Сейчас Джейсон выбрал "Summertime" Дженис Джоплин - для этого ласкового дня, тёплого моря, безоблачного, синего неба. Два динамика он отправил на крышу виллы, ещё два разместил по лучу далеко в океане, над волнами, и летел под небесами Майди неповторимый голос великой волшебницы блюза.
Летняя пора, и жизнь так прекрасна...
Юля раздевалась на берегу. Услышав "Summertime" над морем, она оглянулась на улыбающегося Джейсона. Озорная мысль пришла ей в голову. Быстро скинув с себя всю одежду, она осталась перед Джейсоном - далеко, но не слишком! - совершенно обнаженной. Сначала она стояла к нему спиной, потом повернулась так, чтобы он видел плавную линию груди, розовый холмик соска.
Джейсон смотрел на Юлю, а она помахала ему рукой и с разбега бросилась в волны, подняв тучу брызг. Она с наслаждением плескалась и в море, и в песне Дженис, чувствуя, как отступает напряжение и усталость, как новыми силами наливается её молодое дивное тело. И ещё сладко тянуло внизу живота... Но это уже относилось к Джейсону.
А он думал о том далёком дне в другой Вселенной, когда НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО между ним и Юлей, думал о незримом барьере. И как тогда он знал о существовании этого барьера, так знал и теперь о том, что его больше нет.
13
Участники музыкальной сессии, числом около ста, собрались в мраморном зале. Собственно, это был не зал, а открытое всем ветрам сооружение выстроенные прямоугольником колонны подпирали высокую крышу. Юля как будто неясно помнила, что в античной архитектуре подобные строения имели какое-то особое наименование. Но так как она не была уверена, что такое (а не просто похожее издали) вообще строилось когда-то на Земле, напрягать память не стала, а остановилась на нехитром определении "мраморный зал" - по материалу колонн и красно-белого мозаичного пола.
В центре зала возвышался (хотелось сказать - громоздился, так он был огромен и неуклюж) диковинный музыкальный инструмент, отдаленно напоминающий старинный земной орган. Там и здесь были разбросаны изящные столики с вазами, полными фруктов, хрустальными сосудами с прохладительными напитками. Вокруг столиков фланировала разодетая публика. Разодетая - это ещё не то слово... В глазах рябило от разнообразия костюмов. Были тут камзолы французских дворян восемнадцатого века, шотландские кильты, смокинги английских джентльменов, дирижерские фраки, одеяния индусские, китайские, японские, даже что-то вроде облачений вождей американских индейцев... И совсем уж немыслимые одежды угловатых геометрических форм, придуманные явно не на Юлиной Земле и едва ли на Земле Джейсона. Если информацию о том, как одевались в разные эпохи обитатели разных миров, приняли и передали жителям планеты Майди Слышащие (а по всей вероятности, так и было), они не позаботились ввести понятие о стилевом единстве, либо это понятие было всеми отвергнуто. Да и зачем оно здесь, в самом деле, думала Юля, со спрятанной улыбкой оглядывая фанфаронское собрание. Кого это волнует на планете, где каждый может выбрать себе не только одежду, но и внешность, и нет чуждых стилей, лишь бы нравилось...
Нигде не было видно Дхарма Арта, и это казалось странным - Эйбори говорил именно о его приглашении. Зато сам Эйбори был здесь, порхал, приветствовал вновь прибывающих, лучился обаянием и очаровывал. Подлетел он и к новоприбывшей команде "Леннона".
- Осваивайтесь! - он сверкнул полоской жемчужных зубов. - Чувствуйте себя непринужденно, как все. Строгой программы нет. Встречи друзей, беседы. Присоединяйтесь к любой или слушайте, отдыхайте, никто вам ничего не навязывает. Потом будет музыка и обсуждение... О, простите меня! Пришёл Эри Зорг.
Он упорхнул встречать Эри Зорга, предоставив Юлю, Айсинга и Джейсона самим себе. Никто не обращал на них преувеличенного внимания - из деликатности или высокомерия, а возможно, смеси того и другого. Айсинг, привыкший бывать и не таких приемах, не стушевался. Он подошёл к столику возле органа, одарил Джейсона и Юлю фруктами, наполнил бокалы шипучим напитком. Обрывки разговоров доносились со всех сторон.
- ... Надо ответить на вопросы, заданные Моцартом, дорогой Куири, надо поиграть с ним. Он с нами играет, а мы с ним - никак. Его произведения станут хуже, если добавить хоть один звук, но ему станет веселее оттого, что с ним кто-то поиграл!
- Путь Моцарта - жизнь без смерти... О, как это притягательно для землян, так мало живущих, и как часто мы забываем об этом! Его путь бесконечен, ибо он не замечал смерть... Любовь, интрига, борьба за любовь Фигаро... Сказка о любви - "Волшебная флейта"... Но, наконец, вызов смерти - "Дон Жуан"! И усиление трагического начала, но как видно, поиски новых выразительных средств были ему интереснее. Уж если он пошел в сонате-фантазии С-moll на неоднократную энгармоническую замену, значит, объем его возможностей будет ещё увеличиваться!
- Он будет продолжать любоваться любовью, Куири. Но песня его будет звучать иногда тише, когда он узнает новое и грустное о любви. Это, может быть, даже будет фуга...
- Его фортепианные сонаты напоминают кухню, где готовятся бессмертные оперы...
Беседующие о Моцарте затерялись в толпе; с другой стороны приближались спорящие о Бахе.
- ... Бах универсален, у него нет пути. Он неподвижен и одинок, он стоит на месте, продолжить его невозможно. Все его ритмические и гармонические структуры закреплены окончательно, он не просит продолжения.
- Он открыл дорогу в совершенные построения!
- Да, но мы не должны этим пользоваться. Это было бы неуважением к нему! Он занимает особое и почетное место. Ни у кого так не передана простая и сокровенная суть...
- Значит, он доверяет.
- Но так можно сбиться с пути, забрести в иную сферу! Не надо трогать Баха. Для него так важно было дойти до логического конца в каждом построении, что он бы возмутился, узнав, что его хотят продолжить...
В маленькой группе справа (маркиз эпохи Короля-Солнца, японский самурай, римский патриций и китайский мандарин) говорили о композиторах России. Юля прислушивалась, сердечко её вздрагивало. Её родина, её страна...
- ...Те, кого Слышащие называют русскими, хотя смысл этого термина не очень ясен, редко отличались плодовитостью. Наверное, вследствие переизбытка критического к себе отношения...
- Зато у них мы видим и переизбыток идей. У Рубинштейна многие лишь слегка намечены!
- С точки зрения изобретательности и непосредственности творчества это достоинство, а с точки зрения формы - это недостаток...
- Достоинство, абсолютное достоинство на Майди! Богатство музыкальной мысли - сколько здесь незавершенных путей!
Юля потянулась к Джейсону и шепнула ему на ухо:
- Какая у всех безнадежность в глазах... Отчего?
Джейсон пожал плечами, но шепот Юли уловил и Айсинг, и он ответил.
- Должно быть, они сознают бесплодность своих усилий. О, никогда они не признаются в этом, и в первую очередь самим себе! Тогда рухнет их мир. Но...
Айсингу не дал договорить Эйбори, поднявшийся на возвышение близ органа.
- Музыка! - провозгласил он. - Путь Бетховена!
За клавиши сел тот, кого Эйбори встретил последним - Эри Зорг. Похожий на орган инструмент и звучал как классический орган. Он звучал бесподобно, но музыка... У Юли и Айсинга вытянулись лица, даже далекий от музыкальной утонченности Джейсон скептически хмыкнул. Ни он, ни Айсинг никогда не слышали произведений Бетховена, а Юля, хотя и любила классику и когда-то играла на скрипке, не считала себя знатоком его творчества. Тем не менее всем троим было ясно: исполняемая Эри Зоргом музыка мертва. Гармонична, благозвучна, завершена и мертва от рождения.
- Они хотят сказать, - пораженно вымолвила Юля, - что Бетховен шёл... Вот к ЭТОМУ? Что такой стала бы его музыка, проживи он тысячу лет? Да если бы он это услышал, он поколотил бы их палкой! Большой суковатой палкой!
Отзвучала кода, стих финальный торжественный аккорд. Аплодисментов не было - видимо, не принято на Майди, но на лицах читалось одобрение.
- Благодарим Эри Зорга! - воскликнул Эйбори. - Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что ближе всех нас он подошёл к завершению пути Бетховена. В том, что мы услышали только что, трудно искать недостатки... Но начнем традиционное обсуждение! Кто желает высказаться первым?
- Я, - неожиданно произнес Джейсон.
Эйбори с удивлением посмотрел на него, но быстро овладел собой.
- Наш гость! Просим, просим!
Среди всеобщей тишины, под обращенными к нему взглядами сотни пар глаз Джейсон подошёл к возвышению, но не поднялся, а остался стоять рядом.
- Я не композитор, не музыкант, - сказал он. - Я простой пилот, но и я кое-что понял в жизни. Творчество - это не дорисовывание кругов, не замыкание их. Это, напротив, размыкание, разрыв! Вот на той Земле, которой вы восхищаетесь, есть один парень, Чак Берри его зовут. О нем ваши Слышащие ничего не говорили? Он не стал попусту тратить время на то, чтобы угробить чужую музыку, он взял и создал своё, новое! Чак Берри, "Rock'n'Roll Music"!
На громко произнесенное Джейсоном название откликнулся стайл в его кармане - откликнулся так, как и был запрограммирован. По стандартной схеме он мгновенно развернул в мраморном зале четыре мощных невидимых динамика... И грянул рок-н-ролл!
Джейсон видел, как меняются лица - от прячущего глубинную тоску сытого удовлетворения после музыки Эри Зорга к недоумению, растерянности, тревоге, смятению... Отторжение, тень панического страха перед УГРОЗОЙ Чака Берри.
Но они дослушали "Rock'n'Roll Мusic" до конца... А что им ещё оставалось делать?! При могильном молчании аудитории Джейсон стоял как в ожидании расстрела.
- Ну... В общем, это всё, - пробурчал он и стремительным шагом вышел из зала.
Он шел в направлении телепорта, к лазоревому озеру, где под склоненными ветвями деревьев располагались длинные скамейки. Но когда он собирался сесть, его рванула за рукав, развернула к себе догнавшая его Юля.