Решать задачи инженерного обеспечения действий войск и, прежде всего, по задержке продвижения танков противника, приходилось довольно примитивно, с использованием подручного материала. Для этого приходилось устанавливать деревянные надолбы, устраивать лесные завалы, отрывать противотанковые рвы, ловушки, перекапывать дороги, разбирать или сжигать мосты, а некоторые из них готовить к взрыву.
«От фронта нам так и не было подброшено на мин, на взрывчатых веществ, на другого инженерного имущества. Всё же то, что мы делали, был примитив, который всерьёз и надолго задержать армаду танков противника и защитить наши войска от бомбовых ударов авиации противника не мог, и мы продолжали небольшими отрядами сколь возможно сдерживать, замедляя победное шествие по дорогам, хотя и понёсших потери, но достаточно ещё боеспособных немецких дивизий».
Заботой командования 4-й армии была организация обороны на рубеже реки Березины, с целью – не допустить дальнейшего продвижения немцев на восток. Лично на А.И. Прошлякова возлагалась задача по обеспечению отходивших частей армии переправой их на восточный берег Березины и одновременно исключению возможности захвата немцами существующих мостовых переходов. Их в полосе армии было четыре – деревянные высоководные мосты у Шатково и Стасевки (их А.И. Прошляков построил ещё в 1934 году), шоссейный бетонный мост у северной окраины Бобруйска и железнодорожный мост южнее крепости.
Нужно было срочно искать и собирать взрывчатку по частям гарнизона, так как у отходивших войск её уже не было. Было принято решение взрывать только шоссейный бетонный мост, а деревянные сжечь. После проведения подрыва одного из мостов, у А.И. Прошлякова состоялся телефонный разговор с членом Государственного комитета обороны (ГКО) К.Е. Ворошиловым, который, не сдерживая себя в выражениях, напустился на Прошлякова, извергая гром и молнии. – Он был возмущён подрывом рогачевских мостов, благодаря чему оказался отрезанным от восточного берега наш бронепоезд.
Ворошилов потребовал доложить, кто рвал мосты и чьим распоряжением. А. Прошляков ответил, что мосты рвал он распоряжением командующего войсками армии. К.Е. Ворошилов пригрозил ему трибуналом. Позднее было проведено расследование, домашний арест был снят, и А.И. Прошляков приступил к исполнению обязанностей по должности.
Остановить врага
В последующем события развивались так: 4-й армии было приказано подготовить и занять оборону по реке Проня от Чаус до Пропойска и по реке Сож от Мстиславля до Кричева. А. Прошляков принял непосредственное участие в строительстве Гомельского рубежа, который вначале оборудовала 132-я стрелковая дивизия.
15 июля 1941 г. немецкие танки, используя переправу отходивших от Днепра отдельных машин и подвод наших войск по мосту через реку Проня у Пропойска, переправились вместе с ними и захватили мост, обеспечив переправу своих войск, они захватили Пропойск. Наши войска начали отход. Допустить переправу немцев через реку Сож и захват плацдарма было нельзя. Мост был взорван.
В то же время войска 4-й армии обеспечили выход 13-й армии, в том числе и 132-й стрелковой дивизии, из района восточнее Быхова, Могилёва, заставили часть дивизий Гудериана приостановить наступательные действия вдоль Варшавского шоссе и задержаться на реке Сож.
Следует сказать, что на этом рубеже, исключительно важном в военном отношении, совершенно случайно встретились наши земляки, будущие Маршалы Победы – генерал-майор
С.С. Бирюзов и генерал-майор А.И. Прошляков. Перед ними стояла задача: во что бы то ни стало, остановить врага на этом рубеже. Удалось ли им это сделать? Обратимся к их воспоминаниям.
А.И. Прошляков писал:
«Соединения 4-й армии вынуждены были садиться в оборону, не успев доукомплектоваться и довооружиться. Из-за недостатка времени рубеж в инженерном отношении был подготовлен слабо».[24]
С.С. Бирюзов так оценивал обстановку этих первых трудных дней войны:
«Весь этот район, казалось, был залит кровью и объят пламенем. Горело всё: подожжённые гитлеровцами деревни, подбитые танки, автомашины. Смрад и дым висели над землёй непроницаемой завесой».
По странному стечению обстоятельств на полях сражения под Могилёвом судьба уготовила и ещё одну неожиданную встречу, с другим земляком – военным журналистом Константином Симоновым, чья судьба также была связана с Рязанью. Именно события на Буйничском поле нашли отражение в романе К. Симонова «Живые и мёртвые» и в книге его дневников «Разные дни войны». Почему писатель уделил им особое внимание и навсегда сохранил в своей памяти?
В те дни 26-летний К. Симонов был военным корреспондентом газеты «Красная звезда». По заданию редакции он с фотографом П. Трошкиным выехал на линию фронта к Могилёву, где шли тяжёлые бои. Это была первая военная командировка Симонова. Под вечер 11 июля журналисты прибыли в город, поняли, насколько тяжёлые бои идут в районе Могилёва. Через день узнали ошеломительную новость: на подступах к городу, на Буйничском поле, во время ожесточённого 14-часового боя 12 июля 1941 г. защитники города подбили и сожгли (используя бутылки с горючей смесью) 39 фашистских танков и отстояли рубеж обороны!
С самого начала войны советская пресса не раз писала о множестве уничтоженной вражеской техники, но фотографии её ещё ни разу не публиковались. И ради таких сенсационных снимков военкоры не могли не отправиться на место событий.
Для прикрытия на время съёмки им дали взвод автоматчиков – из ближнего леска в любой момент фашисты могли открыть огонь, но журналистам повезло, и заветные снимки были сделаны без помех. Впервые с начала войны были получены фотографии поверженной немецкой техники! Теперь нужно было как можно скорее доставить в Москву ценнейшую на тот момент информацию.
О своих впечатлениях в те дни К. Симонов писал:
«…Середина поля. Могилёв. С восточного берега на западный перекинут единственный деревянный мост. На нём не было ни одной пушки, ни одного зенитного пулемёта.
Мы переехали на западный берег, в полк, оборонявший Могилёв. В этот день был тяжёлый, кровопролитный бой. Полк разбил сорок немецких танков, но и сам истёк кровью. Вечером мы говорили с командиром полка полковником Кутеповым… На его обросшем, небритом и усталом, смертельно усталом, лице в самые тяжёлые мгновения вдруг проявлялась неожиданно мягкая, детская улыбка.
Мы сказали ему про мост. Там нет ни одного зенитного пулемёта, если немцы разбомбят мост, то он с полком будет отрезан здесь, за Днепром.
– Ну и что ж, – Кутепов вдруг улыбнулся своей детской улыбкой. – Ну и что ж, – повторил он мягко и тихо, как будто говоря о чём-то самом обычном. – Пусть бомбят. Если другие отступят, мы решили тут остаться и умереть, всем полком решили. Мы уж говорили об этом…
Полной ясности о том, что происходит в этом районе, не было ни у нас, ни у немцев. Во всяком случае, на отчётной карте немецкого генерального штаба с вечерней обстановкой на 13 июля Могилёв показан уже захваченным немцами. То есть, когда мы приехали в Могилёв в полк Кутепова, в немецкой ставке уже считали, что с Могилёвом покончено.
В наших переговорных лентах за тот же день – 13 июля – сохранился текст сообщения, полученного штабом фронта:
«…район Могилёв. Положение не совсем ясное, делегат ещё не прибыл… Могилёв в наших руках…»
Эти герои, сумевшие остановить наступление гитлеровских войск среди царившей паники и неразберихи, на 23 дня приковав к себе целый армейский корпус гитлеровской армии, навсегда стали для Симонова не просто однополчанами. А события этих дней легли в основу сюжета его главного произведения – романа-трилогии «Живые и мёртвые». Полковник Кутепов стал прототипом героя романа – генерала Серпилина. При этом следует отметить, что 172-я и 132-я стрелковые дивизии входили в состав 61-го стрелкового корпуса и находились в окружении, по существу, в одном кольце. В сохранившейся оперативной сводке штаба 13-й армии за 14-е число сказано: «Армия продолжала упорные бои на Шкловско-Быховском направлении по уничтожению противника и восстановлению положения на восточном берегу реки Днепр… 61-й корпус продолжает бой…»
В немецкой сводке группы армий «Центр» за то же, 14-е число, указывается, что в то время как «29-я дивизия в 10.00 достигла западной окраины Смоленска», «45-й армейский корпус продолжает бои с упорно сопротивляющимся противником в районе Могилёв».
Очень показательна одна фраза в той же сводке: «Упадка боевого духа в русской армии пока ещё не наблюдается».
Как известно, писателя не стало 28 августа 1979 г. Но мало кто знает, что там, где погибли Семён Фёдорович Кутепов и его товарищи, бывший военкор Симонов завещал похоронить и себя. Симонов писал:
«Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, – поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…».
Симоновский камень на Буйничском поле
В 1980 году, 25 ноября, на Буйничском поле был установлен большой 15-тонный памятный камень. На огромном валуне, установленном на краю поля, выбита подпись писателя и надпись: «Константин Симонов», с датами его жизни: 1915–1979.
С другой стороны на валуне установлена мемориальная доска с надписью:
«…Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах».
Ещё раз подчеркнём, что на рубеже реки Сож в районе белорусского города Кричева в июле-августе 1941 г. шли особенно ожесточённые бои. С.С. Бирюзова и военинженера 1-го ранга заместителя начальника инженерного управления Центрального фронта (1-го формирования) А.И. Прошлякова в эти дни можно было встретить на самых опасных и решающих участках.