Вдруг она все так же меня ненавидит, и все мои извинения будут напрасны?
– Привет, Эм, – сказала Банти, и чудесная улыбка озарила ее исхудавшее лицо.
Несмотря на то, что она едва стояла на ногах, я оттеснила лорда и крепко-крепко обняла ее.
– Банти, прости меня, – прошептала я, чувствуя, каким тщедушным стало ее тело. – Я так виновата. Прости меня!
– Все хорошо, – ответила она, – не переживай, уже все хорошо.
– Соизволит ли кто-либо объяснить мне, что здесь происходит, или мисс Джексон вызвать охрану, чтобы вас всех выпроводили?
Терпение лорда Овербрука наконец иссякло.
Банти, мягко отстранив меня и чарующе улыбаясь, представилась:
– Лорд Овербрук, приношу вам свои извинения за столь бесцеремонный визит. Меня зовут Мэриголд Тэвисток, и это я написала письмо, напечатанное в последнем номере журнала. То, на которое ответила Эммелина, – уточнила она. – А это Кларенс, я встретила его внизу.
Председатель совета, недоумевая, уставился на нее, не в силах понять, кто они такие и что им от него нужно.
Разинув рот, я тоже смотрела на Банти во все глаза.
– Кларенс принес мешок, полный писем, сэр. Все они присланы в редакцию «Женского Дня». Читателям понравился ответ Эмми на, эммм… на мое письмо.
– Так точно, сэр, – прекрасным баритоном уэльского шахтера подтвердил Кларенс ко всеобщему изумлению – и к его собственному.
Потрясенный своим новым голосом, он не стал рисковать и с достоинством замолчал, глядя в одну точку.
Лорд Овербрук сейчас был похож на того, кто случайно попал на выставку современного искусства и не имел ни малейшего понятия, что здесь происходит. Он подозрительно прищурился. Миссис Бёрд, сперва лишившаяся дара речи, побагровела, беспорядочно перебирая подол черного платья, словно огромная ворона, что вот-вот снесет яйцо.
– Как получилось, что письмо получило такой отклик? – недоумевал лорд Овербрук. – У журнала крошечный тираж. Я слышал про рост числа подписчиков, да, да, но не до такой же степени?
Мистер Коллинз переступил с ноги на ногу.
– Я, эээ…
– А вы что натворили, Коллинз?
– Я, сэр, упомянул об этом письме в журналистских кругах, – лицо его торжественно сияло, – разумеется, не в «Ивнинг Кроникл», – поспешно добавил он, – в ассоциации прессы. Региональной. И пара-тройка… ну, на самом деле их было гораздо больше, региональные издания заинтересовались им. Честность, стойкость, все такое, знаете ли. Так что его много где напечатали. Вышло, как видите, весьма недурственно.
– Лорд Овербрук, сэр, я посчитала, что вы захотите взглянуть на некоторые из писем, – с обычной для нее напористостью подхватила Банти, которая подозрительно много знала обо всей этой истории. Разве она никуда не уезжала? Как ей все стало известно? Я была поражена не меньше, чем председатель совета.
– Я попросила Кларенса принести как можно больше. Это далеко не все письма, их будет намного больше. Лорд Овербрук, я прошу вас, не увольняйте Эммелину и не вызывайте полицию. Она, конечно, просто невероятная дурочка, но она делала это честно, без какого-либо злого умысла, и это больше никогда не повторится.
Банти смотрела на председателя совета и так грустно улыбалась ему, что я была готова захохотать от счастья. Я поспешила заверить лорда, что с этого дня стану беспрекословно подчиняться указаниям начальства.
– Леди, – сказал с виду невозмутимый Овербрук, – бизнес есть бизнес, и у него мало общего с очаровательными личиками и печальными глазками. Полицию никто вызывать не станет. Генриетта, позволь кое-что тебе сказать. Я прекрасно тебя понимаю, сочувствую тебе и ни в чем тебя не обвиняю. Случай, конечно, неприятный, но я не позволю, чтобы из моего издательства сделали посмешище.
Он с беспокойством посмотрел на каминные часы.
– Арест и судопроизводство в отношении сотрудницы означает, что мы добровольно развяжем руки конкурентам. Я уже не говорю о скандале в газетах…
– Лорд Овербрук, – сдавленно прохрипела миссис Бёрд, – я протестую. Это возмутительно. Я буду вынуждена уволиться.
Кажется, Генриетта Бёрд пришла в себя.
– Вся эта история, – она набрала в грудь воздуха, – просто невероятна. Я обращусь в суд.
Лорд Овербрук тяжко вздохнул.
– Генриетта, – проговорил он. – Вы каждую неделю грозите мне увольнением с тех самых пор, как вернулись в редакцию.
– Я подам на нее в суд! – упрямо твердила миссис Бёрд.
– Перестань, пожалуйста, – мягко возразил председатель совета. – Пора уже придумать что-то новое.
Я с ужасом подумала, что мистер Коллинз сейчас лопнет от смеха, но он сумел сдержаться и сделал вид, что закашлялся. С таким же успехом лорд Овербрук мог просто поджечь ее пальто.
– Мне все ясно, – процедила она, собрав последние остатки достоинства, – ну что ж, в таком случае…
И в последний раз прошелестев черным крепом и перьями, миссис Бёрд вылетела прочь из кабинета.
Лорд Овербрук вздохнул, на этот раз с облегчением.
– Итак, – сказал он, едва захлопнулась дверь. – Случай этот весьма позабавил меня, более того – я так не веселился с тех пор, как дедушка на неделю отправил меня в почтовую комнату в 1889-м. Да-да, смотрите и учитесь, юноша. – Кларенс, забыв о достоинстве, чуть не рухнул в обморок. – Но он отнял у меня слишком много времени. Мисс Лейк, я обязан вмешаться. Миссис Бёрд абсолютно права. Ваше поведение неприемлемо. Конечно, ничего непоправимого не случилось, судя по потоку писем, но дело не в этом. Вы не можете просто так взять и делать все, что вам вздумается.
– Да, конечно, лорд Овербрук, – согласилась я.
– И вам понадобится кто-то, кто будет пристально следить за каждым вашим шагом.
– Да, сэр.
– Но вы, судя по всему, понимаете, что интересует нынешнюю молодежь.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Если вы получили столько отзывов, это о чем-то говорит. Журнал – часть моего семейного дела уже долгие годы. Не хотелось бы, чтобы он опрокинулся килем вверх и совсем потонул. Но это мы обсудим с мистером Коллинзом. Теперь, миссис Лейк, прошу вас и ваших друзей покинуть мой кабинет.
Я не двинулась с места. Мистер Коллинз повернулся ко мне, закатив глаза.
– Вас Никто Не Уволит, – по слогам проговорил лорд Овербрук, так как вид у меня был чрезвычайно глупый. – До понедельника вы свободны.
Затем председатель обратился к мистеру Коллинзу:
– Коллинз, присмотрите за ней как следует, и я хочу, чтобы тираж удвоился к июлю.
– Будет сделано, сэр, – бодро ответил тот.
Лорд Овербрук снова взглянул на меня, сдвинув брови.
– Юная леди, вам чертовски повезло. Просто дьявольски повезло. Теперь идите и оставьте меня.
Он помолчал, силясь скрыть улыбку.
– И бога ради, не говорите Генриетте, что я так ругался.
Глава 28Эмми и Банти
Я принялась горячо благодарить лорда Овербрука, но он уже направлялся к графину с выпивкой. Мистер Коллинз посигналил мне, что неплохо бы убраться, пока председатель совета не передумал. Кларенс потащил мешок назад, на лестницу, а мы с Банти потихоньку шли сзади.
Когда за нами закрылась дверь, я усадила ее в честерфилдское кресло в приемной лорда Овербрука. Она едва могла идти.
Мисс Джексон смотрела на нас со своего поста за столом. Я ожидала, что она попросит нас удалиться, но, к моему удивлению, она проявила сочувствие.
– Присядьте, прошу вас, – сказала она, вставая из-за стола. – Не хотелось бы, чтобы вы упали в обморок или вас стошнило. Здесь только что помыли полы. Передохните немного.
Она с улыбкой взглянула на Банти.
– Я читала ваше письмо. Не стоит так переживать. Вы храбрая девушка. Я тоже горжусь вами.
Банти удивилась, но выглядела довольной.
– Не могу сказать того же о вас, мисс Лейк, – продолжала мисс Джексон, – но вы точно знаете, что значит настоящая дружба. Побудьте здесь, пока я приготовлю чай для лорда Овербрука.
– Полагаю, что он уже выпил кое-чего покрепче, – ответила я.
Мисс Джексон посмотрела на меня, как учительница на провинившуюся ученицу.
– Вижу, вам все-таки удалось произвести на него впечатление.
Затем она вновь обратилась к Банти:
– Тогда я налью вам чашечку чая. Побудьте здесь и, если почувствуете дурноту, опустите голову как можно ниже. И, пожалуйста, не обижайтесь.
Она удалилась, и мы остались вдвоем.
Какое-то время мы просто молчали. Столько всего случилось, и сейчас, когда самое страшное было позади, Банти явно нуждалась в отдыхе, даже если ей не грозил обморок, которого опасалась мисс Джексон. Я же просто не знала, с чего начать.
Банти проводила секретаршу взглядом.
– Кажется, из-за тебя лорд Овербрук вновь пристрастится к выпивке, – улыбнулась она, затем умолкла, опустив голову.
Это были слова настоящей, старой доброй Банти, и я попыталась с чего-то начать.
– Спасибо, что пришла, но как ты узнала обо всем, что случилось? – спросила я, терзаемая сомнениями.
– Увидела письмо в журнале, – ответила Банти. – Прочла твой ответ. Не могла поверить, что его напечатали, после твоих историй о миссис Бёрд. Пришлось связаться с мистером Коллинзом, и тот все мне рассказал. О том, как пытался все уладить, но было уже слишком поздно.
Она помедлила.
– Я чувствовала, что это я во всем виновата. Если бы я не написала, тебе не пришлось бы отвечать. Я надеялась, что ты обо всем догадаешься – писала с курорта на море, куда меня отправили.
Вновь умолкнув, она справилась с болью, исказившей ее лицо, и продолжила:
– Как же все это глупо. Надо было просто написать тебе, но я не могла себя заставить. Столько времени прошло… Я не отвечала тебе. Какая же я глупая.
В ее взгляде сейчас читалась лишь неимоверная грусть.
– Эм, прости меня. Я должна была выслушать тебя. Вела себя, как последняя дура.
Я не верила своим ушам.
– Ты глупая? Банти, это моя вина, и только моя.
Наверное, я миллион раз разыгрывала эту сцену в своей голове, но вот о