Абраша приободрился и маленько распрямился в кресле, но, как оказалось, рано.
— Ты почему, сучий пόтрох, решил, что можешь отправлять в мои земли кого ни попадя, а⁈
Маг снова сжался и пискнул:
— А… а… разве нельзя? Приличные же вроде люди…
Игорь взял на себя трудность объяснить:
— Вы там как в Жемчужном порядочность определяете — по набитому кошельку, что ли? Во-первых, твои порядочные люди явились в дупель пьяные, что само по себе — уже угроза общественному порядку. Во-вторых, следующим утром они совершили нападение на подданную нашего баронства, с попыткой изнасилования. Вторым порталом оказался переправлен мошенник-рецидивист, — маг слушал как нечто малоприятное, но не имеющее к нему непосредственного отношения. — Виновные получили свои обвинительные приговоры и пошли для отбывания исправительных работ. Один — на каторгу, на каменоломни. Другой — болота осушать.
— А третий? — осторожно поинтересовался Абрам.
— А третий получил топор в спину и теперь никуда уже не идёт. А ты теперь… не то что бы соучастник… но пособник преступников — точно. И судить тебя будет господин барон, — глаза у еврейчика широко-широко раскрылись, а рот начал совершать непроизвольные глотательные движения.
— Ты смотри, не утони там, — не удержалась я.
Абраша судорожно кивнул, но, по-моему, ничего не понял. Его огромные чёрные глаза были прикованы к сидящему на троне барону.
Вова слегка подался вперёд:
— Так что́, товарищ маг, поедем на каменоломни — или будем сотрудничать со следствием?
Абрам почувствовал просвет и задышал:
— А… а как?.. сотрудничать?
ДОБРОВОЛЬНО И С ПЕСНЕЙ
Абрам
Он сидел на койке, сильно похожей на солдатскую, и растерянно озирался. Комната вообще была выдержана в суровом стиле. Три метра в ширину, четыре в длину. Кровать, довольно высокая тумбочка, вешалка, задёрнутая шторкой, стол, табуретка. На кровати — голый матрас, серая подушка и шерстяное суровое одеяло серо-коричневого цвета. Голые деревянные стены. Как это называется, когда из целых стволов, только гладких?.. Бревенчатые, кажется… Хорошо, что есть окно, да, и даже без решёток. И даже с занавесками… Второй этаж…
Абрам выдвинул верхний ящик тумбочки — пусто. И чисто. В нижней части (с открывающейся дверцей и полочками) тоже ничего не обнаружилось. Прибирать в комнате, сказали, должен сам. Поддерживать чистоту, порядок и всё такое. Он вздохнул. Могло быть и хуже — непроизвольно передёрнул плечами — гораздо хуже… долбить камень… или болота осушать, бр-р-р…
Как этот барон предложил: семьдесят лет каторжных работ — или безвозмездного сотрудничества в профильной области на благо государства. Абрам поёжился. Семьдесят лет… И клятву такую заставили принести… на кривой козе не объедешь… Спасибо, хоть не рабскую.
В дверь дробно постучали.
— Можно?
Что сказать? Нельзя? Мало ли…
— Да, конечно!
Дверь открылась, в проём заглянул парень лет шестнадцати.
— Здоро́во! Абрам — ты?
— Да… — Абрам непроизвольно встал.
— Пошли, а то дежурный куда уйдёт — будешь до утра на голом матрасе спать.
Абрам растерянно затоптался у кровати:
— А можно выходить?
— А чего же — нет? Или у тебя приказ не покидать комнату?
— Н-нет… — действительно, приказа такого не было. Просто привели, сказали: «Жить будешь здесь…»
— Вот и пошли. Меня Костя зовут. Ты номер запомни свой, а то будешь потом тыкаться.
Абрам оглянулся; на двери висели вырезанные деревянные цифры: 25.
Костя продолжал экскурсию:
— Смотри: тут бытовка, зашить там что, пуговицы и всё такое прочее. Тут читальная комната. Ну так, по мелочи. Если хочешь в большую библиотеку — это надо в южное за́мковое крыло идти. Вон там, прямо — туалет и умывальня. Вёдра для уборки тоже там, в шкафу стоят. Баня внизу, постирочная — тоже. Стираться-сушиться вечером. Ну, и в выходные можно. А так — после ужина свободное время.
Они свернули на лестницу, соединяющую этажи, Костя махнул рукой наверх:
— Там классы и лаборатории, — они пошли по лестнице вниз, на первый этаж. — Вон, я тебе говорил, дверь — там стираем, на заднем дворе верёвки для сушки. Слева — душевые. А вот… — Костя распахнул очередную дверь, —…каптёрка! — и заорал: — Дежурный! Есть кто⁈
— Чего орём? — из-за стеллажей показался невысокий плотный парень со стопкой какого-то белья в руках.
— О, Федя, привет! Знакомься — Абрам.
Фёдор обстоятельно уложил стопку на среднюю полку и протянул руку:
— Федя.
— Абрам… — Абрам неуверенно пожал протянутую руку. Эти молодые люди вообще знают, что он… ну как бы это… вроде как осуждённый? Можно им вообще с ним вот так общаться? И что им всем за это будет? Он поделился с ними своими опасениями, но Костя только засмеялся:
— Даже с каторжанами разговаривать можно. Если случай особый — об этом предупреждают. Так что — не парься! Тебя в общагу поселили, на общий режим? Ну, вот и всё! — Фёдор согласно покивал и скрылся за стеллажами. Через некоторое время донеслось:
— Размер свой знаешь?
— Э-э-э…
— Ну, рост, хотя бы?
— Сто семьдесят шесть!
— М-гм… Так, иди сюда, чего таскаться. На тебя мерять будем.
Абрам пошёл между стеллажами, заполненными стопками разных предметов, пока не уткнулся в широкую спину Фёдора. Тот держал в руках несколько развёрнутых ветровок.
— А ну, эту прикинь… Смотри-ка угадал! Так, эти убираем. Штаны, скорее всего, вот эти…
Из каптёрки Абрам вышел нагруженный полным набором летней формы (и если бы Абрам когда-нибудь был на Старой Земле, он без сомнения решил бы, что набор этот сильно похож на армейский), в придачу ему выдали спортивный костюм, вызвавший у него некоторую панику — а что, будут занятия спортом⁈), несколько носовых платков, четыре пары носков, четверо труселей, кепку, два комплекта постельного белья в весёленький цветочек и яркое полосатое покрывало. Костя любезно согласился помочь ему донести кожаные армейские ботинки, которые оба парня называли «берцы».
Проводив новосёла до комнаты, Костян исчез, предупредив, что через час забежит и покажет, где столовая.
Абрам повесил куртку и мастерку от спортивного костюма на вешалку, разложил вещи. Тумбочка изрядно наполнилась. Заправил постель и застелил её покрывалом. Комната неожиданно стала похожа на фотографии той деревни, буклет ещё приносили. «Если вы хотите жить в согласии с традициями…» что-то такое. Кипеж, вроде бы, называлась. Нет, Китеж! Только там все ходили исключительно в домотканых вышитых одеждах, и на ногах были лапти. По крайней мере, на фотках.
Абрам посмотрел на часы (часы ему оставили) — до возвращения Кости было ещё почти сорок минут — и решил проверить читальню.
В комнате было четыре шкафа, дόверху наполненных книгами. Прилично для маленькой библиотечки. Многие названия и авторы ни о чём не говорили, и Абрам вытянул книгу наугад. Рони старший Ж. «Борьба за огонь». Интересно — что это за Ж такое? В голове неожиданно всплыл женский голос:
— Это «Ж» — неспроста! — и смех.
Воспоминание исчезло, оставив после себя послевкусие чего-то потерянного. Абрам постарался вспомнить что-нибудь ещё. Нет, не вспоминается. Никогда не вспоминается.
Он вздохнул, покрутил книгу в руках — интересно, можно читать в своей комнате или только здесь? Тут он заметил пришпиленное к внутренней стороне двери объявление, призывающее читателей не держать книги в личной комнате больше пяти дней, и с чистым сердцем пошёл к себе.
Книга оказалась неожиданно захватывающей. Кто бы мог подумать — древний мир, дикие люди — и такие приключения!
Без десяти семь прибежал Костя. Столовая оказалась в соседнем здании, надо было пройти большой мощёный двор. Народу туда стекалась просто уйма, внутри сидели человек триста. На удивлённое замечание Абрама Костя ответил, что это — потому что ужин — вот народу и мало, многие по домам ушли. В обед две смены приходится делать, иначе все не входят. Наша смена в час!
Понятно. Ни фига себе.
Есть вдруг захотелось ужасно.
Большое помещение было заполнено длинными рядами столов — совсем не как в ресторанах Жемчужного, где по просторным залам и террасам были широко расставлены отдельные столики. Это больше походило на таверну — однажды на экскурсии по рыбацким посёлкам их завозили в такую, только та была гораздо меньше.
За длинные столы усаживалось по десять-двенадцать человек с каждой стороны, и таких рядов было не менее пятнадцати. И вместо отдельных стульев здесь стояли тяжёлые длинные лавки. Парни взяли по красному пластмассовому подносу и встали в довольно бодро двигающуюся очередь. Абрам с любопытством выглядывал из-за спин впереди стоящих парней и девушек. Впереди был длинный стол, разделённый на отдельные… зоны, что ли. Девушки-раздатчицы выставляли тарелки с гречневой кашей и картошкой, наливали что-то в стаканы. Отдельно люди набирали себе кусок мяса или рыбы, какие-то овощи, зелень, хлеб, кажется, пирожки… Абрам вспомнил, что все его деньги остались в Жемчужном, и стеснённо спросил у Кости:
— А как это учитывается… Ну-у, платить когда?
Костя беспечно пожал плечами:
— Да никак. Берёшь и ешь. Никогда не платили.
Информация обескуражила новенького.
— То есть, я могу всё что угодно взять? Просто так? Бесплатно?
— Чудной ты! Ты по клятве служишь баронскому дому — можешь прийти и покушать в баронской столовой. Всё.
Абрам так задумался, что едва не прошёл мимо тарелок с гарниром. Костя ткнул его в спину и поставил ему на поднос тарелку с картофельным пюре.
— Ты чего, мы с тобой поесть пришли, а не погулять.
Абрам тряхнул головой и начал оглядывать подносы. Если с мясом было более-менее понятно, то рыба была вовсе неузнаваемая. Очередь за ними притормозила и начала удивляться.
Костя, на правах гида просветил людей:
— Спокойно, товарищи! Человек из дальних краёв — первый раз у нас. Минуточку терпения! Ты, Абрам, вот эту возьми — хариус копчёный, к картошке — м-м-м, пальчики оближешь! Это же не просто очень вкусная рыба — королевская! Восточному князю не постеснялся бы на стол подать! К этой рыбе зелень хорошо идёт — вот, лучок, укропчик… давай-давай, зелень — полезно растущему организму! Рыба в Белом Вороне о-бал-денная! Каждый день можно что-то новенькое пробовать — надо же тебе своё мнение составить!