- Мелочь. Все это мелочь.
- Медвянка из Оранжевого Кольца? - почти шепотом выговорил суб-майор.
- Ладно, Горон. Давай в открытую. У меня женьшень. Настоящий дикий женьшень с Земли. Корни…
Горон оглянулся на закрытую дверь, словно там уже стояли «топоры» и черный бронефургон без окошечек.
- И семена, - выпустил последнюю пулю Шан.
Горон долго молчал, колупая ногтем нитрокраску на ящике.
- Ты гнешь горбатого, Шан. Ты не мог достать женьшень.
- И все-таки он у меня. Корни и семена, годные для посева.
- Зря ты об этом мне сказал. Ты перегнул. Ты, видно, на самом деле способный парень, но я теперь не смогу отпустить тебя. Живым - не смогу. Не то, что с корабля, а даже отсюда, из этого трюма.
- А я и не прошу отпускать. Мне одному не осилить. Я предлагаю тебе дело, половина наполовину.
- Половина наполовину?
- Да. Если дело выгорит, ты можешь плюнуть на всех и всю жизнь купаться в серебряных. Ты будешь богаче всех богачей, вместе взятых. И я. Мне тоже хочется пожить с прямой спиной.
Горон хохотнул и вскочил с ящиков. Он снова запричитал и заметался из угла в угол.
- Ну сорванец, вот сорванец… Не ожидал от тебя, ремонтничек, не ожидал… Такой тихий да вдумчивый - и такой недотепа… Ай-ай-ай… Нехорошо… Придется наказать тебя, сердечного, ой, придется… А то ведь болтливый ты такой, ой, болтливый… Совсем язык без костей… Непохож на Шана, нет… Тот все больше бочком да молчком, ан и с молочком… А ты, не зная погоду, в воду… Сам виноват, ремонтничек, сам…
И, подскочив к Шану, переменился враз.
- Половина наполовину, говоришь? А зачем ты мненужен, не объяснишь ли? Я выброшу тебя, как стреляную гильзу. Ты не выйдешь отсюда. Я разберу весь корабль на винтики и найду твою захоронку. И продлю себе жизнь годочков на двести-триста. Это почти бессмертие. Весь товар будет мой, весь!
- Не надо разбирать корабль. Он еще пригодится Можу и всякой мелкоте, вроде него. А нам теперь нельзя ссориться, Горон. Мы - как орел и решка у серебряного: один без другого ничто…
Шан достал из-под стеллажа обыкновенный красный саквояж.
- Здесь товар. Открой и посмотри.
Горон впился в саквояж, пытаясь его открыть. Он не открыл его. Он не открыл его через минуту после внимательного и тщательного осмотра. Он не открыл его после возни с кучей хитрых отмычек. Он не открыл его через пять минут, орудуя чем-то, что тщательно прикрывал корпусом.
- Я понял. Ты перехитрил меня. Если эта штука вообще открывается, то открыть ее можешь только ты? Шифр?
Вместо ответа Шан провел рукой по крышке. Крышка подскочила и захлопнулась снова при первом же движении суб-майора.
- Мы еще не договорились, Горон.
- Говори, Шан. Такие, как ты, мне нравятся.
- Этот товар не возьмет ни один перекупщик Силая, так?
- Так.
- С этим товаром засыплется любой перекупщик Дромы, так?
- Так.
- Никто из высоких и высших, которых ты знаешь или можешь узнать, не сможет купить у тебя всего саквояжа, так?
- Так.
- Но охотиться за ним, не брезгуя ничем, будет каждый, так?
- Так.
- И если кому-то удастся напасть на след товара или продавца - исчезнут и товар и продавец, не так ли?
- Так.
- А можно ли сохранить тайну, доверив ее десяткам и сотням людей?
- Нет.
- Значит, продавать товар по частям, в розницу - верное самоубийство для нас и нежданное счастье для какого-либо дурака.
- Слушать тебя, Шан, одно удовольствие. Но я пока не вижу дела, с которого я что-то буду иметь.
- Надо найти человека, который мог бы купить у нас саквояж. Весь товар оптом.
- Таких людей нет на Свире, Шан. Это говорю тебе я, Горон.
- Такой человек есть, Горон. Единственный на Свире. Кормчий.
Трудно было предположить, что суб-майора может что-то поразить или испугать. Но Горон вздрогнул. Подковообразный безгубый рот его открылся и закрылся, проглотив неведомые слова, а шурупчики-глазки превратились в тонкие иглы.
Шанин услышал свое сердце. Словно кто-то в боксерских перчатках бил изнутри в ребра. Хватит ли Горона на такое? Или страх сильнее жадности?
- Кто же сделает… это?
- Я. С твоей помощью. Я и ты. Половина наполовину.
- А если…
- Не смеши. Ты отлично понимаешь, что рискую только я. Даже если я выдам тебя, провалившись, мне никто не поверит. А если и поверят - сделают вид, что не поверили: у тебя хватит связей, чтобы выйти сухим из воды.
Горон затих. На сухой желтой коже заблестели дорожки пота.
- Этого не может никто. Немногие могут похвастать тем, что видели Кормчего. Говорили с ним - еще меньше. Но никто и никогда не являлся правителю без его зова. Таков единственный закон Свиры, который никому еще не удавалось переступить.
- Я буду первым.
- От тебя не пахнет чакой… Ты… ты или сумасшедший… или великий человек.
- В любом случае ты не проигрываешь.
- Ну… Если я соглашусь - что я должен делать для тебя?
- Для нас. Для Сипа и меня. Мне нужен помощник и телохранитель.
- Он знает?
- Нет. Но он узнает. Ровно столько, сколько нужно.
- Я против. Я не хочу третьего. Помощника дам тебе я.
- Третьего не будет. Сип - это я. А «помощничка» ты за нами все равно пошлешь, верно, Горон?
- Верно. И не одного.
- Твое дело… Ты даешь нам в Дроме все свои связи среди высших, которые около правителя, с которыми ты имел дело и которые у тебя на крючке. У тебя есть такие.
- Допустим, но…
- Мы скормим им протовит и кое-что из мелочи. Мне и Сипу нужно осесть в столице на какое-то время и оценить положение. Окончательный план и его выполнение - наша забота, тебя она не касается. Ты должен только сделать так, чтобы «пернатые» не путались у нас под ногами…
- Правителя стерегут «топоры».
- Кто их начальник?
Горон оторвался от красного саквояжа, и глаза его тоже были красные. Как на аварийных табло, в них высветилась тревога: удивление, подозрение - и тревога. Шанин понял, что сгоряча задал вопрос, который Шан задать не мог.
- Кто начальник? После прогулки на небо у тебя что-то сдала память, Шан… А чемоданчик у тебя хорош… В первый раз вижу такой… Где ты взял его? Или тоже запамятовал?
- Помню! Там, где и товар.
- Ай, сорванец, сорванец! Где товар, говоришь… А где брал товар, это уж, конечно, не вспомнишь…
- Не вспомню, Горон.
- Ай, сорванец, сорванец… Насмешил ты меня, насмешил… И внука бы моего восьмимесячного тоже бы насмешил… Чего только с памятью не бывает… А как же все-таки чемоданчик открывается, а? Секрет не говори, скажи только суть, а? Принцип скажи, а?
- Я не знаю. Я просто думаю, чтобы он открылся, и он открывается. И перестань ломаться, Горон. Надоело.
- Грубишь, дружок, грубишь… А я вот о твоих сотоварищах думаю. Скучно им. У Сипа в перчатке пистолет спрятан. Вдруг он со скуки в моих ребятишек палить начнет? Ребятишки у меня нервные. Пришьют на месте - и одним хорошим человеком на Свире меньше будет… А из-за чего? Все из-за твоей забывчивости, Шан… Только нет, милый, нет! Ты стой, где стоял, за мной не ходи. И саквояжик не трогай, не надо. Неровен час… Ай, какой ты сердитый, Шан, какой сердитый… И притомился малость, видно, белый весь… Постой, постой, отдохни маленько…
Горон выглянул в дверь, коротко что-то пролаял. В рубке вскинулась и затихла короткая возня. Выстрелов не было. Шан успел сделать только шаг к двери. Пистолет Горона уперся ему в живот.
- Не надо, Шан. Там все в порядке. Береги нервы. Я имею желание согласиться на твое предложение.
Хамелеон демонстрировал новый облик. Исчез вертлявый дедушка-садист, исчез глиноликий божок. Даже убрав пистолет, Горон остался продолжением своего оружия - точным, молниеносным, неотвратимым.
- И поставим все на свои места. Я мог ответить тебе «да», мог ответить «нет». Ты мне можешь ответить только «да». Это первое. Второе. Я веду игру с умниками и с дураками. Но сам я никогда не остаюсь в дураках. Поэтому твой чемоданчик - прости, мой чемоданчик - будет у меня, пока не кончится дело. Это избавит тебя и от забот по охране, и от искушения поменять партнера. Или сбежать со всеми серебряными прямехонько в небо…
- Наши серебряные за Стальным Коконом - пыль…
- Не знаю, не знаю… Но это не меняет суть.
- Но где гарантия…
- Твоя единственная гарантия - верно служить мне, Шан.
Детектива не получалось. Не получалось героя-разведчика, хитроумным планом загоняющего врага в угол. Эта скользкая бестия Горон легко, одним движением снова оказался наверху. Пришла запоздалая мысль о том, что драться против таких их же оружием безнадежно. Они владеют им с рождения. Любая тренировка не сможет заменить врожденной способности сеять беду и зло. Нужно другое оружие - оружие, о котором эти люди не подозревают. Основанное на ином принципе. Оружие добра. Но что это такое - оружие добра? Не читать же проповеди этой сочащейся ядовитой слюной кобре?
- Что-то ты замолчал, Шан. Я не слышу воплей радости. Ведь я же согласился. Ты уговорил меня, Шан! Я даже принял твой дележ - половина наполовину. Я мог бы… Но я уважаю смелость. Так что же ты проглотил язык, мой дорогой компаньон? Или…
- Я жду твоих приказаний, Горон.
Вынырнул на мгновение дедушка-садист, залился дробным хохотом, поощрительно потрепал плечо Шанина, умильно зачмокал ему в лицо. И скрылся, спугнутый жесткой диктовкой Горона-хозяина:
- Мы сейчас перейдем ко мне на катер. Мож вместе с кораблем, чернуком и сикером пусть проваливает ко всем чертям. Мне некогда им заниматься. Ты получишь форму и документы полицейского гвардейца - не «липу», настоящие. На днях мы проводим большую операцию по розыску крупного государственного преступника Канира Урана по кличке Бин. Мы накроем его. Что с тобой, дружок?
- Ничего. Я слушаю.
- В поимке Бина ты проявишь чудеса храбрости. И я отправлю тебя, как героя, сопровождать преступника в Дрому, с рапортом министру государственного милосердия высшему Тирасу Уфо, славному командиру легиона «Слуг справедливости», которых в просторечии почему-то величают «топорами». Странно, Шан, что ты запамятовал имя моего дорогого друга Тираса, странно… Тирас примет тебя. Ты передашь ему кое-что. Остальное зависит от тебя. С той минуты тебе придется отрабатывать свою половину доли. А я посмотрю. Я буду за твоей спиной даже в… Впрочем, ты понятливый малый.