Она посмотрела на дочь внимательно и очень серьезно.
– Это называется просто: куда ни кинь, всюду клин, доченька моя, – проговорила она с сочувствием в голосе и во взгляде. – И остается тебе только одно, как мне кажется.
Ветка посмотрела вопросительно, а мать, будто в холодную воду прыгнула, сказала:
– Нечестный совет, признаю, дочка, но ты должна заставить Леонида жениться на тебе. Это единственный законный путь, другого нет, сама видишь.
Ветка покачала головой и задумалась.
– Я уж и сама об этом думала, мама, – призналась она, – но боюсь. Во-первых, не умею я воздействовать на мужчин, не получится у меня. А во-вторых, кому я нужна, старая дева. А Леонид – мужчина видный и жениться не собирается, сам мне говорил.
Она еще немного подумала.
– Нет, мама, ничего у меня не выйдет, это тупик.
– А ты попробуй, Веточка, напиши ему письмо, пусть подумает. Это ведь его дочь, он за нее в ответе. Должен же и он что-то решать.
Мать обняла Ветку и поцеловала в макушку.
– Попробуй, доченька. – И усмехнулась. – Чем черт не шутит, пока бог спит, говорят в народе. Рискни.
И Ветка засела писать Леониду письмо. Трудная это была работа, полночи на нее ушло, но она все-таки справилась.
Вначале рассказала, как Катюня заболела и напугала ее высокой температурой и бессознательным состоянием. Потом призналась, как пожилая врач-педиатр промывала ей мозги. И теперь вот она собралась промыть мозги ему.
«Вы отец, Леня, – писала она, – и Вы один по закону имеете право решать судьбу своей дочери. Я официально не могу сделать для нее ничего, как бы ни хотела. А Вы должны взяться наконец за ум и признать, что принятая Вами позиция – это проявление малодушия. Простите за правду, но я так считаю и понимаю. Вам легче вкалывать как ломовая лошадь на далеких стройках, чем принять на себя ответственность за собственного ребенка. А девочка растет, не за горами и школа, и тогда даже я не смогу сделать для нее ничего больше. Будет только интернат, холодное официальное заведение, где никто не подарит ей ни тепла, ни заботы. Я считаю, что Вам пора возвращаться, Леня, и создать для дочери нормальную жизнь. И надо жениться, как бы это ни противоречило Вашим желаниям. Девочка не может расти без матери. А мачехи – они ведь тоже разные бывают. И то, что Вам не повезло, еще не значит, что по-другому не случается.
Приезжайте, Леня. Мы все Вас ждем – Катюня, я и мама».
Ну все, уф-ф! Яснее, кажется, и не скажешь. Она откровенно сделала ему предложение. Стыдно? Признаться, да. Но ради этой девочки, вошедшей ей в сердце как заноза, которую уже не вытащить, она была готова и не на такое. И так уже нарушила закон, пользуясь своим служебным положением. Это ведь можно квалифицировать как должностное преступление. Но ей все равно. Лишь бы только видеть улыбающееся личико этой малышки и ее сияющие радостью глазки. И услышать еще раз ее робкое «мама». За это можно многое отдать и на многое пойти. За это она готова пустить в ход и зубы, и когти, подобно волчице, защищающей своего детеныша. А уж выйти замуж за такого интересного мужчину, как Леня, – если повезет, конечно, и он согласится, – и вовсе подарок судьбы. Неожиданный, незапланированный, но, пожалуй, приятный. При условии, что удастся избавиться от страха перед мужчиной, да. Но ради ребенка…
Чтобы не струсить и не отступиться от принятого решения, Ветка сразу же заклеила конверт и написала адрес. А потом прямо среди ночи выскочила на улицу и опустила письмо в почтовый ящик, благо тот висит на углу их дома. И только потом отправилась в постель. Но и тогда уснуть смогла далеко не сразу. Очень уж серьезным было дело, которое она затеяла.
Утром мама с Катюней ходили по квартире тихонько и разговаривали шепотом – дали ей выспаться. А потом она выпила горячего крепкого чаю и приободрилась. Дело все равно уже сделано, и остается только ждать, что из этого получится.
Ответное письмо Леонида пришло через несколько дней, которые показались Ветке несколькими месяцами. Оно ожидало ее на столе в гостиной, а вокруг него пританцовывала Катюня.
– Что папа пишет, тетя Вета, а? – теребила она Ветку. – Бабушка сказала, что это от папы письмо.
Ветка бросила беспомощный взгляд на мать. Та и сама была бледная и взволнованная.
– Посмотри, дочка, – прошелестела она непослушными губами.
И Ветка решилась. Дрожащими пальцами вскрыла конверт и пробежала глазами по строчкам. А потом села на стул, закрыла лицо руками и расплакалась навзрыд.
Мать и Катюня засуетились возле нее. Девочка вскарабкалась ей на колени и принялась утешать, а мать протянула стакан воды.
– Папа пишет, что скоро приедет и будет теперь с тобой, – ответила она ребенку, справившись со слезами.
Потом повернулась к матери.
– Он сделал мне предложение, мама. Просит выйти за него и стать для девочки настоящей матерью, по закону.
И снова расплакалась, теперь уже всерьез. Все складывалось, казалось бы, хорошо, так, как ей хотелось. Но теперь на нее горой навалился страх. И что же она будет делать с этим мужчиной, большим и сильным? Она даже не представляет себе, как это – остаться с ним наедине. Не говоря уже о тонкостях отношений между мужчиной и женщиной. Тут она профан чистой воды. Она же никуда не годная женщина, разве такая нужна Леониду? А она, получается, навязала ему себя.
Размышлений хватило надолго. Ветка рассматривала сложившуюся ситуацию со всех сторон, и убеждала себя, и уговаривала. Казалось, уговорила.
Леонид приехал в середине марта. Оставил дома вещи, привел себя в порядок и явился в дом, где нашла пристанище, тепло и уют его маленькая дочка. Выглядел он не лучшим образом, был бледен и слегка растрепан, заметно волновался.
Войдя, он подхватил на руки Катюню, расцеловал ее и, опустив на пол, направился к неподвижно стоящей Ветке, тоже бледной и как будто окаменевшей. Заглянул ей в глаза и, внезапно опустившись перед ней на колено, поцеловал маленькие женские руки, одну, а потом другую.
– Простите мне все мои глупости, Вета, и будьте моей женой, – проговорил он хрипло, – подарите нам счастье, мне и Катюне. Я буду хорошим мужем, обещаю.
И, помолчав немного, добавил:
– Вы ведь не дали мне ответа в письме, и я жду решения своей судьбы.
Только теперь Ветка как будто ожила. Она тепло взглянула на мужчину.
– Я очень надеюсь, Леня, что ради ребенка мы научимся если и не любить друг друга, то хотя бы уважать.
Потом смущенно опустила глаза.
– Я ведь никуда не годная женщина, старая дева, – призналась она и покраснела как мак.
Леонид только улыбнулся.
– Ну, тут-то переживать не из-за чего, – проговорил он тихо, – это как раз самая малая из всех бед.
А потом взглянул на нее так, что у Ветки прямо колени подогнулись и волна озноба по спине прокатилась.
– И я с большой радостью превращу тебя, милая, в настоящую женщину, – прошептал у самых ее губ.
А потом обнял и поцеловал. Это оказалось так сладко и совсем не страшно. Ветка, расхрабрившись, улыбнулась, глядя прямо в его янтарные глаза.
– Я надеюсь на тебя, Леня, и верю, что ты хороший учитель.
И впервые в жизни в ее голосе появились кокетливые нотки – женщина наконец-то проснулась в ней и подняла голову.
Дальше было много хлопот, Леонид развил бурную деятельность, и довольно скоро они стали одной семьей. Трудно было понять, кто радовался этому больше всех, наверное, для каждого эти перемены стали негаданным счастьем. Катюня от радости и волнения не могла даже нормально спать несколько дней, и бабушке Лизе приходилось рассказывать ей сказки чуть ли не полночи, чтобы возбужденная этими событиями девочка могла угомониться и заснуть.
А взрослые были заняты сложным процессом превращения Ветки из закоренелой старой девы в молодую, полную жизни женщину, познавшую наконец все тонкости отношений между людьми в браке. И ей это очень понравилось, надо признать. Леонид был с ней терпелив, ласков и очень нежен. Ему самому стало казаться, что он всю свою жизнь только и мечтал о такой вот женщине, а все, что осталось позади, было сплошной чередой ошибок. Но ошибки можно исправить, и мужчина старался вовсю.
Довольно скоро, что вполне естественно, Ветка забеременела. С этим она справилась нормально. И когда Катюне пришло время отправляться в первый класс, Ветка родила ей братика. Малыш забирал много сил и времени у молодой матери, однако, к ее собственному удивлению, не смог погасить в ее сердце любовь к приемной дочери. Она продолжала любить девочку, как и раньше, и по-прежнему испытывала к ней материнские чувства, воспринимая ее как родную дочь. Судьба их свела, казалось бы, случайно, но связала крепко. И эта связь выдержала испытание временем, самое надежное из всех испытаний.
Легкокрылый адмирал
Алина была не совсем обычной женщиной, не похожей на тех, кто окружал ее в доме, где она выросла, и на работе, где приходилось проводить так много времени. Странная она, говорили некоторые, те, кто не умеет видеть сущности вещей и обладает запасом слов на уровне Эллочки-людоедки. Не от мира сего, презрительно бросали современные бизнес-леди, прагматичные и расчетливые, сразу прощелкивающие в уме все выгоды и риски каждого шага, как будто у них в мозгу намертво вставлен калькулятор, мимо которого и мышь не проскочит. А соседка по лестничной клетке в затрапезной пятиэтажке в спальном районе, та просто из себя выходила и бурчала:
– И что за баба, не пойму. Ну сущая бабочка. Все порхает, порхает в своем платьице с разлетающейся юбочкой, а у самой уже пенсия на носу. Пора бы и остепениться.
Говоря по правде, соседка просто недолюбливала Алину, скорее всего, за ее легкий характер – и все-то ей хорошо, все ее устраивает. Нет чтобы посудачить с ними на лавочке, проклиная тех, кто сидит наверху, все равно кого и за что, – так ведь делают многие, хотя толку от этого, конечно, мало, но зато на душе спокойней становится и сам себя уважать начинаешь, – а эта бабочка все порхает. Может, с ней нечисто? Ведь считали же наши предки, что все ведьмы после смерти становятся бабочками, а они не дураки были, все примечали, все понимали. И надо бы присмотреться к этой бабенке повнимательней. Кстати, недавно по телевизору в какой-то передаче заумной говорили, что все бабочки близорукие, то есть, надо понимать, плохо видят. Вот и соседка ее в очках ходит. Что там у этой бабенки на самом деле со зрением, ей, конечно, не понять, а хоть и спросит, то все равно ясней не станет. Слова-то все такие заумные, и Алина ими так и щеголяет, поскольку в оптике теперь работает и сильно из-за этого воображает, как на взгляд окружающих. Но присмотреться не грех, да и прислушаться тоже, за стенкой ведь живет, а слышимость в их доме, слава богу, нормальная. Если проявить внимание и усердие, все про соседей со всех сторон, и сверху, и снизу, знать будешь. Замечательно. Правда, тогда придется отрываться от милого сердцу телевизора, а он, любезный друг, душу греет. И искать-то ничего не надо, и напрягать свои умственные способности ни к чему – все расскажет, растолкует и разжует. А то что врачи да ученые говорят, будто сидеть перед ним вечера напролет вредно, так это они от зависти. Сами-то не могут, вот и другим норовят удовольствие испортить.