, он сам записал эти песни, а я их тебе отправил. Тебе так они понравились, что ты захотела ещё, и я обратился к нему за помощью и снова отправил их тебе, Эм. Я даже не знал, какие там песни. Я знал только, что тебя они радуют.
И они радовали меня. Доказывали, что кто-то меня любит. Что кто-то готов потратить своё время, чтобы сделать мне приятное.
– А потом я увидел в твоей комнате эти диски. И приревновал ко всей этой чепухе, которую он там понаписал. Я понял, что у него к тебе чувства, и решил всё это прекратить. И когда случилась эта чёртова вечеринка со Стейси, и мы все разругались – вот что это было, понимаешь?
В комнате становится холоднее, посеревшее небо заволакивают тяжёлые чёрные тучи, в кухне темнеет.
– Если бы я только знала, – говорю я.
– Понимаю. И я очень хотел тебе признаться, Эм. Столько лет. Но я так боялся тебя расстроить, разочаровать, боялся, что ты больше не сможешь доверять мне как другу. Это всё, что меня волновало. Я просто трус. Трус несчастный.
– Может, тогда ты и был трусом, – я улыбаюсь, – но теперь точно нет.
– Я думал, ты пошлёшь меня подальше, – говорит он.
– Ни в коем случае. Для этого тебе придётся переплюнуть предыдущие идиотские поступки, а это, я тебе скажу, почти невозможно.
Лукас смеётся. Мы чокаемся стаканами и пьём.
– Когда мы с ним говорили… на свадьбе, о доме Аны, о нашей глупой ссоре и о… – он хочет сказать «о поцелуе», но не может, – я ему сказал.
– Что ты ему сказал?
– Что вы созданы друг для друга. И я не должен был становиться у вас на пути. Даже если сам не понимал, что делаю.
Я моргаю, моё сердце разбухает. От счастья. От тоски.
– Ты правда в это веришь?
Лукас с силой сжимает мою руку.
– Мне кажется, если уж у Эмми и Элиота ничего не выйдет, то всем остальным не на что и надеяться.
Горячие слёзы жгут мне глаза, и я закрываю лицо рукой. Лукас смеётся.
– Ах ты чёрт, опять она ревёт. Ну-ка, хватит, Эмми Блю, никто не любит мокриц, – он крепко сжимает мою руку, придвигается ближе, ножки стула с визгом царапают линолеум. Я обвиваю Лукаса руками.
– Позвони ему.
– Я пыталась. Тысячу раз. Не берёт трубку.
Лукас стонет.
– Господи, что за пещерный человек! Я знаю людей, которые говорят, что хотят отключить телефон и насладиться покоем, но никто на самом деле так не делает. Только пишут об этом в «Инстаграме».
– Не считая Элиота.
– Не считая Элиота, – повторяет Лукас.
– Если только он меня не заблокировал.
– Хмм, – Лукас качает головой. – Неа. Так он не поступит. Он вернётся. Я тебе точно говорю.
– А если нет?
Лукас сжимает мою ладонь так крепко, будто хочет заняться со мной армреслингом.
– То ты и это переживёшь, Эмми Блю.
– Я крепкий орешек, – говорю я.
– И всегда такой была.
Глава сорок вторая
Дорогая Эмми,
Я надеюсь, что вы получили моё письмо, и прошу прощения за задержку с ответом. Подготовка к экзаменам выдалась очень напряженной.
Было приятно познакомиться с вами, и я считаю, что вы идеально впишетесь в команду Фортескью-Лейн. Поэтому я хочу предложить вам должность психолога-консультанта начальных классов. Вы можете приступать к работе начиная со вторника, 28 мая.
Я с нетерпением жду вашего ответа и очень надеюсь, что вы примете это предложение.
Глава сорок третья
Рози: Фокс стал ещё пафоснее с тех пор, как мы перебрались в Лондон. ОМГ, его папаша ведёт себя как сраный король. У него усы. Настоящие гигантские усы, мохнатые, как мамонт. Он разговаривает, как персонажи «Аббатства Даунтон»[31]. Я спряталась в сортире и печатаю всё это.
Рози: Брат Фокса по секрету сказал мне, что Фокс так ужасно страдает с прошлого года, когда на меня запал. ОН ЗАПАЛ НА МЕНЯ В ПРОШЛОМ ГОДУ. Ты представляешь? Фокс подавился хлебом, когда братец его выдал. А потом подавился пирожным, когда он растрепал мне про его бывшую по имени Бэти. Б-Э-Т-И. Я спросила, в каком году они встречались, в 1917-м?
Рози: (и ещё спросила, достанется ли мне дом его папаши, если он так и будет давиться всем подряд).
Рози: Ладно, Эм, увидимся на работе на следующей неделе – ТВОЕЙ ПОСЛЕДНЕЙ НЕДЕЛЕ В ГОСТИНИЦЕ!!! Господи, я буду так рыдать! Я устрою акцию протеста.
Британские звездочеты, объединяйтесь! Рано утром 6 мая любители звездного неба смогут увидеть невероятное шоу Эта-Акварид: метеоритный дождь, вызванный обломками кометы Галлея. Насладиться им смогут даже самые неопытные астрономы! Вы увидите до тридцати падающих звезд в час!