Мальчик молча, стараясь не смотреть на кровь, сунул ей в руку круглогубцы.
— Не могу ухватить! — пожаловалась она. — Рук не хватает. Ты не мог бы подержать тампон?
— Вась, я боюсь…
— Лёшка, так надо!
— Не надо, — сказала вдруг слабым голосом Аннушка. — Ты фигнёй страдаешь. Зачем выковыривать пулю? Что за глупость? Переключи УИн в обычный режим резания.
— Ой, ты очнулась?
— Переключай.
— Вот, — щёлкнуло кольцо настройки.
— Теперь выставь луч пошире, длину оставь такую же и…
— Поняла! Как я сама не допёрла! Он же просто уничтожит пулю! Не надо её доставать!
В режиме резания УИн убирает материю на ширину луча. (Куда она при этом девается — предмет давнего и бесплодного спора учёных Коммуны.) Но — кроме живой плоти, через которую просто проходит. Так что, когда Василиса провела включённым инструментом над раной, все посторонние предметы в ней, включая пулю, просто исчезли.
— Теперь переключай в «красный, соединение». Я сдвину края раны, а ты её сошьёшь. Только длину сделай такую, чтобы на всю глубину хватило, не осталось полостей.
— Готова!
— Иэ-эх… Прижми, прижми сбоку… Уй, больно-то как! Давай, шей!
— Всё!
— Мальчик, где моя бутылка? Давай сюда!
— Я из неё всё вылила на щипцы, — повинилась Васька, — а они и не пригодились!
— Забей, — махнула рукой Аннушка, — у меня ещё есть. Там, в пакете, дай сюда.
— Тебе очень больно? — спросил Лешка. — Ой, то есть вам.
— Можно на «ты». В конце концов, ты входишь в узкий круг мужчин, которые видели меня без штанов. И да, мне чертовски больно, но сейчас я выпью, и станет легче.
— Мама говорит, что алкоголь не решает проблем! — заявил Лёшка.
— Он помогает дожить до того момента, когда они решатся сами. Давай бутылку, пацан!
Аннушка одним движением руки свернула пробку и припала к горлышку.
— Уф, а этот ничего. На «Гленливет» похож. Итак, сейчас я окосею и вырублюсь. Пока это не произошло, у меня пара вопросов. Первый — откуда у тебя инструмент из списка «А» Коммуны?
— Я работала там техником.
— Ты старше, чем выглядишь?
— Нет, мне пятнадцать, честно. Просто так сложилось.
— Если ты была в Коммуне, то должна была хотя бы видеть мою старую подружку, Ольгу Громову. Можешь её описать?
— Ну… Рыжая, зеленоглазая, очень красивая, но какая-то злая, что ли… Или несчастная.
— Злая или несчастная? Точнее не скажешь. Верю, видела. Удивительная хрень, этот Мультиверсум. Вроде бесконечный, но всё время натыкаешься на общих знакомых. Не буду спрашивать, почему вы сдриснули из Коммуны, это дело ваше. Я бы тоже сдриснула. Но, раз ты получила табельный УИн, то техник ты, должно быть, неплохой.
— Надеюсь…
— Тогда, пока я буду в отключке, погляди, что там с «керогазом». Больше ничего не делать, в тоннель не выходить, наверх не подниматься. Можно оправиться и принять душ. За моим сиденьем в машине сухой паёк в коробках, пожрите, если проголодаетесь. Потом попробуйте выспаться. Всё сказала? Вроде всё. Ах, да — меня не будить, ждать, пока проснусь.
Аннушка посмотрела бутылку на свет, взболтнула, присосалась к горлышку.
Когда курьерша уснула, Василиса загнала Лёшку в душ, покормила галетами с джемом из сухпайка и уложила спать на второй кровати. Он устал, перенервничал, поэтому слегка вредничал, требовал то чаю, то сказку, то заверений в том, что скоро увидит маму. Но потом всё-таки уснул.
С машиной обошлось — пуля повредила всего лишь воздушный канал перед интеркулером, турбина не развивала давление, из-за этого мотор не тянул. Девочка вырезала УИном латку из борта одной из стоящих в тоннеле машин и заделала дырку. Закончив, почувствовала себя смертельно усталой, но всё же залезла в душ. Вода еле тёплая, видимо, запас горячей кончился, но она упрямо вымылась и, сдвинув Лёшку к стене, улеглась рядом.
Вырубилась мгновенно.
Глава 13. Цыганка Вася
— Эй, здоровы же вы дрыхнуть, молодёжь! — Аннушка имеет вид слегка опухший и помятый, но относительно бодрый.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Василиса, садясь на кровати.
— Лучше, — ответила девушка, рассматривая пострадавшее бедро. — Эх, маленькое чёрное платье придётся выбросить. Шрам будет, как будто моей ногой крокодилов кормили. УИн, конечно, штука хорошая, но, блин, не для хирургии.
— Извини, — расстроилась Васька, — я что-то протупила вчера. Ну, с пулей.
— Не, ты молодец, ты меня реально спасла. А что не хотела светить инструмент — понимаю, за такую штуку башку отшибут и как звать не спросят. Спасибо, что всё-таки заштопала. А шрам — да и чёрт с ним. На самом деле, у меня нет маленького чёрного платья. Куда мне его надевать? В рейдерский кабак? И не волнуйся, я не из тех, кто отбирает у детей игрушки, даже если они стоят, как небольшой город вместе с жителями.
— Да я и не думала….
— Ещё как думала, подружка, ещё как. И правильно думала, всегда так думай. Люди, в целом, то ещё говно, и лучше ошибиться в эту сторону, чем в другую. И вот ещё что… Я, как утром проснулась, так меня и осенило — а ведь не просто так они нас находили. Нас ведут.
— А как это возможно?
— Есть способы настроиться на человека так, чтобы находить его с Дороги. Для самого распространённого ты ещё маловата, но он не единственный. Над вами не проделывали никаких шаманских обрядов? Не брали кровь или чего-то такое?
— Нет, — замотали головами дети.
— Тогда выкладывайте быстренько всё из карманов, сумок и так далее.
Вещей у них не так уж и много, всё поместилось на прикроватном столике.
— Не то, не то… А телефон тебе нафига? — Аннушка перекладывала предметы со столика на кровать и обратно, крутя в руках, рассматривая и как будто даже обнюхивая.
— Не знаю, — смутилась Василиса, забирая старенький «айфон». — Память о прежней жизни, наверное. Ну и фотки на нём, а слить некуда.
— Оп, а это что такое?
— Это брелок, мне его военный подарил, чтобы я не грустил, — сказал Лёшка.
— Вот тебе и брелок! — Аннушка взялась за монету сильными пальцами и внезапно переломила её пополам. Оказалось, что она пустая, просто тонкая жестянка, а внутри небольшой чёрный каменный диск.
— Это же операторский маркер! — удивилась Василиса. — Я такие видела.
— Вот так нас и вели. Просто наводились по маркеру.
— Но здесь же они нас не найдут?
— Найдут, хотя и не сразу. В срез маркер их выведет, но тоннели, я надеюсь, задержат. Впрочем, мы в любом случае не собирались тут навеки поселиться. Так что пусть находят! Спущу его в сортир, для пущей загадочности.
Аннушка заковыляла в санузел.
— А вы чего уставились на хромую женщину? Собирайтесь! Пора ехать!
На водительское место курьерша уселась, кряхтя и ругаясь, с трудом просунув к педалям негнущуюся ногу. Бурчала, что вся кабина уделана кровью, и теперь придётся кресло перетягивать.
Фары починить не удалось, они оказались просто разбиты, поэтому, пока выбирались из тоннеля, Васька светила фонарём. Когда впереди забрезжил свет, Аннушка прибавила скорость, а выскочив на эстакаду, сразу ушла на Дорогу.
Несколько срезов промелькнули, как один. Степь-лес-степь-пустошь-пустыня-пустыня-пустыня.
— Давайте постоим и проверимся, — сказала девушка, остановив машину среди песчаных холмов. — Если мы не все маркеры сбросили, то можем притащить за собой хвост. А здесь мы их издалека увидим, тут за каждой машиной пылевой шлейф на километр поднимается.
Она с трудом, но уже самостоятельно вылезла из кабины, проковыляла кругом, осмотрев колеса, постучала по бочке с топливом в кузове и уселась прямо на землю, опершись спиной о дверь.
— Охренеть вымоталась, — призналась она. — Видать, прилично крови потеряла вчера. Ничего, скоро догоним табор, сдам вас с рук на руки и можно будет отдохнуть.
— А почему ты стала курьером? — спросила Василиса.
— Потому что умею тасовать срезы и уходить на Дорогу. А ещё люблю кататься.
— И всё?
— А что ты хотела услышать? Нет, я могла бы рассказать тебе историю несчастной девочки, которая чуть не угробила целый мир, потому что думала, что её никто не любит. Которую спасли, но взамен потребовали вечную службу. Которую долго учили и воспитывали. Дрессировали, как служебную собачку, натаскивая находить таких же, как она. Которую каждый, кого она в жизни встречала, хотел как-нибудь использовать… Но этой девочки давно нет. Она сказала: «Идите на хрен, отвалите, не желаю, чтобы меня совали в каждую жопу Мультиверсума, я вам не анальный суппозиторий», — и свалила ко всем чертям. Решила, что никогда больше не будет работать ни на кого, кроме себя. Это многим не понравилось, но я отлично умею две вещи — драться и драпать. И никогда не путаю одно с другим.
— А я бы послушал про девочку, — сказал Лёшка.
— Может быть, когда-нибудь. Но вряд ли. Эта история меня расстраивает, а я не люблю расстраиваться. Я люблю пить виски, гонять на машине и заниматься тем, о чём рано слушать мальчикам твоего возраста. А Мультиверсум спасать — пусть другую дуру ищут. Ну что, горизонт чист?
— Никого и ничего! — доложила Василиса, сидящая с биноклем на месте пулемётчика. — Кстати, я пулемёт заодно почистила и вставила новый короб с лентой. Теперь мы снова можем пальнуть, если что.
— Да ты просто сокровище! — усмехнулась Аннушка. — Всегда обходилась без напарников, но тебя бы взяла. Подумай об этом, когда подрастёшь и задумаешься, чем заняться в жизни.
— У меня уже есть работа. Я механик волантера. Младший механик. Но я подумаю.
— Всё, погнали, молодёжь. Помогите мне подняться.
Следующий срез обеспечил их прекрасным асфальтовым шоссе от горизонта и до горизонта, пустым и ровным. Василиса старалась не думать, что должно было произойти в мире, где умеют строить такие трассы, чтобы они совершенно опустели.
— Почему так много пустых срезов? — спросила она у Аннушки, перекрикивая свист турбины.