Я подумала, что миссис Бёрд лопнет от гнева, прочитав подобное, но оказалось, что тема мужчин, которые Смотрят На Других Женщин, – одна из ее любимых. Ответ звучал весьма угрожающе, вполне в ее духе.
Я как раз закончила все это печатать, когда в полдесятого, много раньше своего обыкновения, с треском распахнулась дверь на этаже – явился мистер Коллинз, напевая что-то неуловимо знакомое из Моцарта, а это был добрый знак. Когда он входил молча, то всегда шел сразу в свой кабинет, метался по нему, а затем Очень Громко Кричал. Но сегодня он заглянул в нашу каморку, и мне даже показалось, что он улыбнулся.
– Доброе утро, леди. Как поживаете? Рад видеть, что с вами все хорошо после вчерашних ночных салютов.
Он всегда говорил о налетах в подобном тоне.
– Да, мистер Коллинз, спасибо, – вежливо ответила Кэтлин до того, как я успела открыть рот. Внезапно, невзирая на заминку, я почувствовала небывалую уверенность. Ведь это меня, а не кого-то еще он угощал кексом в субботу.
– А у вас, надеюсь, все в порядке, мистер Коллинз? – спросила она.
Небывалая смелость. Обычно рядом с ним Кэт вела себя тише воды, ниже травы, так как до сих пор считала, что он не в себе. Я знала, что ей не терпится расспросить его о Чарльзе.
– Прямо как жук: доволен, упруг. Спасибо, Кэтлин.
Кэтлин просияла.
– Наверное, хорошие выдались выходные, сэр?
Сейчас она была похожа на официантку, выпрашивающую чаевые побольше.
– Превосходные, Кэтлин, – ответствовал мистер Коллинз, который впервые за те несколько недель, что я его знала, сказал о том, что у него случилось что-то хорошее. – А как вы провели свои?
Кэтлин перешла в наступление.
– Очень хорошо, спасибо. Нам с мамой бомбы нипочем. Все мой младший брат, знаете ли. С ним всегда так спокойно, несмотря на то, что он НАМНОГО МЛАДШЕ МЕНЯ.
Я подумывала о том, чтобы выброситься в окно.
– Вот как? Поразительно, – посмотрел на меня мистер Коллинз, но я, раскрыв рот, тупо смотрела на цветочный горшок.
– Хорошие выдались выходные, да, Эммелина? – Он настоятельно приглашал меня принять участие в беседе.
– А, да, спасибо, – промямлила я. Во рту у меня пересохло почище, чем в Сахаре. Вдруг он спросит про Чарльза или, что еще хуже, про наше чаепитие?
– А КАК ТАМ ВАШ БРАТ? – взвизгнула я, и все, включая меня, подскочили от испуга.
Я собиралась сказать что-то другое, но мной овладела паника.
– НУ ТОТ, КОТОРЫЙ ВСТРЕТИЛСЯ НАМ НА УЛИЦЕ, – вырвалось у меня.
Говорить подобные вещи было бы уместно где-нибудь в Ист-Энде, на собачьих боях, или делая ставки на скачках, чавкая жареной картошкой в кульке из «Дейли Экспресс».
Мистер Коллинз совершенно растерялся. Вполне естественно, как ни посмотри. Все же он собрался с духом и, нашарив в кармане портсигар, обратился к Кэтлин.
– Ах, да. Возможно, Эммелина упоминала о том, что в субботу днем случайно встретила меня и моего брата?
Кэтлин, даже и не помышлявшая о том, что он может поделиться настолько откровенными подробностями своей жизни, покраснела как рак и готова была вот-вот грохнуться в обморок.
– НА УЛИЦЕ, – выпалила я просто так, для пущей ясности.
– Ну да, как любезно пояснила Эмми, случилось это именно на улице, – улыбнулся мистер Коллинз.
– ИМЕННО ТАК, – добавила я, лихорадочно размышляя, могут ли люди умирать от стыда.
– На улице… – эхом отозвалась Кэтлин, в надежде на то, что этим положит конец этому мучительному представлению, от которого у кое-кого разве что кровь не идет из ушей.
Все так же улыбаясь, мистер Коллинз, видимо, решил, что со всех уже довольно, и увел разговор в сторону, спросив меня, над чем я сейчас работаю.
– Над нашей колонкой ответов на вопросы читателей, мистер, эээ, Коллинз, – ответила я, изо всех сил пытаясь держать себя в руках. Не хватало еще, чтобы он заинтересовался письмами. Я приказывала себе успокоиться.
– А, – он прикурил и взял заметки со стола. – Святый боже, – ужаснулся он, прочитав ответ миссис Бёрд на письмо о Других Девушках. – Да я такой ерунды с той войны не читал. Эмми, выкидывай этот ответ. Генриетта все равно не читает журнал и ни о чем не узнает, а если и будет пыхтеть, ответишь ей, что я лично так сказал.
Должно быть, вид у меня был не очень, так как мистер Коллинз нетерпеливо поморщился, выпустив струйку дыма.
– В типографии со всем разберутся. Если что, я буду у себя.
Фыркнув, он удалился.
– Все ясно, – я обращалась скорее к себе, чем к нему. Уже не в первый раз он говорил, что миссис Бёрд журнал не читает.
– Кэт, – начала я издалека, делая вид, что ищу точилку, – почему мистер Коллинз упомянул, что миссис Бёрд не читает наш журнал?
Точилка нашлась, и теперь я сосредоточенно ковырялась в ней.
Кэтлин, оторвавшись от машинки, задумалась.
– Знаешь, а он, наверное, прав. Я всегда оставляю для нее копию, но она никогда к ним не притрагивается и ничего мне не говорит. Как-то раз я забыла отдать ей свежий номер, и когда сказала ей об этом, она ответила, что у нее нет времени на всякую чепуху и всякие там романы и писанина мистера Коллинза обойдутся без нее.
– Понятно, – я старалась сделать вид, что мне совсем неинтересно.
– Как-то раз у нас в печать прошло нечто ужасное, – вспоминала Кэт, – на месте рекламного блока «Вим» ничего не было – просто пустое место! Я тогда думала, что мне конец.
Она помрачнела – воспоминание было не из приятных.
– Да уж, страшно представить, – посочувствовала я.
Кэт пришла в себя, и героически продолжала:
– Тогда я показала выпуск мистеру Брэнду – больше в редакции никого не было, и он ответил мне, что если никому больше об этом не говорить, то никто и не заметит.
– И?
– Так все и вышло. Но я жутко боялась, что миссис Бёрд узнает и уволит меня. Сама знаешь, какая она, и я все время думала, что…
Кэт, кажется, была близка к истерике из-за того, чего не случилось и уже не имело никакого значения, и я поспешила ее подбодрить.
– Все хорошо, что хорошо кончается. Если и произойдет что-то подобное, то миссис Бёрд даже не обратит на это внимания. Как с той рекламой «Одоро-Но».
Кэт перестала себя казнить и уставилась в стену, о чем-то задумавшись.
– Вообще-то ты права. – Она улыбнулась мне. – Но это же так здорово, правда? Просто замечательно.
– Вот именно! – улыбнулась я в ответ.
Я же собиралась сделать что-то, о чем она и подумать не смела.
Другие Девушки уступили место другому письму. Пока Кэтлин печатала про Прелестную Салфетку для Подноса, я достала из ящика письмо Отчаявшейся. Вспоминая наш ночной разговор с Тельмой, я принялась за дело.
Протиснуть в номер письмо и совет от Тельмы в папку, предназначавшуюся миссис Махоуни, оказалось проще простого. Впрочем, совесть все же мучила меня – я нарушила слово, данное Банти.
Что хуже – лгать своей лучшей подруге или игнорировать тех, кто в беде? Ни то, ни другое. Да кто я вообще такая, чтобы кому-то что-то советовать?
Сомнения по-прежнему продолжали терзать меня.
В одном я была уверена: Банти просто не понимает, о чем говорит. Если бы только она могла взглянуть на эти письма, то переменила бы свое мнение.
Но это было невозможно, и если я хотела вести колонку за миссис Бёрд, придется вести двойную игру. Было над чем подумать.
Мне нужен был перерыв, и я что-то промямлила насчет уборной, отправившись на лестничную площадку, где могла немного побыть наедине с собой.
Мое одиночество, впрочем, длилось весьма недолго – поглощенная собственными мыслями, наверху я наткнулась прямо на мистера Коллинза.
– Рад, что нашел вас, Эммелин, – сказал он, пока я извинялась. – Эээ… – Он отвел взгляд, взъерошил волосы, отчего они совершенно встопорщились. – Значит, так. Да. Это совершенно непрофессионально прозвучит, и, наверное, чертовски странно, но, знаете ли, как есть, так есть. Чарльз будет вне себя, если узнает. Хммм…
Я с ужасом подумала, что ему попался на глаза новый выпуск, он прочел нашу колонку и сейчас разнесет меня в пух и прах. Но он все так же не знал, с чего начать.
– Эээ… Итак… м-да, – повторил он.
– Что-то случилось, мистер Коллинз? – он выглядел совершенно потерянным. Вдруг меня осенило. – О боже, вы хотите мне что-то рассказать о капитане Мэйхью? – Я тараторила, как пулемет, понимая, что в приличном обществе о таких вещах говорить вообще-то не принято.
– А, – протянул он, – хм, ну, да.
Мы печально смотрели в пол, и я была готова провалиться на этом самом месте. После томительной паузы мистер Коллинз, как истинный джентльмен, взял себя в руки, предварительно оглянувшись, нет ли кого на лестнице у него за спиной. Все было чисто.
– Итак, – слова давались ему непросто. – Не имел возможности сказать вам об этом раньше. Понял, что это необходимо. Просто знаете ли, Эмми, то есть Эммелина, то есть миссис Лейк, мой младший Чарльз прямо-таки воспрял духом после того, как побывал с вами в кино. – Он откашлялся. – И я… таким образом… Я хотел сказать вам, что если вы, по какой-либо причине, думаете, что работать со мной, так сказать, рядом, для вас в некотором роде, эээ…
Он замолчал, поджав губы, и взглянул мне прямо в глаза. Затем тяжко вздохнул и выложил все разом.
– Эмми, Чарльз был весьма взволнован тем, что познакомился с вами. Знаю, что он будет чрезвычайно рад встретиться с вами снова, и я не думаю, что вам стоит отказывать ему лишь потому, что мы с вами работаем в одной редакции. Я желаю, чтобы об этом узнал кто-либо из наших сотрудников, и более не стану упоминать об этом. Так вот, если вы, может быть, хотели… – Он осекся. – Если же нет, то…
Это было невыносимо.
– Я согласна, – пропищала я еле слышно, так тихо, что и летучая мышь с трудом бы меня расслышала. – То есть да, я бы хотела… – сумела выговорить я.
И снова испугалась собственных слов. Сейчас я чувствовала себя гораздо хуже, чем когда отец застукал нас с Банти, двенадцатилетних, хихикающими над картинками в одном из его медицинских атласов.