на здесь, в редакции, и слова звучали совсем не так, как я хотела. Я все еще до жути боялась говорить о том, что случилось той ночью.
– Это я все испортила. Не в работе дело – ты же говорила мне, что не стоит отвечать на письма. Но это неважно.
Я глубоко вздохнула.
– Я поссорилась с Биллом, и тогда ты сказала правду. Он погиб из-за меня.
Банти хотела что-то сказать, но я остановила ее.
– Мы так глупо поссорились. Я полезла не в свое дело, не стоило вмешиваться.
Мой голос дрожал.
– Если бы я не опоздала на… – язык еле слушался меня, – если бы я пришла вовремя в «Кафе де Пари»! Я во всем виновата, Банти. Прости меня. Прости меня, пожалуйста!
Банти стиснула мою руку.
– Нет, Эмми, ты ни в чем не виновата. Никто не виноват.
Она закусила губу, пытаясь сосредоточиться.
– Ты ни в чем не виновата. Билл рассказал мне о вашей с ним ссоре. Сказал, что ты хотела извиниться, а он тебя близко не подпускал.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Эмми, в том, что он погиб, нет твоей вины. Не смей так думать. Если бы он не ушел искать тебя, а я бы не пошла к телефону, чтобы позвонить тебе, мы бы остались за своим столиком.
Она почти плакала, но не отводила взгляда.
– Эмми, – прошептала она, – все те, кто сидел рядом с нами… в той части зала выживших не было. Они все погибли.
Она смахнула слезу, сглотнула.
– Я обвиняла тебя в его смерти, Эм, но ты ни в чем не виновата. Я ненавидела весь белый свет. Хотела, чтобы все страдали так же, как страдала я. Хотела умереть, но даже рукой не могла пошевелить. Это я должна просить у тебя прощения. И знаешь, что было страшнее всего?
Я покачала головой. Глаза Банти блестели от слез.
– Мысль о том, что я тебя потеряла. Ведь Уильям погиб. А без тебя у меня совсем никого не осталось. Не знаю, что на меня нашло.
– Не знаю, как ты все это выдержала, Банти.
– Я так и не оправилась от всего этого, Эмми. Все, о чем я писала – правда. Я чувствовала себя полным ничтожеством. А ты – ты и не думала сдаваться.
– Но хотела, и не раз, – возразила я. – Будь я на твоем месте, я бы не выдержала, и черт драл! Смотри, что я наделала без тебя. Скорее уж я – полнейшее ничтожество.
Банти вытерла слезы и улыбнулась.
– А что, все журналисты так чертыхаются?
– Вроде того, – улыбнулась я в ответ. – Но я же не журналистка. По крайней мере, не была ей до этого дня. Думаю, вы все: ты, Кларенс с мешком писем и мистер Коллинз с его доходами и тиражом сегодня спасли мою шкуру.
– Не в этом дело, – сказала Банти. – Дело в тебе и твоих письмах. Благодаря им я жила. Каждый день я читала по одному. Ты меня не бросила. Я тебе не отвечала – не знала, что написать, а ты все равно меня не бросила. Как бы мне ни было плохо, я все равно знала, что ты снова мне напишешь. Ты не оставила меня в беде. И я поняла, что не сдамся и тоже не брошу тебя одну.
Я не знала, что сказать. Весьма возможно, что к тому моменту, когда вернется миссис Джексон, я буду реветь в три ручья. Я попыталась больше не думать о прошлом.
– Поверить не могу, что ты пришла сюда, Бантс. Вломиться в кабинет самого Овербрука! Прямо как в кино. Ты просто герой дня!
– Случайно вышло, – Банти сама не верила в то, что случилось. – Я и приехала-то с тем, чтобы посмотреть, смогу ли я снова жить в той квартире. Уж очень бабушка переживала.
Кстати, она сейчас ждет меня там. Я тоже переживаю. Снова все это увидеть…
Она имела в виду свадебные подарки и открытки.
– Мы с мамой прибрались немного, – тихо сказала я. – Мы все аккуратно убрали.
Банти с благодарностью взглянула на меня.
– Правда? Спасибо…
– Все вещи остались там, вдруг тебе что-то понадобится.
Она изо всех сил старалась больше не плакать.
– Так ты вернешься домой?
Банти кивнула.
– Если, конечно, ты не нашла себе кого-то еще.
– Кларенс еще слишком молод, – улыбнулась я.
– А мистер Коллинз слишком стар, – отшутилась Банти. – Как жаль, что у него нет брата помоложе.
Мы засмеялись.
– Ты ни слова не сказала о Чарльзе, у вас с ним все хорошо? – спросила Банти.
– Кажется, да. Я думала, тебе будет неинтересно.
– Ну и дура, – надулась Банти. – Конечно, мне интересно. Я вообще хочу знать обо всем, что с тобой случилось. Я так без тебя скучала, Эмми!
Из-за тяжелой дубовой двери лорда Овербрука раздался взрыв хохота.
– Добрый знак, – шепнула Банти.
– Скрести-ка пальцы, – отвечала я. – Ты же вернешься обратно в Лондон?
Она кивнула.
– Если ты, конечно, не против того, чтобы я повсюду за тобой ковыляла, – она постучала тростью по полу.
– Так я дура или ты дура? Прекрати. Скоро ты бегать будешь.
– Я даже не смогу подняться по ступенькам наверх, в квартиру – лестницы для меня просто кошмар. Попросила бабушку, чтобы она отвела нам какие-нибудь другие комнаты. Она вообще-то не в восторге от того, что я хочу вернуться, но и не против.
Конечно, лестница была ни при чем. Просто те стены хранили слишком много воспоминаний.
– Можно подселить к нам кого-нибудь, – нашлась я.
– Да ты представляешь, что будет с бабушкой? Она же с ума сойдет, – рассмеялась Банти.
– Нужен кто-то, кто не вызовет у нее подозрений, – смеялась я вместе с ней. – Кто-то, кто попал в беду. Или кто-то из Женского Института.
– А может, с работы? – похоже, Банти приняла мое предложение всерьез. – В министерстве целая куча желающих.
– Или поискать в разведке, – заговорщически шепнула я, – а может, даже, среди…
– ШПИОНОВ! – закричали мы хором.
– Можно тогда и подвал открыть, – увлеченно предложила я.
– О да, – с готовностью откликнулась Банти. – Потрясающая идея. Миссис Хэрвуд по соседству знает немало всяких Интересных Личностей. Обескровленных Европейцев, Свободных Французов…
– Разумеется, они все шпионы, – я притворилась, что хорошо осведомлена. – Работают на нас.
– Конечно, – согласилась Банти. – Эмми, как же я рада, что вернулась!
На исхудавшем лице моей лучшей подруги сейчас сияла ослепительная улыбка, прекрасней которой не было ничего на свете.
– А я-то как рада, – ответила я, тоже улыбаясь во весь рот. – Пойдем-ка, Банти, – и я протянула ей руку, а она медленно встала, опираясь на трость. – Пойдем, поищем миссис Хэрвуд и спросим, не знает ли она каких-нибудь шпионов.