Она мысленно пролистывала медицинскую историю Сайласа, от начала и до конца. Дважды. Должно быть что-то, что бы они смогли сделать. Просто обязаны…
— Берегите себя, — сказал Хэйверс, открыв дверь в свой кабинет и похлопав уходящего мужчину по плечу. — Вы хорошо справляетесь, очень хорошо.
Иви закрыла глаза. Аристократический акцент целителя напомнил ей о Сайласе. У них обоих была идеальная интонация и красивое произношение.
— Господин, Иви пришла к вам на прием, — объявила ассистентка.
— О, Иви. Как ты поживаешь?
Иви соскочила со своего стула и снова расправила форму. Она пересекалась с главным врачом клиники по разным медицинским вопросам, но с момента собеседования, которое было много лет назад, она ни разу не общалась с ним тет-а-тет.
— Очень хорошо, благодарю вас.
— Заходи. Присаживайся.
Его кабинет был красивым, облицованный дорогой древесиной, увешанной картинами маслом, помещение словно воссоздавало дух того места, где он жил когда-то. Огромный, украшенный позолоченными завитушками стол был завален бумагами, карточками и ноутбуками — все пребывало в идеальном порядке.
Хэйверс сел по другую сторону внушительной столешницы, так, словно там ему самое место, а его очки в роговой оправе, галстук-бабочка и кипенно-белый халат внезапно начали подавлять ее.
— Чем я могу помочь тебе? — спросил мужчина.
Опустив взгляд, Иви сосредоточилась на своих стиснутых пальцах. Голова опустела, а сердце гулко билось в груди, и у нее возникло желание выбежать из комнаты.
Но потом в голове возник один образ.
Она увидела отца, как он стоял прошлой ночью на холоде, твердо стоя ногами на снегу, его огромные бицепсы были открыты ночному холоду, голова гордо поднята, а плечи расправлены, словно он был готов смести все, что встанет у него на пути.
Этот мужчина был как дуб.
А она — его дочь, черт возьми.
Выпрямившись на стуле, Иви ужалила Хэйверса жестким взглядом.
— Мы должны сделать что-то для Сайласа, сына Мордаки. И я сейчас говорю не о морфии и жидком питании. Я не принимаю неизлечимого диагноза. Отказываюсь принимать.
Хэйверс отшатнулся так, словно она грязно выругалась в его присутствии… а потом дополнила оскорбление, достав из кармана кота и позволив ему насрать на фирменный блоттер врача.
— Прошу прощения за свою резкость. — Ни черта ей не жаль. — Но я занимаю твердую позицию в этом вопросе.
Целитель прокашлялся и сложил пальцы вместе в форме пирамиды.
— Прошу прощения, но наши чувства к пациентам не всегда могут повлиять на конечный результат.
— В данном случае — смогут.
Хэйверс сдвинул очки выше на своем аристократическом носу.
— Иви, я давно восхищаюсь твоей преданностью пациентам, твоим состраданием и целеустремленностью. Ты — исключительная медсестра, поэтому я предложил тебя в роли личной медсестры, которая поможет Сайласу в его беде.
— Я читала его медкарту и…
— Но, насколько я понимаю, его слуга имеет некоторые тревоги относительно твоего присутствия?
А. Точно. Притчард уже заходила к нему, по всей видимости.
— Не ей принимать решение. И мне плевать, если я оскорбила ее…
— Иви, это — непрофессиональное поведение. Подобный подход и поведение — недостойно профессионала.
Она отвела взгляд.
Покачала головой.
— Я не понимаю.
— Я заверил его слугу, что даже если некое непонимание имело место, ты сделаешь все возможное, чтобы пациент был уверен в том, что его благосостояние является приоритетом для всех нас. Воистину, я сам собирался найти тебя в конце ночи и обсудить этот вопрос. Мы должны действовать сообща, а не враждовать.
Хэйверс продолжал говорить, но его слова оставались за пределами внимания Иви, мысленно она обдумывала разные варианты.
Она слышала, что у Братства Черного Кинжала есть личные терапевты и хирурги, которые работают на них. Может, им удастся помочь? Она могла отправиться в Дом для аудиенций сразу же с приходом ночи и…
— Иви?
Она встряхнулась.
Хэйверс выжидающе смотрел на нее, словно задал вопрос и ждал ответа.
Иви поднялась.
— Я ценю ваш совет, но в моем случае я не могу вести себя профессионально. Это невозможно. Я люблю его. Он — моя половинка. И ни за что на свете я не буду сидеть в стороне, пока он страдает и умирает. Я буду сражаться с судьбой всеми возможными способами. Отправлюсь, куда надо, сделаю все, что потребуется, и точно не стану беспокоиться о том, кого могу разозлить в процессе. Если бы любовь вашей жизни умирала, как бы вы поступили?
На этой ноте она отвернулась и направилась к двери. Она даже не попрощалась.
Вероятно, она собственноручно лишила себя работы и хороших рекомендаций.
Но ее волновал только Сайлас. И это отлично расставляло приоритеты.
Глава 13
Следующим вечером Иви вышла из Дома для аудиенций примерно в девять вечера и тщательно закрыла за собой дверь.
На мгновение она застопорилась, ноги остановились, руки скрылись в карманах парки. Оглядываясь по сторонам, она видела целые массивы особняков в стиле Брюса Уэйна[49], остальные дома в квартале были такими же величественными, как и этот в Федеральном стиле[50], из которого она только что вышла. На дорогах почти не было машин, но когда она материализовалась здесь, то приметила проезжавший мимо «Роллс-Ройс».
Да, наверное, в этом районе «Мерседес» считался посредственностью.
Мысленно пнув себя под зад, Иви зашагала вперед по тротуару. Без какой-либо сознательной мысли повернула налево… и продолжила вышагивать ровной и медленной походкой, оставляя следы на снегу. Холодный ветер путал ее волосы, окутывал тело и прочищал голову.
Ну, насчет последнего она лгала.
Ее мысли, которые до этого крутились относительно разговора с Хэйверсом прошлой ночью, наконец, стали тише. Но их сменила серия ужасных образов.
Она видела, как Сайлас отдает все силы на то, чтобы опорожнить кишечник в подкладное судно. Как он стискивает зубы, когда действие морфия начинает ослабевать и приходится противиться необходимости вводить новую дозу. Как его тошнит желчью в розовую посудину в форме почки.
Она помнила, как он дергался во время беспокойного сна, и как в панике просыпался после кошмара… плавно перетекшего в галлюцинацию от морфия, из которой она выводила его с помощью разговоров. Она помнила, как он встал на дрожащие ноги, увешанные трубками и проводами, и настоял на том, чтобы принять душ и вымыть волосы.
А уже в кабинке он не смог подняться со стула, и ей пришлось прикатить инвалидное кресло, чтобы помочь ему вернуться в кровать.
Иви проходила через все это со своими пациентами…. И пыталась держаться за свой опыт и выучку. Но в глубине души она была его близким человеком, а не медсестрой… его женщиной, а не членом медперсонала.
Вот что хотел обсудить с ней Хэйверс.
Нарушение телесных функций — это всегда ужасно. Будучи здоровым, ты никогда не задаешься вопросом, сколько функций выполняет твоя телесная оболочка без особых усилий с твоей стороны, строго организованные системы потребления и вывода веществ из организма проходят без сучка, без задоринки. И в работе медсестры главная задача — с помощью различных приемов и техник помочь телу больного выполнять естественные функции организма.
В случае как у Сайласа это равносильно попытке накачать спущенную шину с помощью тостера или надувного мяча.
И, ад и преисподняя, его состояние ухудшалось стремительнее, чем она могла представить. Масштаб спадапоказал ей, чего ему стоили все их свидания. Сильный, он очень сильный… но, в конечном итоге, возможности силы воли не безграничны. Когда органы отказываются выполнять свою работу, даже любовь не поможет перешагнуть через эту пропасть.
Встреча с Королем прошла сюрреалистично. Иви оставила сообщение по номеру, отведенному для назначения аудиенций, объяснила свою ситуацию и умоляла о встрече с Рофом, сыном Рофа, как можно скорее. Она не знала, на что рассчитывала, но уж точно не ожидала, что через пару часов ей перезвонят и скажут быть на месте ровно в восемь тридцать.
Они поставили ее первой в очереди на эту ночь, и через Конференц-связь вызвали женщину по имени Док Джейн, которая пообещала посоветоваться со своим коллегой-человеком (?!?)[51] относительно возможных вариантов, недоступных расе вампиров. Иви была благодарна и при этом разочарована.
И вот она на улице, вышагивает мимо элегантных домов, принадлежавших людям. Она сгорбилась не от холода, а потому, что крохотная надежда, наполнявшая ее в начале вечера, медленно испарялась.
Она была рада, что не рассказала Сайласу о своем «плане».
Ложная надежда — пытка в подобной ситуации.
Но должно быть какое-то лекарство, процедура, что-то…
Ее охватила безысходность, и она остановилась.
Запрокинув голову, Иви попыталась разглядеть звезды на небе, но ей мешали огни города.
Однако она смогла рассмотреть достаточно мигающих огоньков. Чувствуя себя при этом глупой. Ничто не поможет осознать свою важность лучше, чем разглядывание космоса. Важность твоей жизни. Того, кого ты любишь. Кого теряешь.
Она внезапно вспомнила, как вошла в кабинет Хэйверса, требуя вылечить Сайласа… словно другие женщины, чьи любимые умирали от этой болезни, не делали того же.
О, нет, очевидно, что она была первой, — подумала Иви с издевкой. Она была Льюсом и Кларком[52] среди скорбящих семей, которые отправлялись к целителю расы… а ведь он, будучи терапевтом, за долгие столетия имел дела с бесчисленным множеством подобных случаев… и говорили ему:«Ты должен работать усерднее и вылечить его».
И в своем заблуждении она считала, что он должен ударить себя по лбу и заявить: «Иви, ты права! Я забыл, что если перевести его на аспирин вместо тайленола, он поправится! Его иммунитет перестанет считать пищеварительную систему за шведский стол и атака на клетки прекратится. Потом мы отрастим ему пару новых почек и печень в моей гидропонной установке… ну, и чтобы перестраховаться, заменим сердце».