— А, вот ты где! — Она посмотрела на Иви. — Он здесь! С нами!
Иви обняла женщину, во-первых потому, что была искренне тронута ее энтузиазмом, и частично потому, что, Боже, кузина доведет себя до аневризмы.
— Сайлас, ты помнишь…
Рубиз уперлась руками в бедра.
— Сайлас, я уже говорила, как мне нравится твое имя? Боже, это самое идеальное имя, которое я когда-либо встречала…
Когда Рубиз застыла посреди фразы, Иви поняла, в чем дело. И точно: ее отец выходил из кухни с сердитым выражением на лице, держа в руке разделочный нож.
— Пап, — начала Иви… пытаясь удержать себя от того, чтобы не вскинуть руки, бросившись на защиту Сайласа. — Это Сайлас. Я рассказывала про него, помнишь? Говорила, что он будет со мной.
Сайлас повернулся, и стало очевидно, что когда он увидел ее отца, то ему почти — да не совсем — удалось скрыть шок. С другой стороны, там было на что посмотреть.
Хира отличался ростом в шесть футов пять дюймов[37], носил темные длинные волосы и бороду как у дровосека, а обе его руки были забиты татуировками в стиле «Сынов Анархии»[38]. Как обычно, он был в майке… можно было подумать, что он специально надел ее, чтобы потрясти бицепсами на глазах ухажера своей дочки, но нет. Он носил такие «алкоголички» вне зависимости от времени года или ситуации. Его джинсы сидели низко на бедрах, тяжелая стальная цепь покачивалась при ходьбе, а на пряжке ремня была изображена голова оленя.
Когда отец остановился перед Сайласом, тот сразу же протянул руку:
— Сэр, я — Монтэсайлас, сын Мордаки Младшего. Это честь для меня — получить приглашение в ваш радушный дом.
Хира окинул его жестким взглядом.
— Я бы пожал руку. Да нож мешает.
Ну да, вторая свободна, но про нее мы успешно забыли, — подумала Иви. — И почему бы не быть повнимательней с десятидюймовым лезвием в руке? Во всем Колдвелле его не заметили разве что мертвые.
— А что до радушного дома, то поживем-увидим. — Хира ножом указал в сторону кухни. — Вы двое, поговорим-ка, пока я занимаюсь нарезкой.
О, просто блеск.
Иви в поисках помощи посмотрела на маму… но нет. Женщина устроилась на диване так, словно сделала все возможное, чтобы отсрочить неизбежное столкновение, но в итоге потерпела крах.
Когда Иви и Сайлас прошли через откидные двери, ведущие в кухню, им вслед донеслись шепотки и комментарии от толпы народу с общим ДНК.
— По крайней мере, здесь полно свидетелей, — пробормотала Иви себе под нос.
По ту сторону дверей, в кухне стояли кастрюли на конфорках и горячее — на столешницах, а на столе с буфетом пыхтели медленноварки.
— Итак, — начал Хира, бросив пучок моркови на доску возле раковины. — Ты встречаешься с моей дочерью.
Раздался «хрясь!», когда лезвие напало на беззащитные овощи. И да, бицепсы отца бугрились так, будто могли лопнуть от перенапряжения.
Сайлас прокашлялся.
— Да, сэр. Это так.
— Ага-а. — Хрясь! — И ты был в ее квартире, не так ли?
— Да, сэр. Был.
— Был он, ну-ну…
Иви вскинула руки.
— Пап! Брось, это сме…
— И я от нее не в восторге.
Прошу прощения?! — изумилась Иви про себя.
Прежде чем она успела что-то сказать, голова ее отца повернулась как у Чаки[39] из одноименного фильма.
— И ты от нее не в восторге?! — Он направил на него нож. — Она самостоятельно платит за аренду, ты в курсе? Ее не спонсирует какой-нибудь трастовый фонд. Она работает изо всех сил и честным трудом зарабатывает на жизнь…
— Таааак, — сказала Иви, становясь между ними. — Давайте остынем на пару сотен градусов и…
— Меня беспокоит ее безопасность в течение дня. — Сайлас покачал головой. — Ее окружает куча людей, которые занимаются непонятно чем. А если случится пожар? Что, если кто-то попытается проникнуть в дом? Она беззащитна. Оттуда некуда бежать. Ни одного запасного выхода. И никто не поможет ей. Я не заявляю, что она не может позаботиться о себе. Я прекрасно понял исходя из нашего непродолжительного знакомства, что Иви — самодостаточная, умная и способная женщина. Просто я считаю, что независимость — это хорошо, но лучше ей покинуть это место. — Он повернулся к ней. — Как ты говорила в машине. На холме. Собственное жилье, но в достаточной близости к твоей семье, желательно с подземным туннелем между домами.
Хира моргнул. А потом повернулся к ней.
— Сколько раз я говорил тебе об этом?! Ты же знаешь, я сам могу сделать туннель!
— Иви, его позиция не лишена оснований. — Сайлас кивнул. — Я уверен, что никто не собирается лишать тебя независимости.
— Точно нет, — вмешался ее отец. — К тому же отсюда ты сможешь дематериализовываться к клинике.
— И я о том же. — поддакнул Сайлас. — Я знаю, ты будешь настаивать на самостоятельной оплате…
— Я всегда принимал твое «я сама, я позабочусь о себе», — бормотал ее отец.
— Но, Иви, — сказал Сайлас с мольбой в голосе, — если твой отец возьмет на себя работу, то выйдет намного дешевле. Это хорошая идея… и ты сама сказала, что твое сердце принадлежит этому месту.
— Она так сказала? — переспросил Хира. — Иви, я думал, что ты любишь город.
— И семья — это самое важное. Иви, никто никогда не будет заботиться о тебе больше, чем твои родители и родственники.
Хира посмотрел на Сайласа. Потом перевел взгляд на Иви.
— В яблочко.
Подняв руку к голове, в которой застучала внезапная боль, Иви простонала:
— Пап, а можно вернуться к тому месту, где ты собирался убить его? Я люблю ужасы намного больше, чем ваше тестостероновое взаимопонимание.
Глава 8
— Когда ты приведешь его снова?
В конце ночи Иви сидела на старом диване рядом со своей мамэн и смеялась:
— Боюсь, что не смогу его в принципе увести.
Сайлас сидел в другом конце комнаты на пластиковом складном стуле, рядом с ее отцом, дядей и старшей тетей… которая была главным карточным шулером в их семье. Они играли в «кункен»[40], все четверо сгорбились над ветхим столиком, карты летали туда-сюда, равно как и периодическая ругань с ноткой превосходства. Они провели так уже час, и, честно говоря, если бы Иви кто-то сказал, что именно это станет завершением ночи?
Она бы заявила, что происходящее — глупая шутка.
Аристократ заходит в модульный дом под руку с дочерью байкера, бармен смотрит на него и говорит «Как насчет кастрации разделочным ножом?».
Или что-то в этом духе.
Но Сайлас не просто влился в компанию, он стал ее частью. Несмотря на его аристократический акцент и дорогую одежду, он смеялся и улыбался, подмигивал и очаровывал женщин, смело встречал взгляды мужчин.
Рубиз подошла к ней и втиснулась на диван рядом.
— Он — вылитый Прекрасный Принц. И он не мог встретить женщину лучше.
Иви могла лишь грустно покачать головой.
— Нас не ждет жили-они-долго-и-счастливо.
— Почему нет? — удивилась ее мамэн. — Он обожает тебя.
Рубиз кивнула.
— И глаз с тебя не сводит.
— Он возвращается к своей семье в Старый Свет.
Когда в ответ понеслись всевозможные «о, нет», «быть того не может», Иви пожала плечами.
— Все решено.
Мамэн взяла ее ладонь.
— Мне очень жаль, что он уезжает. Но эгоистка во мне радуется, что ты не поедешь с ним.
Иви покачала головой.
— Мы плохо знаем друг друга для подобных решений. И мы достаточно умны, чтобы понимать, что большое расстояние ни к чему не приведет. Но это сложно. И безумно. Как кто-то, кого знаешь всего ничего, может значить так много?
— Любовь всегда такая. — Сказала Рубиз. — Ты долгие годы считала, что в этом отношении я совсем повернутая, а сейчас посмотри… ха! Все это время я была права.
— Я все еще считаю тебя повернутой. — Иви обняла подругу. — Именно это мне в тебе и нравится.
Рубиз сжала ее в ответ.
— Я всегда знала, что у тебя мягкая карамельная сердцевина.
— О, Иви, уже время. — Ее мама постучала по часам «Сейко» на своем запястье. — Тебе пора ехать домой. Уже почти пять.
— Черт. Как поздно.
Иви встала, и в это же мгновение Сайлас попрощался с незнакомцами, с которыми, казалось, подружился за столь короткий срок. А потом Хира проводил их до двери и вывел в снежную ночь.
— Позвони, когда будешь дома, — сказал мужчина, притягивая Иви для крепких объятий.
Она обняла его в ответ, мгновенно вспоминая те времена, когда отец всегда поддерживал ее. Все ушибы и синяки в ее детстве, беспокойства о превращении, тревоги молодой женщины, уход из лона семьи в поисках независимости — что продолжается до сих пор. Он далеко не прост в общении. Хира был жестким и порывистым, и порой она думала, что он способен пришибить любого, кто обидит ее — в прямом смысле, а не в виде бравады, которая свойственна всем отцам.
Он всегда любил ее. Он был горой, фундаментом, на котором росла ее независимость.
— Я позвоню тебе, обещаю, — сказала она. — Как только переступлю порог квартиры… и нет, он не останется на день. Знаю, знаю.
Разумеется, она не станет озвучивать, чем они занимались вчера перед самым рассветом. Незачем портить взаимопонимание, достигнутое между ее папаней и бойфрендом. Ее отец, несмотря на свойственное ему иконоборство и любовь к байкам, в глубине души был приверженцем старых порядков, не допускал супружеские измены, уважительно относился к женщинам и считал, что его дочь — слишком большая драгоценность, чтобы кто-то спал с ней.
Отступая назад, она дала Сайласу возможность выказать свое уважение ее отцу. Что он и сделал.
Протянув руку, мужчина сказал:
— В этот раз ты без ножа.
Заворчав, Хира протянул руку и дернул Сайласа на себя, чтобы хлопнуть его по плечу с такой силой, как родитель пытается помочь ребенку срыгнуть. Но Сайлас принял жест и вернул в ответ. А потом они отпустили друг друга.