Учительница вызвала Михалыча к доске, он постоял молча и вернулся обратно на место.
Одна надежда на то, что долго он у нас не задержится.
Продолжаю собирать сведения про Михалыча. У меня есть характеристика на каждого ученика в классе. Пока все, что собрано о Михалыче, лишь неподтвержденные слухи. Ему семнадцатый год. Имеет привычку встряхивать головой, когда на лоб падают волосы. Курит. Поговаривают, даже и пьет.
Исключен из комсомола за то, что скрутил самокрутку из комсомольского билета.
Отец его – то ли опальный командир Красной армии, то ли расстрелян за колоски.
Фамилия у Михалыча – Отт. Только он сам представляется как Лялин. Фамилия эта с Михалычем никак не вяжется. Под его размеры подошла бы фамилия покрупнее. И звали его отца вовсе не Михаилом. Отчего тогда Михалыч? Это мне еще предстоит узнать.
“Год сгорел на керосине залетевшей в лампу мошкой”.
– Как так, – спрашиваю у бабушки. – Разве год может сгореть?
– Еще как может, Витя. Сколько лет у меня погорело.
Странно это – сравнивать год и мошку. Все равно что сравнить грозу и бабочку, дуб и пламя. Внушительный отрезок времени и крошечная мошка. Это же совершенно разные категории! Время и насекомое.
“По стене сбежали стрелки. Час похож на таракана”. Это еще что такое? Час совсем не похож на таракана. И стрелки не бегают по стене. Но как звучит! Меня это благозвучие возмутило, изумило и восхитило единовременно.
День моего позора.
Полагаю, Михалыч решил за мой счет утвердить свой авторитет.
Весь урок Михалыч чихал. И с каждым его чихом до меня доносилось: “Очкарик”. Правда, получалось скорее “апчкарик”. Все смеялись. Даже Коля и Алек. Ирина Филипповна несколько раз стукнула указкой по столу.
По собственной глупости я оставил на перемене очки на парте.
Начался урок, я полез в портфель и не нащупал очков. Внутри меня похолодело.
Я посмотрел под партой, посмотрел на Клару, она развела руками. Учительница сделала мне замечание:
– Виктор, сядь прямо, хватит вертеться.
После урока я направился к Михалычу. Клара встала рядом со мной.
– Где мои очки, Михалыч?
– На потолке.
Все снова рассмеялись.
– А ну отдал, – грозно сказала Клара.
– А то что?
Я хотел сказать, что позову Семена. Но едва ли Семен пойдет сражаться за меня.
Наташа (видно, из-за дружбы с Кларой) шепнула:
– На шкафу.
Михалыч показал Наташе кулак.
Я разулся, встал на стул, но дотянулся только до края шкафа. Пришлось поставить на стул еще один стул. Я нащупал очки, сжал их в кулаке и готов был спускаться. Но тут верхний стул сдвинулся, и я потерял равновесие. Единственное, что успел заметить, падая, это ухмылку Михалыча. Я больно ударился головой и спиной и еле сдержал слезы. Прижал к груди кулак с очками. Михалыч стоял надо мной и ржал, Коля с Алеком помогли мне встать. Спина до сих пор ноет, лежать больно. Ненавижу Михалыча. Хорошо, что очки целы. Иначе я бы его…
Жизнь меня ничему не учит. Я совершил ту же ошибку – оставил дневник на столе открытым.
Порванный портфель в углу комнаты свидетельствует о том, что Семен уже вернулся из школы и наверняка все прочел.
Я осмотрел дневник со всех сторон. Ничего нового не появилось, ничего старого не утеряно, страницы не вырваны.
Не заметил?
За ужином я пристально изучал Семена, пытаясь понять, знает он или нет.
Семен ничем себя не выдал. Даже был любезен и передал мне хлеб. Все хорошее, что делает Семен, не к добру.
Клара – Виктору18 декабря 1937
Кто это так Михалыча? Фингал под глазом ему к лицу.
Виктор – Кларе19 декабря 1937
Дорогая Клара!
Кажется, я догадываюсь, кто поставил фонарь Михалычу.
Семен вчера перевязал руку.
Перед сном спросил его:
– Это из-за меня?
– Еще чего.
В этом весь Семен.
Как бы мне поступок Семена не аукнулся.
Сегодня я увидел другую Клару. Не ту, что сидит за мной и шепотом просит подсказать ответ. На сцене она преобразилась. В ее взгляде, скрытом за опущенными ресницами, я заметил… нежность.
Когда в середине спектакля ее героиня узнала о гибели своего возлюбленного, на лице Клары застыло страдание, такое глубокое и искреннее, что у меня перехватило дыхание. Глаза ее лучились, и был в них какой-то неизъяснимый блеск. Я не мог оторвать взгляд, я не видел на сцене Клары, я видел страдающую девушку. И в этом была магия.
Коля играет хуже некуда. И рядом с Кларой смотрится просто нелепо.
Засиделся в школьной библиотеке, свет в коридорах выключили. Услышал шорох, сдавленный смех. “Тише, бессовестный”. “Да брось”, – знакомый бас. Вмиг сообразил, что это Михалыч зажал в углу какую-то девчонку. Тело мое напряглось.
Библиотека закрылась, бабушка ждала дома, и деваться было некуда. Я затаил дыхание и, едва ступая, пошел вдоль стены. Сердце мое бешено стучало.
Когда я уже было решил, что опасность миновала, Михалыч заметил мою тень, развернулся и схватил за плечо. Он ничего не говорил, лишь смотрел на меня. И все сильнее и сильнее сжимал плечо. И казалось мне со страху, что глаза его светятся в темноте.
Девчонка рассмеялась жеманно: “Ну пусти, ну ради меня пусти”. Но Михалыч продолжал сжимать мое плечо. Глаза его сделались стеклянными. Понимал ли он в тот момент, кто перед ним? В голосе девчонки послышался испуг: “Совсем, что ли, если не отпустишь – я ухожу”. Михалыч не отреагировал. Тогда она бросилась ему на шею. Михалыч словно очнулся, толкнул меня в стену. “Пошел. Живо”.
Я побежал.
Снился сон. В нем я стою и рассматриваю огромную картину в золотой раме. Отовсюду струится свет.
Вдруг появляется бабушка и передает мне в руки младенца.
“Витенька, подержи немного”.
Я беру ребенка, смотрю в его личико и вижу, что глаза у него синие-синие.
Слышу низкий голос у себя за спиной: “Имя тебе теперь Михаил”.
И мне хочется поспорить, что я Виктор, но я молчу. Это, наверно, не мне, а младенцу дано имя. Но вдруг понимаю, что он – это я. А раз он – это я, то как же нас все-таки зовут?
На том и проснулся.
Я готова была драться! Володя Бальцер обозвал Наташу, а та молчит. Нет у нее ни капли самолюбия. Он ее всячески оскорбляет, а она ничего. Тогда вмешалась я. Рванула Володьку за воротник так, что рубашка разорвалась. Володька уже было замахнулся отвесить мне по щеке, да тут К.С. вошла в класс.
Михалыч сказал: “Впервые вижу такую девчонку!” “Какую?” – огрызнулась я. Он странно улыбнулся.
Этот подлый черт попытался меня поцеловать. Я оттолкнула его, а он опять полез. Я толкнула сильнее и крикнула, чтобы отстал. К нам направился мужчина, Михалыч дал деру.
Мир перевернулся. Небо обрушилось. Михалычу понравилась Клара.
Он делает ей неоднозначные намеки. Клара старается их не замечать. От такой откровенной пошлости теряются даже Коля и Алек.
Сегодня она попросила меня пойти домой вместе.
Михалыч плелся за нами до самого дома Клары. Мы ужа дошли до ее порога, когда она шепнула:
– Тебя проводить?
Слова Клары меня задели.
– Как-нибудь сам.
И все же, когда Клара скрылась за дверью, я почувствовал, что душа моя затрепетала. У меня за спиной стоял Михалыч, и я не знал, что от него ожидать. Пару минут я не двигался, затем быстрым шагом направился в сторону дома. Я готов был молиться бабушкиному Богу, чтобы он помог мне добраться в целости и невредимости. К счастью, в планы Михалыча не входило меня утюжить. По крайней мере, не сегодня.
Клара – Виктору22 марта 1938
Витька, это уже совсем беспредел!
Михалыч просится на главную роль в нашем новом спектакле.
Антонина Дмитриевна сказала, что он прекрасно подходит! А это значит, что мне придется танцевать с Михалычем целых два танца. Витька, что делать? Отказаться от роли? Я сейчас заплачу!
Ты знаешь, что до слез меня довести практически невозможно.
Он мне противен! Как представлю, что его лицо будет в десяти сантиметрах от моего… Да ни за что!
Витька, ты мой последний шанс. Попробуйся на эту роль. Прошу тебя. На кону моя жизнь!
Виктор – Кларе23 марта 1938
Дорогая Клара!
Нужно что-то придумать. Дай мне немного времени.
Если Михалыч идеальный кандидат, едва ли я подхожу на роль. Здесь надо действовать хитрее.
Не переживай раньше времени.
С уважением, Виктор
Виктор – Кларе24 марта 1938
Дорогая Клара!
Я всю ночь не спал, размышлял.
Антонина Дмитриевна не догадывается, что Михалыч за человек. Он ведь все репетиции прогуливать будет.
Тебе придется пойти на крайние меры. Как Германия в восемнадцатом году предъявила Советскому правительству ультиматум перевести Черноморский флот из Новороссийска в Севастополь под угрозой наступления на Москву