Алек с Наташей поругались. Пыталась их помирить. Он сказал, что ее ненавидит. Назвал дурочкой.
Эмма с парнем из старшего класса. Девчата говорят, что он плохой, себе на уме, дебоширит, курит. Что еще? Да разве этого недостаточно? А Эмма себе придумала, что он хороший.
Наташа говорит, что к Алеку у нее, кроме отвращения, презрения и ненависти, никаких чувств не осталось. Наташа хочет выдать Эмму замуж, а я говорю Эмме одуматься. За это она на меня дуется. Дурында!
Наташа с Алеком снова вместе. С Эммой больше не подруги.
Куда ни плюнь, у всех любовь. У Наташи любовь, у Эммы любовь. Любовь стирает индивидуальность – вот к какому выводу я пришла. Я не могу этого допустить.
Витя отпросил меня у родителей и повез в Саратов. Гуляли вдоль набережной, смеялись, ели мороженое.
Остановились посмотреть на отплывающий теплоход, я смеялась и махала пассажирам. Повернулась к Вите – мне так хотелось увидеть радость на его лице – и поняла, что он смотрит вовсе не на теплоход. Он не успел отвести взгляд. У меня перехватило дыхание. Он первый раз смотрел на меня так.
Может, он смотрел так и раньше, только я ничего не замечала?
– Вить, а посмотри еще раз так.
– Как?
– Как только что смотрел.
– Не понимаю, о чем ты.
Вчера мы ездили в Саратов. Сколько сил мне стоило ни разу ее не коснуться. Однако я справился. Она и не догадывается о том, что у меня внутри, что скрывается за маской невозмутимости. Прижал бы ее к себе и не отпускал.
Мы лежали в парке. Я читал книгу вслух, Клара слушала с закрытыми глазами. Позвал тихо – не отзывается. Уснула. Хотел разбудить, но передумал. Смотрел на нее, наблюдал, как медленно опускается и поднимается грудная клетка. Тихонько, чтобы не разбудить, коснулся губами рукава ее платья.
Витька думает, что я уснула. А я ведь притворялась только.
Вот мне и семнадцать лет! О чем я хочу написать в такой день?
Красота – вот то, ради чего стоит жить. То, к чему я стремлюсь во всем.
Она делает меня счастливой. Жизнь, наполненная красотой, не может быть серой и угрюмой. Я даю себе обещание – нет, торжественно клянусь! – что моя жизнь всегда будет яркой и праздничной. Через много-много лет я прочту эту запись, чтобы убедиться, что сдержала данное себе слово.
Я непременно буду играть на сцене. Это непередаваемое ощущение, когда тебя, затаив дыхание, слушает толпа, когда ты владеешь вниманием зрителя.
Когда возникла эта мысль – быть актрисой? Помню, как с самого раннего детства я любила примерять наряды, которые шила мама. Я разыгрывала сценки, представляя себя то скромной учительницей, то звездой эстрады. Это была моя самая любимая игра. Я забывала себя, я больше не была Кларой.
Маме было не до моих спектаклей. Она только повторяла: аккуратно, не дай бог, испортишь, я тебя… Когда я пришла на первую репетицию в школьном театре, поняла – вот оно! Я не чувствовала ни капли смущения. Мама стала шить мне костюмы под моим чутким руководством.
А когда меня стали хвалить… Я поняла, что все будущее мое отныне связано с театром. И нет у меня иной судьбы, кроме как играть на сцене. Ошибаюсь ли я? Да разве можно обманываться, когда сердце колотится и норовит выскочить из груди. Сердце, оно никогда не врет.
Да будет так!
Наломал по пути ветки сирени в саду тети Раи. Да простит меня тетя Рая, но самой красивой девушке полагается самая красивая сирень.
Коля тоже принес сирень. Тоненькие веточки, цветы не распустились. Колин букет по сравнению с моим смотрелся жалко.
Я пригласил ее на танец. Эх, Клара… Рядом с ней я становлюсь смелее, выше, плечи шире, улыбка до ушей. И ничего ей для этого делать не надо, просто быть рядом. Страшно представить, что через год мы закончим школу и наши дороги разойдутся. Я не смогу видеть ее каждый день, у Клары появятся новые друзья, может, она полюбит кого-то… Что станет со мной? Смогу ли я когда-нибудь полюбить другую?
Перед моей тетрадкой стоит пышный букет сирени – Витин букет. Никогда прежде мне не дарили такой сирени. Ароматные махровые ветки. Должно быть, Витя оборвал весь палисадник, чтобы преподнести мне лиловые звездочки.
Не люблю, когда ко мне приходят мальчики. Соседка потом на меня так глядят, что… Да ну ее! Живет одна, никому не нужная, все про нее забыли. Я такой никогда не стану!
Как я сейчас счастлива! Счастье – оно как сирень, как май, как теплый солнечный день, как Витина улыбка. Я так дорожу нашей дружбой. Мы пронесем ее через года, я верю в это! И каждый год я буду получать букет сирени.
И буду самой-самой счастливой!
Как Витя на меня смотрел.. Взгляд у него особенный – нежный, ласковый.
Мы танцевали, я вдруг почувствовала… Нет, глупости! Какие глупости лезут мне в голову!
Как хорошо, что я скоро уеду. Ругалась на Витьку, а сама – хороша!
Клара снова уехала.
Что принесет мне это лето? Чем запомнится?
Все чаще задумываюсь о конечности бытия.
Что, если это мое последнее лето? Что я должен успеть? Какой след оставить? Для чего такой человек, как Виктор Славинский, ходит по земле?
Разве нельзя просто жить? Если финал неизбежен, к чему все это?
Отчего человеку во всем надобно отыскать смысл? Должно быть, оттого, что с ним не так страшно жить. Скажи претерпевшему, что страдания даны ему просто так, волей случая, что нет в них ничего высоконравственного и искупляющего. Что тогда станет с человеком?
Как легко, должно быть, людям верующим – кто-то другой ответил за них на все важнейшие вопросы, можно не ломать голову, не изводить себя. Если все есть Бог и вся цель человеческого бытия – следовать его заповедям, можно не искать собственные смыслы.
У меня есть контраргумент на каждое бабушкино высказывание о Боге, я без труда могу оспорить все религиозные догматы. Но интересное дело. Иногда мне и самому хочется верить в нечто большее, чем земная жизнь. Должно быть, для того, чтобы облегчить себе существование.
И кроме здравомыслящей части есть во мне и другая – сомневающаяся. Отчего у поэтов так много о Боге? Поэту дано видеть больше, чем обычному человеку, улавливать незримое. Мир поэт воспринимает не головой – чувствами.
Что, если не все можно объяснить? Что, если не все доступно для понимания?
Откуда это берется? Не понимаю. Красивый ли он? Да нет, самый обыкновенный. В тот вечер в честь моего рождения Витя обнял меня за талию, положил мою руку себе на плечо, я невольно вздрогнула. Напряглась всем телом, чтобы не выдать своего волнения. Да ведь он столько раз касался меня прежде!
Я не люблю случайных прикосновений. Какая же из меня актриса? На сцене я – не я. Мое тело мне не принадлежит. На сцене я служу. Миру, искусству.
В жизни – другое.
Вместо того чтобы лелеять внутри чувство к Кларе, решил разобраться с собственной натурой.
Душа моя грустная, тоскливая, мечтательная, особенно это проявляется по вечерам. Отец утверждает, что мне нелегко придется в жизни.
И снова мысли о Кларе. Она возвращает меня к жизни земной, реальной, умеет выдернуть из мира фантазий. Только рядом с ней то, что творится вокруг, обретает смысл.
По радио передают “Евгения Онегина” Чайковского. “Что день грядущий мне готовит?” – вопрошает Ленский. Мне нужно заняться чем-то, иначе меня задушат неясные мечты и желания. Жить нужно либо ради великой цели, либо ради большой любви.
В Европе война. Задача: войти в курс международных событий.
Любопытные вещи рассказывает Володя. Володя – друг Семена. Обнаружилось, что на историческом факультете учится не кто иной, как внук Льва Троцкого – тоже Лев, только Невельсон. Как ему удалось поступить и проучиться три курса в самый разгар репрессий? О чем он только думал? Когда отовсюду звучит, что Лев Троцкий – сподвижник Гитлера. Ему бы уехать в глухую деревню, затаиться, переждать, притвориться дурачком и никогда никому не показывать свой паспорт. А он в университет… Смертный приговор сам себе подписал. Понимал ли он, на что идет? Да если не дурак, как не понять? Видно, дедовы гены не давали покоя. Знал ли Володя Льва лично? Пересекались несколько раз. Видать, больше не увидит. Репрессировали Льва.
Все разговоры Володи об учебе, о студенческой жизни. Эх! Однажды и я стану студентом, чувствую, что место мне в университете.
Очередной личный год пролетел. Хотелось бы, чтобы он был отмечен достижениями, но, увы, я лишь приблизился к смерти.