Худшая просьба ночи — из пяти соломинок сделать одну большую. Я не против, будь это просьба от ребенка. Но это был мужчина тридцати лет, в рубашке с эмблемой «Звездного пути» и клингонскими ушами. Напоследок он дал мне совет. Хотел ущипнуть меня за зад, не оставил чаевых, зато написал записку, в которой говорилось, как я должна «вести быт для своего мужа».
Да, вы правильно прочитали. Он так и сказал. Ну, даже если бы Эрик был еще жив, такого бы не произошло. Он сам мог все сделать по дому. Долбаный шовинист!
Да, вечерок был прекрасным.
— Сэл, у меня заказ, который я даже не понимаю. Удачи в расшифровке, — говорю я, имея в виду запись про «отдельный соус».
— Сделай проще — передай то, что ты записала.
Я быстро отдаю оставшуюся часть, отрываю из блокнота непонятный заказ и протягиваю ему. Взглянув на часы, вижу, что до конца моей смены остается пять минут. Сейчас я более чем счастлива, отдать свои столы кому-нибудь другому, чтобы не слушать советов.
— Карла, — одна из официанток всегда рада дополнительным сменам, потому что у нее двое детей. — Хочешь обслужить мои столики, чтобы я могла уйти?
— Правда?
— Да. Чаевые твои. Мне просто нужно убраться отсюда.
— Это было бы здорово. Спасибо.
Я быстро информирую ее обо всех заказах, снимаю фартук, и проверяю время, убедившись, что не ухожу раньше положенного. Хочу, чтобы мне заплатили за полный час.
Я забираю сумку из своего разваливающегося шкафчика и выхожу через черный вход в сторону парковки. По пути к машине проверяю телефон и удивляюсь отсутствию сообщений.
Странно, хотя я получала кучу сообщений и звонков, которын оставались не отвеченными, от Джейса за последние несколько дней. Хотя и не могу винить его. Я не разговаривала с ним с тех пор, как сбежала из его квартиры после нашего поцелуя. Думаю, и так все понятно. Мне нечего ему сказать.
Это неправда. Есть много чего, но я не хочу озвучивать это вслух.
Копаясь в сумочке, я ищу ключи от своей машины. Я обнаружила свой кошелек, пачку Lifesavers67 и несколько тампонов.
— Уф, где эти чертовы ключи? — ругаюсь я.
— Это ищешь? — от испуга я подрыгиваю, минимум на пять футов. Ну, мне так кажется.
— А! — я хватаюсь за сердце, тяжело дыша, когда поворачиваюсь и вижу Джейса, который стоит у моей машины и держит ключи. Нервничая, хватаюсь другой рукой за капот машины. — О чем, черт возьми, ты думаешь, пугая меня так? Я могла бы двинуть тебе сумкой.
Он тихо хихикает, и я вижу его лицо, когда он выходит на свет.
— Я бы этого не допустил.
— Я быстрая. Ты не смог бы заблокировать эту атаку.
Он смотрит на меня сверху вниз.
— Я бы все равно рискнул. Ответь, Холлин, почему твои ключи на земле рядом с твоей машиной?
Вспомнив, что у него мои ключи, я тянусь к ним, но он отодвигается в ожидании ответа.
— Блин, я не знаю. Видимо, я промахнулась, когда бросала их в сумку.
— Ага. Ты всегда оставляешь дверь открытой?
— Если кто-то захочет влезть в мою машину, это их проблема. Они не найдут ничего, кроме салфеток, нескольких пар солнечных очков за десять долларов, старой жвачки и компакт-диска «Glee»68, который слишком часто прослушивается.
— Старая жевательная резинка весомый повод, чтобы угнать машину, — он кивает. — Ладно, еще один вопрос. Почему ты сейчас разговариваешь со мной, но не отвечаешь на звонки и сообщения?
Ну ладно.
И что я скажу? Я не получила их? Это было бы откровенной ложью, так как он может видеть оповещения о том, что я их прочитала. Сказать, что я слишком робкая для ответа? Это, наверное, самая худшая ложь. Правду? Что я едва могу смотреть на него после поцелуя, потому что это напоминание, что я изменила своему мужу. Хотя я и чувствую себя виноватой, все, что я хочу сделать сейчас — это поцеловать его снова.
Что с психологом? Он должен был провести сегодняшний день с ним.
— Ну…
— Да ладно, — отвечаю, не в состоянии смотреть на него. — Я уверена, ты и так знаешь причину.
— Давай сделаем вид, что я понятия не имею, — возражает он. — Я хочу услышать это из твоих уст. Скажи мне, почему ты мне не отвечаешь?
— Джейс.
— Холлин, — он не отступает.
— Почему ты вообще здесь? Разве тебе не нужно быть в Аризоне?
— Да. Но мне удалось вырваться на ночь. Я улетаю завтра. Как уже говорил, мой график гибкий в моем нынешнем положении.
— Так почему ты здесь?
— Разве это не очевидно? — он делает еще один шаг ближе. — Я хочу знать, что происходит с тобой.
— Ничего не происходит, — я переступаю с ноги на ногу, избегая зрительного контакта с прекрасным американским парнем.
— Чушь, — говорит он и вздыхает.
Он подходит ближе, опираясь на мою машину. Его руки в карманах облегающих джинсов, и я замечаю, как его предплечья в мурашках под рубашкой с длинными рукавами. Разве он не в курсе, что в Колорадо еще зима? Где его куртка?
— Холлин, ты нужна мне, — признается он, выдергивая меня из мыслей и возвращая к нему.
— Что?
— Ты нужна мне, Холлин. Ты единственная, с кем я могу говорить обо всем. Я нашел в тебе поддержку, и когда я больше всего в тебе нуждаюсь, ты закрываешься. Это нечестно. Я думал, что важен для тебя.
— Джейс, — я вздыхаю, мое сердце колотится. Он нуждается во мне. Когда в последний раз кто-то действительно нуждался во мне? Когда Эрик был жив. И так я возвращаюсь к тошнотворному чувству, которое никак не проходит. Поэтому я говорю правду: — Я чувствую себя виноватой рядом с тобой.
— Виноватой? — он приподнимает брови, смущенный моим ответом. — Почему?
— Потому что.
Ага, отличный ответ. Я просто мастер по части бесед.
— Не потрудишься объяснить?
— Нет, — я скрещиваю руки на груди и продолжаю смотреть вниз.
— Холлин, просто скажи это, — сурово говорит он. Указательным и средним пальцем он приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него. — Мы честны друг с другом. Скажи, что происходит.
Вздохнув, я сажусь на капот моей машины, положив рядом сумку. Джейс подходит, вклиниваясь своим телом между моих ног, заполняя пространство. От этой близости, я глубоко вздыхаю, прежде чем ответить.
— Мы поцеловались.
— Да, я помню, — он ухмыляется, облегчая напряжение в плечах.
— Это плохо.
Его бровь с недоверием поднимается.
— Это было плохо? Прошу заметить, это было чертовски здорово. Настолько хорошо, что единственная причина, из-за которой я не пошел за тобой, так как решил, что тебе нужно пространство. В противном случае я, наверное, всю ночь бы трахал твой рот языком, — его голос низкий, соблазнительный и сексуальный, и я чувствую, как начинаю дрожать от его слов.
— Мило, — говорю неловко, заставляя его смеяться.
— Мило? Давай, Холлин, ты меня убиваешь. Дай парню потешить свое эго.
Я хихикаю от болезненного взгляда на его лице.
— Я не это имела в виду. Поцелуй был потрясающим, но это заставляет меня нервничать. Ты первый человек, которого я поцеловала с тех пор, как умер Эрик. Независимо от того, как я пытаюсь посмотреть на это, это похоже на обман.
От моего признания его взгляд смягчается. Он подходит ближе и приседает, чтобы наши глаза были на одном уровне, и опускает руки на мои бедра, согревая меня.
— Холлин, ты не обманываешь Эрика. Я могу понять это — целовать человека, когда твое сердце все еще с другим, но это не обман. Это дает возможность двигаться дальше. Отпустить, чтобы жить дальше.
— Но я к этому не готова, — я повышаю голос.
Когда Джейс проводит руками по моим бедрам и сжимает их, мне кажется странным, что я чувствую себя комфортно. Он должен быть для меня чужим, но я чувствую связь с ним.
— Ты никогда не будешь до конца готова, Холлин. Тебе просто нужно закрыть глаза и прыгнуть. Доверяй себе и окружающим тебя людям.
Чувствуя подступившие слезы, мое сердце разрывается от мысли отпустить Эрика. Как можно отпустить то, что едва началось? Как я могу отпустить то, что дало мне жизнь? Это была любовь или это был Эрик? Я оплакиваю потерю того, с кем провела так мало времени. Как и Джейс. Осознание реальности бьет по мне. Мы действительно переживаем одно и то же и, несмотря на его недавнюю неудачу, у него, видимо, намного больше сил, чем у меня. Могу ли я двигаться вперед? Он нуждается во мне, но я так мало ему отдаю. На самом деле все, что я сделала — это слушала. Слушала. Я говорила об Эрике — чаще в четырех стенах моей квартиры. Удастся ли нам двигаться вперед вместе? Он это предлагает? Если я продолжу с ним дружить, будет ли это значить, что я неверна Эрику? Или это нормально — найти друга в период горя? Я бы солгала, сказав, что испытываю к нему только дружеские чувства. Да и какая женщина могла бы иначе? Я тоже полагалась на него, и в некотором смысле было бы эгоистично отрицать, какую силу он находит во мне. И я не та девушка. Могу я быть для него большим? Могу ли я…
— Ты прыгнешь? — спрашиваю его. — Если я прыгну, ты сделаешь то же самое?
Отступив, он встает и хватается за затылок, размышляя над моим вопросом. Взглянув на меня, он спрашивает
— Ты прыгнешь?
— Если только с тобой. Я не могу это сделать одна.
— Это невыгодная сделка, — улыбка проходит через его красивые черты. — Это будет нелегко.
— Я и не ожидаю этого, просто не заставляй меня делать это в одиночку, Джейс.
— А ты перестанешь избегать меня?
— Да, — застенчиво улыбаюсь я.
— И с этого момента мы честны друг с другом?
— Да.
— Не прятаться, не скрывать.
— Согласна.
— Хорошо, — он идет вперед и берет мою руку. Поставив меня на ноги, он подходит ближе, другой рукой схватив мое бедро. Вина все еще гложет меня, и мой живот переворачивается с каждым прикосновением Джейса. — Поскольку мы честны, я должен кое-что сказать. Как только я впервые увидел тебя, я знал, что мы связаны на более глубоком уровне.
— Как ты это узнал? — спрашиваю я, задыхаясь.
— Потому что, — поглаживая мою кожу. — Я увидел тот же взгляд в твоих глазах.