Любить Ксавье Закари Эмери – это пожизненный приговор…
И я признаю себя виновной.
– Боже, я скучал по тебе, – он бормочет между поцелуями, отбросив притворство. – Я так чертовски скучал по тебе, Ви.
Наконец маска, которую он носил всю неделю, трескается, осколки летят во все стороны, но слезы жгут мне глаза. Подтверждение, что весь его образ «плохого парня» был ложью, приносит столько же облегчения, сколько и разрушения. Мне приходится использовать каждую каплю силы в своем теле, чтобы оторваться от него.
– Тогда почему ты разбил мне сердце? – задыхаюсь я.
Как и всегда, он вздрагивает при виде моих заплаканных глаз, а затем глубоко вздыхает, прижимаясь своим лбом к моему.
– Потому что я должен был.
Сказав это, он снова овладевает моим ртом, и я подаюсь вперед, хватаясь за его рубашку. Я растворяюсь в еще одном горячем поцелуе. Гнев кипит во мне, и я проклинаю невыносимую тоску моего тела по нему. Я ненавижу, что каждая клеточка моего существа нуждается в его губах больше, чем в объяснении.
– Это не ответ, – настаиваю я, не прекращая поцелуй.
– Это единственный ответ, который я могу дать тебе, – он прикусывает мою нижнюю губу.
Его ответ глубоко ранит меня, но я целую его снова.
И снова.
И снова.
Остановись, Ви.
Твою мать, остановись.
– Нет, – я отталкиваю его от себя и отступаю. – Я это не принимаю. Ты не имеешь права топтать мое сердце и даже не сказать почему. К черту это. К черту тебя.
Моя грудь быстро поднимается и опускается.
Как и у Ксавье.
Он осмеливается сделать шаг вперед, но я отхожу еще дальше.
– Скажи, – почти кричу я. – Или потеряешь меня.
Он крепко сжимает губы, в его глазах светится душераздирающая печаль. Как будто он хочет мне сказать.
Но не может.
– Ладно, – я вытираю щеки и отворачиваюсь.
Чем ближе я подхожу к двери, тем быстрее расширяется пустота у меня в животе.
Пожалуйста, не отпускай меня.
Не теряй меня.
Я хватаюсь за ручку и начинаю поворачивать…
– Подожди! – выкрикивает Ксавье в последнюю секунду.
Я оборачиваюсь, боль пульсирует во мне как барабанный бой.
– Назови мне хоть одну вескую причину, почему я должна это сделать, – умоляю я.
Сейчас я из последних сил держусь за него… за нас.
Тогда он говорит это.
– Потому что я люблю тебя.
С этими словами мои стены рушатся.
Я слышала его слова, но не могу осознать их.
– Ты… что?
– Ты слышала меня, – он приближается ко мне. – Я люблю тебя. Я люблю тебя с тех самых пор, когда бросил твоих кукол в барбекю и столкнул тебя с лесенки, только чтобы поцеловать. – Он делает паузу, в его голосе звучит боль. – Я чертовски люблю тебя, Ви… И я плачу за это.
Его речь превращает в пыль то, что осталось от моей брони. Слезы текут по моему лицу, горло невыносимо болит.
– Но ты… ты сказал, что ненавидишь меня.
– Я не это имел в виду! – кричит он. – Ни на одну гребаную секунду. Я думал, ты поймешь. Я думал…
– Прости, существует другой способ интерпретации «я ненавижу тебя», о котором я не знаю? – огрызаюсь я.
– Помнишь, что я сказал тебе на вечере розыгрышей от выпускников?
Его вопрос обжигает мою голову воспоминаниями. Мы вместе застряли в химической лаборатории в три часа ночи. Я сказала, что ненавижу его, а Ксав заявил, будто девушки говорят «я ненавижу тебя» только тем парням, которые им нравятся.
«– И что? Я ненавижу тебя значит «я люблю тебя», так, что ли?
– Именно так, да.
– Получается, согласно твоей теории, я только что сказала, что люблю тебя?
– Верно. Видишь ли, с этого момента, когда бы ты ни сказала «я ненавижу тебя», это будет означать обратное».
Черт возьми.
Конечно.
Как я могла это упустить?
– Это все равно не объясняет, почему ты это сделал, – обвиняю я.
– Я не знал, что, черт возьми, сделать еще, Ви, я… Бри следила за каждым моим шагом. Это был единственный способ, чтобы передать тебе сообщение.
– Бри? – я выгибаю бровь. – Какое, черт возьми, она имеет ко всему этому отношение?
Осознание затягивает меня в воронку ужаса.
Я задыхаюсь.
– Боже мой… она…
– Администратор группы в Facebook?[22] Да, – Ксав кивает.
Эта новость потрясает меня до глубины души.
– Она же опубликовала признания. Эта стерва уже некоторое время следит за нами, – добавляет Ксавье.
– Итак, ты говоришь, что Бри заставила тебя делать все это дерьмо? Отвергнуть меня? Обращаться со мной, как будто я ничего не значу? – выплевываю я.
Чувство вины искажает его черты.
– Мне чертовски жаль, Ви.
Это звучит так хорошо и просто из его уст.
Было бы очень удобно свалить вину на его сумасшедшую бывшую чирлидершу, но он потерял мое доверие. И ему понадобится гораздо больше, чем красивые голубые глаза и неудачные извинения, чтобы вернуть его.
Я вздрагиваю.
– Я хочу верить тебе, Ксав, хочу, но…
– Но ты не веришь, – он фокусируется на кафельном полу.
Мгновение тишины.
Он резко поднимает голову вверх.
– Хорошо, тогда поверь в это.
Ксавье встречает меня у входной двери, снимает блокировку с телефона и прокручивает галерею. Затем переворачивает экран, чтобы мне было лучше видно, и воспроизводит видео. На кадрах видно, как Ксавье пробирается к шестому проходу и берет с полки книгу стихов. Видео было снято между книжными полками, чтобы он не заметил. Он осматривается по сторонам.
Затем засовывает признание в книгу.
Дерьмо.
Вот и докозательство.
– Бри прислала мне это на следующий день после того, как мы ездили к источникам, – продолжает Ксав. – Ей никогда в жизни не отказывали, и она плохо это восприняла. Бри пообещала, что не выдаст меня, пока я остаюсь ее маленькой сучкой. Ее единственным условием было, чтобы я держался подальше от тебя и вернулся к ней. Она вела себя как помешанная психопатка. Как будто считала, что мы действительно вместе или что-то в этом роде.
Я отступаю на шаг, осмысливая все это.
– Я знаю, это слишком, но ты должна понять. У меня не было выбора. Моя мама… Она… – Ксавье прикусывает щеку, нужные слова ускользают от него.
Его налитые кровью глаза пронзают меня насквозь.
Он разваливается на части.
Рассыпается на куски у меня на глазах.
Прямо сейчас бог Истон-Хай – всего лишь простой смертный. Падший король, который отказался от короны и покинул королевство.
На короткое, мимолетное мгновение он становится одним из нас.
Ему больно.
Он истекает кровью.
И он напуган.
Совсем как я.
– Моя мама может попасть в тюрьму, Ви, – хрипит Ксавье и падает на один из кухонных стульев. Он опирается локтями на расставленные ноги и кладет голову на руки, пряди его каштановых волос падают между нами, как занавес.
Я сажусь на стул напротив него.
– Я думал, что поступаю правильно. Защищаю свою семью, но прошлой ночью… – он сжимает кулаки. – Когда я увидел этого ублюдка Логана на тебе… Твое разорванное платье. Черт, я думал, что убью кого-нибудь. Мне было насрать на мою маму, Бри или кого-либо еще. Все, что меня волновало, – это ты. Этот ублюдок и пальцем бы тебя не тронул, если бы я…
Я не могу представить, под каким давлением он находился. Не могу представить, каково выбирать между тем, чтобы бросить собственную мать на растерзание волкам или разбить кому-то сердце. Я понимаю, почему он это сделал, какими бы ужасными и жестокими ни были его методы.
Честно говоря, я бы сделала то же самое.
– Блин, я не знаю, как выбрать, Ви, – он смотрит на меня снизу вверх, подавленный во всех смыслах этого слова. – Я… я не могу.
Одинокая слеза вытекает из его щенячьих глаз и стекает по идеальному лицу, застывая на губах.
Мое сердце разбивается вдребезги.
Он плачет.
Инстинктивно я обхватываю его лицо ладонями, магнетическое притяжение между нами слишком сильно, чтобы противостоять ему. Я стираю слезу с его нижней губы большим пальцем и так сильно прижимаю свои губы к его, что можно подумать, будто я пытаюсь высосать его досуха, и так оно и есть. Я хочу забрать его страдания, мать-преступницу, разрушенную семью.
Все это.
Без сомнений.
Без колебаний.
Я бы потопила свой собственный корабль, чтобы удержать его на плаву.
Но я не могу. Поэтому вместо этого… я отдаю ему всю себя и чертовски надеюсь, что этого будет достаточно. Поцелуй грязный, грубый, влажный от всех этих слез. Откуда-то из глубины его горла раздается низкий хрип, и Ксав берет меня за запястье, усаживая к себе на колени.
Обхватив его, я устраиваюсь на нем сверху, его руки обнимают меня. Он вытаскивает язык, чтобы облизать уголок моего рта, и я приоткрываю для него губы. Наши языки сплетаются в танго, с которым не сравнятся самые великие танцоры, и я наблюдаю, как уникальная возможность сводится к забвению. Это мой шанс спастись.
Это временно.
Мы временны.
Но «временное» слишком хорошо, чтобы от него отказаться, поэтому я с головой ныряю в историю, у которой нет завтра.
Я не помню, как мы оказались в его спальне. Знаю лишь, что как только Ксавье захлопывает дверь, его рот впивается в мой, необходимость стереть это страдальческое выражение с его лица побеждает мою неуверенность. Я практически слышу, как он сглатывает, когда я падаю на колени и, моргая, смотрю на него.
Он впивается зубами в мою нижнюю губу, наблюдая, как я запускаю пальцы в пояс его черных спортивных штанов и стягиваю все сразу – включая нижнее белье. Его твердый член вырывается между нами. Ксавье выглядит… величественно.
Высокий.
Голый.
Пугающий.
Теперь я сглатываю.
Я обхватываю рукой его ствол, и он делает резкий, хриплый вдох от моего неопытного прикосновения. Я провожу другой рукой вниз по его подтянутому телу, лаская каждый изгиб, каждый мускул, пока кончик указательного пальца не касается контура его шрама. Темно-розовый рубец заканчивается чуть выше промежности.