С рынка караванщики вернулись примерно через полчаса. Пожилой мужчина, Андрей Тимофеевич, оказавшийся отцом Серёги и водителем второго грузовика, ЗИЛка с прицепом. И ещё двое мужчин. Один из них принёс целую упаковку баночного пива и грохнул ею об капот рядом с Донкой.
— Пей, глотка ненасытная, — сказал он мрачно.
— Ой, вот давайте без нервов, мужчина! — ответила она, выдирая банку. — Уже почти всё хорошо!
И присосалась, урча, булькая и пуская носом пену.
— Вот жешь пьянь, — покачал головой мужчина. — Удружил нам Малки, век не забуду.
— Оставь её, — сказал ему второй. — Глойти все такие. Кто пьёт, кто на веществах, кто грибы курит…
— А кстати, — отлипла от опустевшей банки Донка, — есть у кого-нибудь косячок? Я бы сейчас дунула. Нет? Точно нет? Эх, ну что вы за караванщики, ничего-то у вас нет…
И она принялась выковыривать следующую банку.
Андрей Тимофеевич оказался в группе звероловов главным. Когда Серёга рассказал ему про отставших от каравана детей, он сразу сказал, что не возражает.
— С нас не убудет, а доброе дело всегда зачтётся, — покивал головой водитель «Нивы», Пётр.
— Они не тяжёлые, на расход солярки не повлияют, — согласился последний, который представился Димой.
Он же под недовольные вопли Донки отобрал у неё остаток упаковки пива и запихал в «Ниву».
— На вечернем привале получишь! А то вон, повело уже, на старые-то дрожжи!
Девушка-глойти, и правда, развеселилась и чуть не выпала из машины, пытаясь разглядеть себя в боковом зеркале. Дима запихал её обратно и заблокировал дверь кнопкой. Она осталась сидеть, глупо хихикая.
Василиса подошла к Мири попрощаться.
— Ну, мы поедем. Спасибо тебе за всё.
— И тебе, Вась. Ты с дедовой платформой нас здорово выручила. И протез отлично работает теперь, — девочка пощёлкала стальными пальцами.
— И как вы теперь дальше?
— Не знаю пока. Наверное, дед прав — надо пробовать тут жизнь менять, а не сбегать в караванщики. Дождёмся, пока Керт оклемается, поищем путь через минные поля. Не хочу, чтобы люди на минах подрывались. Вдруг у деда получится завод перепрограммировать? Будет вместо тоймин обычные игрушки делать, мы их станем на рынке продавать, заживём нормально…
— Послушай, — сказала Василиса осторожно, — ты не очень спеши на мины лезть.
— Почему?
— Помнишь, ты жалела, что летать не умеешь?
— Ну.
— Я всё-таки механик на волантере. Очень постараюсь вернуться и помочь, веришь?
— Верю, — вздохнула Мири. — Возвращайся. Но долго ждать я не стану!
— Я поспешу!
Девочки обнялись на прощание, и Василиса побежала к машинам.
— У глойти всегда мозги набекрень, — пояснил Серёга, когда дети вскарабкались в высокую кабину «шишиги» и умостились вдвоём на пассажирском месте. — Они видят мир иначе — и срез, и Дорогу разом. От этого их таращит не по-детски. Так-то у нас в рейсе сухой закон, но для них приходится исключение делать. С нами обычно Михалыч, это его «Нива», так он мужик-кремень, держится. Но после рейса на неделю в глухой запой уходит. Потом ещё неделю отсыпается — и снова в путь. Так что эта балдосья лохматая — ещё не самый плохой вариант.
Он повернул ключ, стартёр прокрутил мотор, и тот затарахтел, сотрясая кабину жёсткой вибрацией.
— Ого, дизель? — спросила Василиса. — Какой?
— Двести сорок пятый. Разбираешься?
— Я механик! — гордо сказала Василиса.
— Это хорошо, дело полезное, — кивнул Серёга одобрительно. — Хороший механик по жизни не пропадёт.
— А шмурзиков сложно ловить? — спросил Лёшка.
— Совсем нет. Они сидят на ветках, листья жуют, плоды всякие лопают. Подходи да собирай, как яблоки. Только надо выбирать здоровых, а то можно и не довезти. Среди них много болеют, потому что мутанты. Говорят, их там выводили специально, разных пород, как у нас собак или кошек. Но после коллапса всё поперемешалось, и они иной раз довольно странные попадаются. Не мышонки, не лягушки, а неведомы зверушки. Вы же Пушкина читали?
— Конечно, — подтвердила Василиса. — Это из «Сказки о царе Салтане» цитата.
— Да, я так сразу и подумал, что вы из наших. Наших везде видно.
Василиса не стала уточнять, что их семья очень давно покинула срез Земля, и они с братом росли совсем в другом, довольно странном месте. Не стоит привлекать к этому внимание.
Караван выехал с парковки на дорогу, прибавил хода — и нырнул в то странное межпростанство, где Дорога с большой буквы «Д». Вокруг как будто окружённый густым туманом пузырь, видимость едва ли метров на тридцать. Впереди тарахтит мотором ржавая пятидверная «Нива», где сидит странная девушка Донка, умеющая удержать в своей дурной нетрезвой голове многомерную топологию Мультиверсума и указывающая водителю, где свернуть, чтобы выскочить в очередной мир.
«Нива» мигнула поворотником, засияли тормозные фонари, на обочине обозначился узкий съезд. Караван подал влево, машины подпрыгнули на перепаде дорожного полотна — и над ними засияло закатное солнце нового среза.
— Ох, блин, прямо в глаза! — недовольно сказал Серёга, опуская козырёк над стеклом и надевая тёмные очки, которые валялись на панели. — Так, что у нас тут?
Широкое пыльное шоссе слегка заметено песком, который надуло ветром. Следов на песке не видно, похоже, здесь давно никто не проезжал. Ровная пустая степь с холмами на горизонте, столбы с оборванными проводами, ржавые насквозь отбойники.
— Пустенько, — констатирует очевидное водитель, — это хорошо. Люблю, когда пусто. Меньше сюрпризов.
— Это потому, что коллапс? — спросил Лёшка.
— Да, пацан, именно так.
— А что такое коллапс? Вы говорили, что вы шмурзиков ловите в этом, как его…
— Срезе Эрзал?
— Да! Там тоже был коллапс? Какой он?
— Как тебе сказать, малой… — задумался Серёга. — Вот, например, этот срез, где мы сейчас едем. Я хрен его знает, что тут стряслось — но видно, что ничего хорошего. Такую дорогу широкую забабахать — это и денег немеряно грохнули, и технологии, значит, были серьёзные. Вон, до сих пор асфальт гладкий. Раз такое шоссе проложили, то машин тут было много. А значит, и людей тоже. А сейчас мы едем — и никого. Куда они все делись?
— Куда? — переспросил Лёшка.
— А чёрт их маму знает. Может, война. Может, эпидемия. Может, природный какой катаклизм. Наверное, если достаточно долго ехать, то можно до какого-нибудь города добраться, такие трассы непременно в город ведут. Поискать записи, какие сохранились, узнать, от чего именно они вымерли.
— А мы доедем?
— Нет, мы раньше на Дорогу уйдём. Нам не надо.
— Интересно же!
— Это сначала интересно, потом привыкаешь. Потому что таких вот пустых миров — большинство. И какая уже к чёрту разница, что с ними случилось? Всё это и есть — коллапс. Когда мир жил-жил да и помер. Точнее, с миром-то ничего не случается, вот он, вокруг. Только жизни в нём больше нету. Иногда совсем, иногда как в том, где рынок с протезами. Вроде какая-то жизнь пока идёт, но против прежней — слёзы.
— У них война была.
— Да, у тех война, у этих тоже что-то случилось. Это и есть коллапс. Никто не знает, почему они происходят, но иной раз приходит караван на какой-нибудь рынок, а там уже ни рынка, ни людей, ничего. Коллапс случился. И таких срезов всё больше, а населённых — меньше. Я всего-то пять лет с отцом езжу, и то уже два коллапса застал. А он их на десятки считает. Говорит, что когда в первый раз на Дорогу вышел, а это лет тридцать тому, Мультиверсум был куда населённее. А сейчас умаешься, пока шмурзиков довезёшь туда, где их купят. В срезе Эрзал, где мы их ловим, тоже ведь люди когда-то жили. А потом бац — и только джунгли кругом. Одна польза, что шмурзики наплодились.
— А если и дальше так будет? Если населённых миров не останется? — спросила Василиса.
— Придётся тогда другое занятие искать, — усмехнулся Серёга. — Потому что нет людей — нет торговли. Но я надеюсь, на наш век хватит.
Солнце садилось, красиво подсвечивая поднятую колёсами пыль сзади, и Василиса разглядывала её в правом зеркале, когда заметила что-то необычное.
— Сергей, там как будто кто-то нас догоняет.
Водитель посмотрел в своё зеркало и снял потолка микрофон рации.
— Пап, это Серёга, как слышно?
— Слышу тебя, что случилось?
— Посмотри назад. Вроде кто-то едет, или мне кажется.
После длинной паузы рация ответила:
— Да, нас нагоняют. Всем внимание, принять вправо, снизить скорость. Растолкайте там нашу глойти, пусть приготовится к переходу на всякий случай.
— Эх, вот не было печали, — расстроился Серёга и, заведя левую руку за сиденье, достал короткий дробовик.
— Вы думаете, они на нас нападут? — спросила Василиса.
— Да чёрт их знает, — признался он. — Рейдерам тут вроде делать нечего. Опять же — на кой чёрт им шмурзики? Но в Мультиверсуме полно плохих людей.
Машины прижались к правой обочине и катились неспешно, пропуская догоняющих. Сергей опустил боковое стекло и держит ружьё у правой ноги. Когда с ним поравнялась первая машина, Василиса испуганно пискнула и пригнулась, прижимая вниз лохматую голову Лёшки. Это были бронированные внедорожники. Точно такие же, как те, что преследовали табор Малкицадака, а потом прорывались к посёлку по минному полю. И даже многоколёсный броневик снова был с ними. Наверное, новый откуда-то пригнали.
Колонна, догнав караван, сбросила скорость и поехала параллельно. Из окон на них внимательно смотрели военные. Василиса с Лёшкой совсем сползли на пол кабины, надеясь, что их не заметят.
— Да что они к нам привязались-то, гады? — недоумённо ругался Серёга. — Видно же, что звероловы. Чего с нас взять, кроме шмурзиков?
Видимо, в колонне тоже решили, что шмурзики им ни к чему, и, прибавив скорость, умчались вперёд. Какое-то время на солнце светилась поднятая ими пыль, закрывая обзор водителям, но потом исчезла, как обрезанная. Колонна ушла на Дорогу.