Вот, собственно, и все. Мелкие нюансы соответствующих законов, типа герба и рыцарского титула, которые подобное унаследование кресла командира наемного отряда уже не давало, ни на что особенно не влияли. Ну, кроме некоторого повышения уровня личной безопасности действующего капитана, касательно кинжала в почке от желающего просквозить в благородное сословие через черный ход неблагородного подчиненного.
Если сказать честно, то в своем нарастающем любопытстве Хоран был не одинок, ан Феллем, помня о достоинстве капитана, больше держал марку, да и я сам немногим от него отличался. Последнее привело к тому, что после небольших колебаний я все же решился и, сунув руку в седельную сумку, достал из нее загодя приготовленный бинокль. Компактный азотонаполненный и водонепроницаемый импортный десятикратник с зеленым напылением по стеклу объективов, купленный мной «на всякий случай» и совершенно забытый в кофре за ненадобностью. Я им даже в ходе морского вояжа пользовался разве что пару-тройку раз, чтобы случайно не утопить.
Гербы рот на знаменах различались довольно четко.
– Держи. – Я как ни в чем не бывало сунул бинокль Боуделу. – Под себя вот тут и тут можно подогнать. Так ставится расстояние под глаза, это – четкость изображения, если картинка покажется мутной.
Немая сцена. А ведь подзорные трубы тут давно известны. Первым задать вопрос решился капитан:
– Вран! Это что?
– Это один из многих предметов, которыми те люди, что Альт вырезали, иногда приторговывают.
– Да-а-а-а?
– Да. Теперь ты наверняка поймешь, почему фер ан Альт их обокрасть решился, дурачок.
Лойх осторожно перехватил у первого лейтенанта бинокль и на удивление быстро разобрался с его регулировкой.
Какое-то время у него не было слов.
– Фер Вран, ты хотя бы понимаешь, сколько этот артефакт будет стоить в золоте?
– Здесь? Приблизительно понимаю. Но мне он в свое время обошелся довольно-таки дешево.
– Так доверяешь? – спросил совершенно о другом Хоран, с совершенно непонятным выражением на лице.
Нашел время для психоанализа, старый пень. Но ответил я ему честно:
– Не столько доверяю, сколько считаю вас обоих людьми чести, которые не предают и не убивают своих. Надеюсь, не ошибусь.
Снова немая сцена. Никто, конечно, не прослезился, но каждый из них двоих долго думал о чем-то своем. Несмотря на удачно подобранный момент, я, конечно, очень многим рисковал, но результат, если мой замысел оправдается, того стоил. Осторожного интереса к якобы хранимой в моем кофре «диадеме» хитрец Гленни не оставил, с ним и его хозяевами нужно было срочно что-то решать. До вскрытия сундука с последующей подставой кого-нибудь постороннего явным образом оставалось недолго, и малыш Даннер вырисовывался самой вероятной того жертвой.
Молчание разбил капитан, вернувший бинокль Хорану:
– Над центральным каре гонфалон с медвежьей головой, справа от него голубое знамя с какой-то птицей. Безымянных рот не вижу, может быть, ты рассмотришь?
Тот осторожно принял бинокль и методом научного тыка тоже подрегулировал его под себя, моя помощь снова не понадобилась.
– Крайняя справа, у реки, «Кельмская рысь». Рота старая, плохой не назвать, но ничем особенным тоже не славится. Рядом с ней какие-то «Волки», раньше с ними не встречался. Далее верно те самые «Орманские соколы» с «Кальвскими медведями» встали. – Боудел отвлекся от наблюдения и немного поёрзал в седле. – Левее «Медведей» рыбины какие-то на синем поле расположились, тоже роты не знаю. Кайнрийцев к нам никак занесло?
Хоран ещё раз приник к биноклю и дал ощутимую паузу. Настолько длинную, что Лойх не выдержал:
– Что там еще?
– А по другому краю, – снова немного его промурыжив, всё-таки соизволил ответить первый лейтенант, – кроме альвов стоять некому. По гербам обе роты их.
– Быть того не может! – Подскочил в седле капитан, заставив своего жеребца нервно всхрапнуть и заплясать на месте, и отобрал у Боудела бинокль.
– Чего это не может? – Даже немного так удивился Хоран. – Что сразу две – большая редкость, это да. Наверняка кто-то из остепенившихся капитанов прямо под найм роту в Беллерхайне набрал.
– В смысле? – спросил я.
– В смысле альвы от старости не помирают, – вместо Боу непонятки поспешил разъяснить капитан, что с кислой мордой, не отрываясь от бинокля, рассматривал вражеское войско. – Побродил какой-нибудь их тан по Империи с ротой сотню или даже две сотни лет назад, деньжатами разжился, землицы прикупил. Время прошло, деньги кончились, а вот патент как был, так и остался.
– Хм-м, – кивнул я. – Хороший приработок, если война не затянет. Роты только из своих набирают?
– Солдат-то они откуда угодно берут, – отрицательно покачал головой Хоран, – однако хороший воин наниматься к ним сам не пойдет.
– Даже не буду спрашивать почему, – хмыкнул я.
– Угу. У них чужой даже в капралы не выйдет.
– Самих-то альвов в этих ротах много? – воспользовавшись моментом, решил я уточнить неясный вопрос.
Хоран опять очутился в центре внимания коллектива.
– Знать не знаю, ведать не ведаю. Когда как. Рядовая солдатня – это больше людская чернь из княжеств, на капральствах не то что полукровок, чистокровных танов уже встретить можно, а вот что выше, то туда без альвийской крови в жилах в их ротах хода нет.
«Ну, прямо ”Buffalo soldiers”[43] в какой уже раз изумился я параллелям.
– Отстойник для бедноты из альвийских земель, короче говоря, – заключил вслух напрашивающийся вывод.
– Угу, – практически одновременно подтвердили коллеги.
– Давай сюда бинокль. – Прозорливо решил я пресечь попадание слюней кэпа на просветленную оптику. – Будет и у тебя такой, если на людей из Холденгейма сумеем выйти. А этот я своими кровными оплачивал, чтобы самому им пользоваться.
Капитан нехотя отдал бинокль.
– Би-но-кль… Этот артефакт так называется?
– Как таковой это не артефакт. Магии в нем не больше, чем в зрительной трубе. Так что стоить он может куда меньше, чем ты решил.
– Ты так считаешь? – нашел время для иронии капитан.
– Нашли время трепаться! – буквально сразу же буркнул на нас с Лойхом Хоран, опередив мой ответ. – Начинается!
Я торопливо поднял бинокль к глазам – роты врага действительно шли вперед…
Моя первая «средневековая» битва ожидаемо началась с перестрелки. Лучники и арбалетчики врага, быстрой рысью оторвавшиеся от тяжелой пехоты, встали на дальности полета стрелы, которую им мило указали коллеги из нашего лагеря, и, по возможности прикрываясь павезами, начали кидать болты и стрелы в ответ.
Между формациями было хорошо так за сотню метров, ни о каком робингудстве с прицельной стрельбой, естественно, не могло быть и речи – обе стороны стреляли друг по другу навесом куда бог пошлет, однако наших лошадок слуги на всякий случай отвели назад. И бинокль я тоже маленькому Даннеру вручил, повелев сунуть сумку с ним под кольчугу и беречь пуще девственности. От такой неожиданной пошлости мальчуган покраснел как помидорка. Несмотря на всю серьезность момента, у меня нашлась секунда вздохнуть и порадоваться за наивную и не испорченную грязными сайтами всемирной паутины хейенскую молодежь. Тут если что о взаимоотношениях полов и смотрят, то только вживую.
В принципе павез в роте было достаточно и без помощи изготовленных по месту с графской стороны, однако от них мы тоже не отказывались. Свое на повозках может и дальше полежать, а чужое не жалко и выкинуть. И совершенно другой вопрос, что подобное чужое сделано со всем понятным качеством, что в итоге приводит к совершенно фантастическому по накалу всплеску эмоций, когда ланцетообразный наконечник стрелы пробивает «плетенку» павезы и останавливается не далее чем в трех сантиметрах перед твоим левым глазом. Причем точно посредине глазной «амбразуры» барбюта, лицевую часть которого ты не вовремя вверх поднял. Короче говоря, с этим обстрелом я чуть было не пошел по пути «недоброй памяти слепца» Яна из Троцнова[44], и не сказать, что это меня сильно обрадовало.
Тем не менее, закидывали нас стрелами не так уж и долго и, не сказать, что сильно густо, пусть даже подход к линии стрелков врага тяжелой пехоты перестрелки не остановил. «Стрельцы», частично не прекращая кидать стрелы и болты, просочились в интервалы между ротными каре, после чего те лихо перешли на бег. Нанятые нашим врагом наёмные отряды оказались на удивление неплохи.
Пока набежавшие солдаты барона рубили, ломали и разбирали выставленные перед нами инженерные заграждения, теперь уже у наших стрелков нашлось время уйти во вторую линию. Свое дело они сделали – отбить атаку одной стрельбой им было сложно, однако крови врагу они сумели пустить изрядно. Так же как, впрочем, и пролить своей. И вышедшие в первую линию «мусорщики», как бы мы к ним презрительно ни относились, тоже не подвели. Непосредственный момент сшибки четко определился на звук – лязгом железа по железу, наложившимся на человеческий крик.
И вот тут, к моему удивлению, все и замерло. Нет, далеко не рукопашная, бойцы, насколько у них хватало сил и возможностей, убивали друг друга, вот только два столкнувшихся между собой строя как стояли, так и продолжали стоять на расстоянии удара копья и алебарды. Скверно обученных и одоспешенных бойцов ан Динхольма защищали большие щиты, шлемы, поножи и три ряда копейных рожнов, в то время как с другой стороны им противостояли доспехи и разнообразное колюще-рубящее оружие.
Комплексы вооружения сторон довольно заметно различались, и с ходу совсем нельзя было сказать, что лучше в бою. Стена щитов отлично защищала набранную в «мусорки» нищету, а копья в принципе имели приемлемую эффективность. В ротах первого разряда больше напирали на повышение алебардами и глефами ударно-наступательных возможностей, а защищали людей исключительно доспехи, которые в первых рядах безымянных рот до тех пор, пока не рухнет строй, фактически были не нужны.