А ты прямо перед моим носом развернулся и вышел.
Скажешь, совпадение?
Слишком много последнее время совпадений.
Виктор – Кларе21 февраля 1939
Дорогая Клара!
Я не хотел тебя обижать своим поведением. По всей видимости, я тебя не заметил. Сама знаешь, с моим-то зрением. Не принимай на свой счет.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору22 февраля 1939
Не хотел, но обидел.
Витька совсем из ума выжил. Ну и пусть. Прощай, Виктор Славинский. Каждый сам себе судьба.
Витька уроков не учит, на географии едва не словил пос. И это Витька! Сидит безвольный, грустный. Я бы к нему подошла, да он сам виноват в нашей размолвке!
Наташина мама прочла Наташин дневник. Обсмеяла, прочитала нотацию. В наши годы не может быть ни любви, ни симпатии. Любовь – глупости. Это всем известно.
Мама, если найдешь дневник, знай. Я никого не люблю. И никогда не полюблю. Тчк.
Наташа составила анкету, кто кому нравится. Клару упоминают все. Написал крупными буквами НИКТО.
Происходит нечто необъяснимое.
Рядом с Кларой мое тело предательски ноет. Я пытаюсь взять себя в руки. Мне стыдно и неловко.
В тот день, когда Штерн вернулся в школу, Клара обняла меня крепко и поцеловала, и я почувствовал, как два бугорка, незаметные под школьной формой, уперлись мне в грудь. Меня бросило в жар, в животе закрутило. Я отодвинулся, хотя хотелось прижаться сильнее. Я пытался отогнать от себя эти мысли. В самом деле, это же Клара!
Я надеялся, что это пройдет. Не проходит. Что же это такое? Не знаю, но чувствую, что нечто неправильное, то, что может помешать нашей дружбе.
Я должен это в себе искоренить, как социализм искоренил классовое неравенство.
От Галки не укрылся наш с Кларой разлад. Она снова тенью провожает меня до дома. Я не оборачиваюсь, знаю, что она идет в нескольких метрах. Пусть ходит, ее дело, лишь бы не приставала с пустыми разговорами.
Клара – Виктору4 апреля 1939
Витька!
А что это она к тебе подошла? Что ей от тебя надо?
Галка снова взялась за свое? Опять проходу тебе не дает?
Хочешь, скажу, чтобы отстала? Я так скажу, что она больше никогда не подойдет.
Клара
Виктор – Кларе8 апреля 1939
Клара.
Не надо Муромцевой ничего говорить. Она мне не мешает. Подходит иногда на перемене, да и что с того. Болтает много, но я ее не слушаю. Когда я в своих мыслях, ничего вокруг не существует. И Муромцевой не существует.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору10 апреля 1939
Ладно, Витя, как скажешь.
Ты, если что, не стесняйся, пиши. Я мигом с ней разберусь.
А то Галка ходит и всем рассказывает, что вы гуляли. Что-то с трудом верится.
Врет она.
Так ведь?
Каково это – быть палкой в колесах? Есть люди, которым не дает покоя чужое счастье. Вместо того, чтобы искать свое, они пытаются отнять чужое. Такова Галка. Сегодня на перемене она подошла к Вите с какими-то листами. Первое, что подумалось мне: письмо! Оказалось, Галка решила показать Вите свои стихи. Стихи! Галка! Глядите-ка, новая Ахматова!
“Я знаю, ты не будешь смеяться. Я только тебе могу показать”. Привыкла давить на жалость, чтобы добиться своего.
Не привиделось ли мне? Кажется, Клара ревнует меня к Галке.
– И что это она тебе вручила?
– Стихи. Собственного сочинения.
Клара рассмеялась.
– Галка поэт? Вот умора!
Стихи и правда ужасные. Их и стихами-то назвать сложно – набор слов. Но разве можно высмеивать чужое творчество?
– Некоторые вполне ничего, – солгал я зачем-то и сделал вид, что увлеченно читаю.
Спустился к Волге, чтобы побыть в одиночестве. Всякий раз в шуме волн мне мерещится музыка – Шопена, Бетховена, Баха. Появляется чувство наполненности и душевного равновесия.
Последнее время ощущаю острую нужду в уединении. Взял с собой покрывало и книгу, но не успел расположиться, откуда ни возьмись появилась Галка.
Мысленно попросил Галку оставить меня одного, но до нее не дошло послание. Также мысленно чертыхнулся. Она села рядом и начала доставать вопросами. Пятнадцать минут, и мое терпение лопнуло. Я сказал, что мне пора, Галка тоже подскочила и вызвалась проводить меня. Еле от нее отделался.
Обещаю, что сегодня не буду думать о Кларе ни минуты. Ни секунды. Надоело. Целыми днями не идет у меня из головы, что за наваждение.
Может, ей нравится Коля? Они так оживленно разговаривали и смеялись на перемене. Коля показывал ей какие-то картинки, мне он их не показывал. Или я все себе придумал… С чего ей вообще должен кто-то нравиться? Скоро Кларе шестнадцать, она еще ни разу ни в кого не влюблялась. Да и я до недавних пор думал, что все это глу-пости.
Я и сейчас думаю, что глупости и что я глупец, но ничего не могу с собой поделать.
Я не знаю, что будет дальше. Твержу себе: “Виктор Палыч, хватит валять дурака, дружба важнее любви. Пора общаться с Кларой как прежде, иначе ты можешь ее потерять”. Но всякий раз при виде Клары мне хочется провалиться сквозь землю, слова застревают в горле, ладони потеют, и я малодушно опускаю взгляд.
И снова мысли о Кларе. Проклятье!
Таких красивых карих глаз больше ни у кого нет. Они то и дело меняют оттенок – медовые, янтарные, цвета жженого сахара – как леденцы, что бабушка делала на праздники. И очень выразительные. По ним с легкостью можно определить, в каком она состоянии. Радость и торжество, презрение, грусть… Особенно интересно ее глаза выражают злость – они становятся почти черными. Завтра я их увижу, только ради них стоит ходить в школу.
Мама снова журила меня за ужасный характер.
Но что я могу с собой поделать?
Разве в моих силах себя перекроить?
Мама желает, чтобы мой характер переменился в лучшую сторону. Чтобы я не была чересчур вспыльчива и порывиста.
А что, если я такая! То мне скучно, то весело. Я бы и сама хотела быть ровне́й, но не могу. При маме приходится притворяться хорошей, покладистой.
А в сущности, что такое – быть хорошей? По-моему, так просто отказаться от себя, плясать под чужую дудку.
Клара, Клара, Клара. Обещал себе, что не буду о ней думать, но ничего не выходит.
Надо готовиться к отчетному концерту, а я то и дело отвлекаюсь. Пальцы играют, а все мысли о ней. Нам бы не видеться хотя бы неделю. Летние каникулы откроют передо мной такую возможность.
Арсений Ларионович согласился заниматься со мной, чтобы я не терял навыки. Он расстроился, узнав, что я решил отказаться от музыкального училища. У них с бабушкой были на меня планы.
Неприятно, когда кто-то из близких имеет на твою жизнь собственные планы. Я долго собирался с силами, чтобы сказать бабушке, что вижу свой дальнейший путь иначе. Она расстроилась.
Остерегайтесь поддаться минутному желанию порадовать родного человека и отступиться от своих целей! Бабушка погоревала, но с уважением отнеслась к моему выбору. В конце концов, она желает мне счастья.
Куда сложнее будет объяснить отцу, что я собираюсь поступать в университет, изучать историю и литературу. Не по-мужски это. Гадкий утенок среди лебедей-Славинских.
Да что ж теперь! Есть Ваня и Семен, пусть они получают награды и ордена.
Я бы хотел жизни тихой и мирной.
Шестнадцатая весна. В голове много детских мыслей. Чувствую себя маленькой и глупой. Когда же я образумлюсь?
Виктор – Кларе19 мая 1939
Дорогая Клара!
С днем рождения тебя.
Здоровья, долгих лет жизни, всех благ.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору20 мая 1939
Витька, мне это надоело.
Будь человеком, в конце концов! Три месяца не пойми что творится.
Больно деловым ты стал. Уж на день рождения мог прийти.
Мне надоели недомолвки. Это глупое поведение тебя не красит.
Если не хочешь меня больше знать, так и скажи. Наберись смелости и признайся. А то все ходишь вокруг да около.
Клара
И я решил – будь что будет. Улучил момент, пока отца нет дома, надел рубашку, причесался и пошел к Кларе. Позвонил в дверь, долго ждал, пока откроют. Вышла Клара в сорочке, на плечи накинута шаль.
– Витя!
Клара хотела обнять меня, но я выставил вперед руку.
– Подожди. Сначала я скажу тебе все, потом ты решишь, стоит ли меня обнимать.