Они медленно прогуливались в стороне от посадочной полосы. Французы поглядывали на них, подмигивали Марселю. А он, болтая с Лелей, махал товарищам то одной, то другой рукой: мол, отцепитесь!
- Шесть лет назад, например, я и во Франции-то нигде не был, кроме Парижа и Бордо. А теперь проехал Алжир, Ливию, Ирак, Иран. Был в Баку, в Москве, Иванове, Туле, Калуге и вот прилетел на аэродром Боровое. О! А впереди еще будет Белоруссия! ·
· - Белоруссия - моя родина!
- Правда? Говорят, это необыкновенный край. Там франтирьеры... партизаны... Далеко до Белоруссии?
- Вон, - Леля показала на запад - за тем взгорком. Пожалуйста, я приглашаю вас на свою родину. Белорусы очень гостеприимный народ.
- И русские, и белорусы... Понимаете, мы временами забываем, что не дома. Здесь, в России, летчиков "Нормандии" принимают как лучших друзей.
- Вы сами из Нормандии?
- Я из Парижа. А это вот Жаньер. - Взглядом показал на летчика, который, подмигнув Марселю, направился к самолету. - Он из Эльзаса. В сороковом году на аэродроме перед летчиками громко говорил о политике правительства Виши и на пять лет угодил в крепость. Ночью посчастливилось убежать. Перешел Пиренеи, попал в Гибралтар, а оттуда в Англию. Вон самый молодой летчик "Сражающейся Франции" и самый красивый - Нуане. Он из Лиона.
Леля посмотрела на Нуане. Летчик махал рукой. Она так и не поняла кому: Марселю или ей.
Марсель начал рассказывать про Нуане. В сороковом году, после капитуляции правительства Петена, Нуане перелетел в Англию. В группе "Иль де Франс" уже в девятнадцать лет воевал против бошей. Потом он был организатором группы "Эльзас" и воевал в Африке против Роммеля. Кого ни возьмешь из "Нормандии" - одиссея! Вон капитан Пилен. Сражался в Греции, в Англии, в Ливии, Несколько раз был ранен. У него не сгибается левая рука. А командир полка Пуйяд? В сороковом году он командовал эскадрильей в Ханое. Чтобы не попасть в плен к японцам, полетел в Чунцин. На полдороге заглох мотор, и Пуйяд упал в болото. Чуть добрался до консула. Пересек Тихий океан, побыл в США, оттуда попал в Англию. Через Каир, Тегеран, наконец, прибыл в "Нормандию"...
- Откуда же взялось название "Нормандия"?
- На авиабазе Раяк в Ливане в сорок втором году организовалась эскадрилья летчиков-добровольцев. Перед отлетом в Россию майор Жан Луи Тюлян, наш первый командир, предложил назвать эскадрилью "Нормандией". Это название нашей северной провинции, почти уничтоженной немцами. Он сказал: "Пусть это название будет напоминать нам о слезах наших матерей, о муках наших жен и детей. Пусть оно переполнит наши сердца ненавистью к проклятому врагу и станет постоянным призывом к беспощадной борьбе".
Леля слушала Марселя и поглядывала на стоянки французских самолетов.
- Наш Жан был большой патриот. Первый летчик Франции. Потомственный авиатор. Его отец в ту войну был летчиком, два его брата тоже служили в авиации...
Леля увидела, что бензозаправщики уже кончили заправлять самолеты гостей. Постепенно и летчики стали расходиться по своим эскадрильям.
Один капитан Ражников - с бронзовым лицом, как у испанца, без шлемофона, - присев перед группой французских летчиков первой эскадрильи, показывал руками атаки истребителей.
- Мы полетим на аэродром Дубовка,- шагая рядом с Лелей, сказал Марсель. - Я буду вам писать...
Она, взволнованная, кивнула головой.
- Буду ждать...
- A merveille!
Марсель счастливо улыбнулся, поцеловал Лелину руку и побежал к своей машине.
В руке командира полка Пуйяда, который стоял с генералом Дичковским, мелькнул белый платочек - сигнал подготовиться к вылету.
Миновав машину генерала, который уже садился в кабину, Леля увидела в пятом самолете Марселя. Он сидел под блестящим плексигласовым фонарем и, весело улыбаясь, нюхал ромашки.
Заметив Лелю, отложил букет и, поцеловав пальцы правой руки, постучал ими по ладони левой. Поднес ладонь к губам и дунул в ее сторону - посылал поцелуй. И тут же потряс рукой. Наклонился вперед, что-то сказал по радио.
Почти одновременно все "Яки" загудели. Неожиданно, как бы из-под земли, вырвался могучий гул моторов, и в нем потонуло все. Упругая волна ветра ударила Леле в лицо. Она повернулась спиной к этому ветру, прижала рукой пилотку.
Командир дивизии уже поднялся на "Ла", а следом за ним "Яки" парами попита на взлет.
На синеющем небе быстро исчезали, точно таяли, темные точки самолетов полка "Нормандия". Леля глядела на них, полная тревог и раздумий. Полетели французы на свой аэродром. Сколько же это они проехали, прошли, чтобы здесь, у нас, сесть в истребители и воевать крыло в крыло с нашими летчиками. Какие же они чудесные ребята!
23
Пищиков придирчиво осмотрел последнюю стоянку эскадрильи капитана Сверчкова и, постояв немного, сказал:
- Через полчаса пойдем на свободную охоту. За линию фронта.
Посмотрел на высокую зеленую траву, кустившуюся на гребне капонира стоянки, улыбнулся, что-то хотел добавить, но в это время в воздухе послышалось легкое стрекотание мотора. Пищиков оглянулся, однако из-за капонира не разглядел, кто кружит над стартом.
- Кто-то торопится. Подождите минутку, я сейчас, - сказал Сверчкову и медленно пошел со стоянки.
"По-2" ядовито-зеленого цвета плюхнулся возле "Т", подняв тучу пыли. Кого это принесло? Какой-то слабак прилетел пылить на старте... Но нет, тот слабак очень шустро завернулся на своем "По-2". Вон как ловко зарулил на площадку. Видно, острый глаз имеет, если с первого раза увидел это место.
Пищиков остановился и, заложив руки за спину, присмотрелся к "По-2". Потом махнул Сверчкову, чтобы оставался в эскадрилье, а сам зашагал на КП.
Пройдя немного, увидел, что из кабины на крыло "По-2" вылез пилот в белом кителе.
"В белом? У нас ничего подобного еще не бывало, - усмехнулся про себя. - Кто же это такой?"
Теперь Пищиков повернул к самолету, невольно ускорил шаги. Гость заметил его и пошел навстречу, оглядывая, что делается по сторонам от посадочной полосы. Высокого роста, в парусиновом кителе, в синих галифе, в сапогах с короткими голенищами. На груди издали виднелась Звезда Героя, а на плечах темнели полевые генеральские погоны.
- Приземлился я у вас неудачно, - сказал гость вместо приветствия. - Правда?
- На первый раз совсем неплохо...
- Хукин, - представился гость и пожал Пищикову руку.
Хукин! Имя этого прославленного командарма давно гремело на южном фронте. Это имя здесь, в полку, знал каждый летчик. И вот он прилетел, Хукин. Стоит на их аэродроме.
Пищиков хотел быть спокойным, но сделать это ему не удавалось. Лицо засветилось радостью. Это заметил гость.
- Сразу прилетел к вам, - сказал Хукин. - Не ждали?
- Мечтал... Давно мечтал...
- Даже? Сбылись, значит, мечты. Если так, то хорошо.
- Пойдемте на КП, - предложил Пищиков командарму.
Хукин не обратил внимания на его предложение и, повернувшись, глянул в конец аэродрома.
- Давно здесь сидите?
- С декабря прошлого года, - ответил Пищиков.
Он был доволен, что командарм прилетел в его полк. Значит, все хочет сам знать, хочет своими глазами посмотреть, как живут летчики на полевом аэродроме.
- Целый Шанхай-город построили, - командарм с усмешкой кивнул на капониры стоянок.
- Обосновались капитально.
Пищиков понимал, что командарму непривычно видеть такие капониры среди берез и сосен. Прилетел с южного фронта, который все время наступал. Там авиационные части, особенно истребители, не засиживались подолгу на полевых аэродромах. Спешили за пехотой, и, конечно, таких капониров не строили.
- Давно командуете полком?
- Два года.
- Какой налет?
- Тысяча девятьсот часов.
Хукин посмотрел на Пищикова. Глаза маленькие, пронзительные. Стоя рядом, Пищиков заметил, что припухлые веки Хукина поднимаются с трудом. Болен? Не может быть! Наверное, просто устал. На новом месте всегда много работы, а тем более в этой армии.
- Когда летали штурмовать немецкие аэродромы?
- В прошлом году весной часто летали на Брянск, Спас-Демянск. Блокировали и штурмовали аэродромы. В этом году не...
- Засели в капонирах, и порядок. А кто будет жечь немецкие самолеты на их стоянках?
Своим вопросом командарм удивил Пищикова. Неужели он не знает, что удары по аэродромам противника планируются не в Куликах, а совсем в другом месте? Только плечами пожал. Понял, что новый командарм, наверное, Скоро задаст работенку и штурмовикам, и им, истребителям.
- Сами много сбили самолетов?
- Тринадцать. И семь в групповых боях.
- Чертова дюжина, - сказал Хукин, - А на разведку летали?
- Совсем недавно летали. До самого Минска и немного дальше. Смотрели, что делается на аэродромах противника. Летал командир звена Степанов. Разведал все и, возвращаясь домой, над Балбасовом сбил "фоккера". Командующий фронтом наградил его и ведомого...
- Степанов? Слыхал, слыхал.
Что-то вспомнил, видно, приятное, - глаза сразу заискрились, Приподнял, козырек фуражки. Теперь он как будто помолодел.
- Лично я в каждом боевом вылете веду разведку, - сказал Пищиков. - Хочется знать не только то, что делается в воздухе. Тянет глянуть и на землю...
- Так это же отлично!
Хукин спросил про последние воздушные бои. Интересовался, какие типы самолетов противника в них участвовали. Пищиков рассказывал, командарм слушал, не перебивая и не переспрашивая. По глазам можно было понять, что командарм это все уже знал. Помолчав, снова посмотрел на Пищикова. Спросил, какая у него семья, где она. Задумался.
- Надо самому съездить к жене. На месте поможешь, - сказал сухо.
- Да все дела...
- Вон там, - показал на площадку возле березника, - соберите летчиков. Скоро Дичковский прилетит.
Пищиков передал приказ Синявскому. Пока собирались эскадрильи, командарм разговорился, будто давным-давно был знаком с Пищиковым.