Дороги без следов — страница 1 из 53

Антон АЛЕШКО

ДОРОГИ БЕЗ СЛЕДОВ

Роман

Моим друзьям - летчикам-истребителям Великой Отечественной войны - посвящаю

1

Низкие тучи затянули все небо.

И на дворе, и на командном пункте сразу потемнело. Пошел снег. Падал он медленно и густо, как часто бывает в конце зимы, и быстро побелил маскировочные сетки и капо­ниры стоянок самолетов.

- Ну вот. Накликал наш синоптик,- сказал командир полка Пищиков, глядя в окно.- Света божьего не видать.

На столе оперативного дежурного тикали большие, сня­тые с самолета, часы, а из соседней комнаты доносился нервный стук телеграфного ключа.

- Летчикам пока отдыхать в эскадрильских землянках, а я пойду на стоянки, погляжу, что там делается,- бросил Пищиков оперативному дежурному и, подняв воротник чер­ной летной куртки, вышел.

Оперативный тотчас позвонил в эскадрильи, передал приказ командира полка.

В углу, на диване, возле небольшого, почти залепленного снегом оконца склонился над фронтовой газетой полковой врач Вихаленя. На том участке фронта, куда летал полк при­крывать наземные войска, которые вклинились в немецкую оборону и захватили плацдарм, шло наступление.

Вихаленя задумался. Наверное, все-таки это операция местного значения. Видно, бывалый командир дивизии, не привыкший сидеть сложа руки, воспользовался тем, что была ночь, стужа, и вырвался вперед. Его поддержали со­седи. Противник однако быстро спохватился, подбросил ар­тиллерию, танки, подтянул пехоту, направил авиацию, и на плацдарме днем и ночью дрожит земля. Чего доброго, этак весь правый фланг фронта может втянуться в зимние бои.

Вихаленя распрямился, зашуршал газетой.

На командный пункт зашел летчик первой эскадрильи лейтенант Кривохиж. Отряхнул у порога ушанку и повесил на стене. Веником обмел унты.

- Иван Иванович, приказано отдыхать, - сказал ему оперативный дежурный лейтенант Рыбаков.

Лицо у Кривохижа гладкое, розовое, так и дышит здоровьем. Глаза серые, неспокойные. Брови точно выгорелина солнце. Русые волосы аккуратно зачесаны набок.

- Как обстановка? - Кривохиж кивнул на карту, что лежала перед Рыбаковым. - Дай прогноз.

- Никаких прогнозов. Скажу, что было... "Юнкерсы" не показывались. Истребителей тоже не было видно. Может, затихают бои, так что... - Рыбаков разгладил карту, - можешь не волноваться.

Кривохиж сел на табурет рядом с Рыбаковым. Расстегнул куртку, навалился на стол.

- Вчера тебе, прямо скажу, повезло. Подцепил "хейнкеля" - и не лысый, - сказал он. - Сегодня можно дежурить, потом погода будет нелетная, а там бои закончатся и...

- "Хейнкеля" я случайно подцепил..

- Как это случайно?

- Думаешь, дали бы мне сбить командир звена или тот же ведущий группы? Жди! А как произошло? Шли за линией фронта. В небе все спокойно. Навстречу плывут рваные облака. Развернулись на девяносто градусов. Я - правофланговый. На развороте отстал. И вдруг из облаков - "хейнкель"! Прямо на меня! Одному Аллаху известно, куда он летел. Может, на плацдарм пробивался или в разведку шел... Я его в перекрестие, и...

- Везет тебе!

И Рыбаков, и Кривохиж прибыли в полк в октябре прошлого года, а сегодня, в конце февраля, у каждого из них по два сбитых самолета противника. Правда, за Кривохижем значится еше один самолет, сбитый в групповом бою...

- Говоришь, везет? Ты был вчера в полете, а в это время к нам прилетал командир звена, в котором служит Андросик. Разговорились. Оказалось, наш дружок сбил уже четвертого "фоккера". Вот это, я понимаю, везет!

Андросик вместе с ними окончил летную школу. Думали втроем служить в одной эскадрилье, однако начальник от­дела кадров дивизии послал его в соседний полк.

- Андросик и в училише хорошо стрелял в воздухе.

- А ты?

- На земле-то и я стрелял... - Жест Рыбакова красно­речивее любых слов говорил о том, что он был, во всяком случае, не последним стрелком.

- И что интересно: Андросик, говорят, наловчился ата­ковать со стороны солнца...

- Вот молодец! А я, понимаешь, не могу. Не получает­ся...- признался Кривохиж.- Позавчера летели, так если бы не ведущий... "Фоккер" уже заходил со стороны солнца... Понимаешь, чем это пахло?

Кривохиж, и правда, еще не научился или, вернее, не привык бдительно следить, что делается там, откуда светит солнце. Это было его слабое место. Немцы же в последнее время для атак выбирали именно эту позицию. Парами на большой высоте пересекали линию фронта, залетали в армейские и фронтовые тылы, опускались ниже и, идя с востока на запад, сбивали каждого, кто зевал и не привык смотреть в оба.

- Мало нас этому учили,- вздохнул Кривохиж.

- Твой командир звена Степанов научит лучше любого школьного инструктора. Великолепный, скажу, у тебя ве­дущий! Вот и учись у него. Хотел бы я слетать со Степа­новым.- Рыбаков помолчал.- Между прочим, и со мной было так же. Против солнца ничего не видел. Русакович каждый раз твердил: "Оглядывайся! Чаще посматривай в сторону солнца!" И постепенно привык. Теперь меня на этом не возьмешь... Вижу, где что делается. А ты - шко­ла! - Рыбаков почему-то тоже вздохнул и стал разглядывать широкое поле карты, перерезанное извилистыми полосками - синей и красной. Это была линия фронта. Вилась она с севера на юг, огибала к востоку Витебск, Оршу, Могилев и исчезала внизу, где-то выше Гомеля.- Показали б нам эту карту на Волге!

На столе монотонно тикали часы. Изредка доносился из соседней комнаты стук телеграфного ключа.

Кривохиж склонился над картой. Вот и Минск. От него взгляд Кривохижа скользнул вниз, на юг, миновал зеленый массив лесов и задержался на Случчине.

- Увидел на карте свой район,- вздохнул Кривохиж,- вспомнил дороги, по которым ходил пацаном, и вот тут,- постучал по груди,- защемило. Хоть бы сверху поглядеть, что там теперь делается.

- Поглядим. Не сегодня, так завтра. Твой дом почти рядом. А когда я смогу поглядеть на родные степи... - вздохнул Рыбаков. Кубань! Кубань! У нас там уже весна, а тут, гляди...

За окном уже намело сугроб, выше его курился снег, лизал стекло. Слышался протяжный посвист. Кривохиж при­слушался.

- Завируха начинается,- сказал он, поеживаясь.- Пой­ду в эскадрилью. Сменишься с дежурства, заходи вечерком...

Хлопнув дверью, Кривохиж вышел.

Теперь на КП было хорошо слышно, как за стеной за­вывает ветер, кидая в окно хлопья снега. Дощатые стены дышали, как живые.

Рыбаков встал и зажег лампу, фронтовую, сделанную из гильзы малокалиберного снаряда.

- К свету идите,- позвал доктора, который все еще слепил глаза, сидя у окна над газетой.- Что вычитали?

- Вычитал, что наступление... - положив на стол га­зету, сказал Вихаленя,- в такую непогодь может застопо­риться ...

Дверь отворилась. На пороге показался командир полка Пищиков.

- Начальник штаба не заходил?

- Нет.

- Наверное, решил, что мы будем здесь ночевать. Зво­ните, пусть идет сюда,- сказал Пищиков и пошел на теле­граф.

Оперативный дежурный позвонил в штаб, передал при­каз начальнику штаба. Командир полка вернулся с телегра­фа, сел возле Вихалени.

- Метель, доктор, прижала нас к земле, и мы, как тара­каны, лезем в щели. Спасаемся... А вы все твердите - авиа­ция, авиация! Недаром, видно, в молодости меня тянуло в артиллерию.

- Метель - это неплохо. Можно спокойно посидеть на земле, подумать, оглядеться,- сказал Вихаленя.- А то все летать да летать, стрелять да сбивать. Завтра опять выглянет солнце, вот увидите.

- Нет, завтра не будет погоды. В этих местах в феврале метель так метель. Снегу - во! Я-то знаю!.. Нашу хату од­нажды, помню, за одну ночь совсем замело. Спасибо, соседи откопали.

- Раньше, видно, климат был другой. Более суровый. Теперь не то. И лето - не лето, и зима так себе.

- Климат меняется, это правда,- сказал Пищиков.- Мы, бывало, по сугробу взбирались на крышу сарая и оттуда съезжали на санках. Неслись за огороды, черт знает куда. А теперь где вы видели столько снега?

- Сегодня навалит. Увидим...

На КП пришли начальник штаба майор Михолап и адъ­ютант первой эскадрильи капитан Пшеничкин. Оба белые, запорошенные снегом. Долго отряхивались у двери. Потом прошли к столу и сразу заговорили о том, как лучше до­браться до деревни Кулики, что километрах в двух от аэрод­рома,- там жили летчики и техники полка. Решили проби­ваться сквозь завируху на тракторе.

Все высыпали с КП и землянок на взлетную полосу. Те­перь на ней трудно было устоять на ногах. Ветер разгулялся еще пуще.

Летчики и техники уселись в двух прицепах, отвернули воротники. Трактор затрещал и пошел. Плавно колыхались прицепы.

Сыпал снег, густой, колючий.

- Прицеп оторвался! - вдруг крикнул инженер эскад­рильи.- Стоим в поле!

Все зашевелились, зашумели.

- Завезли, называется!

- Сидели бы в землянках!

- Без паники! Едем! - Вихаленя локтем толкнул инже­нера.- Смотри...

Оглядывались по сторонам, однако ничего не видели. Те­мень, снег... И все же чувствовалось, что прицеп, как лодка на волнах, слегка покачивался и вздрагивал на выбоинах. Значит - не стояли, двигались, хотя и медленно.

Через некоторое время снова послышались голоса.

- Накаркал инженер. Теперь, и правда, оторвались от трактора,- привстал Вихаленя и впереди увидел желтое пятно света, которое приближалось к их, заднему, прицепу.

- Сбились с дороги! - махая фонарем, крикнул адъю­тант Пшеничкин.

Вихаленя соскочил наземь.

- Идем поглядим...

- Стоять на месте,- приказал Михолап, который тоже подошел к последнему прицепу. Он, видно, боялся, что Ви­халеня и Пшеничкин могут отойти и потеряться, тогда всему полку придется их искать. Но Вихаленя только крякнул, по­хлопал рукавицами, постучал в борт прицепа.

- Слезайте, медведи! Пойдем в разведку!

С криками и смехом все взялись за руки, и Вихаленя потянул цепочку в темень. Ветер рвал и глушил голоса, сек лица сухим снегом.