– И часто ты посылаешь ему мыслевести?
Бобовая ведьма наморщила лоб и начала загибать пальцы.
– Сегодня уже на пятую не отозвался, и вчера несколько раз… А я же только поговорить с ним хочу!
«Применил блокирующее заклинание».
– Да оставь ты его, – сказала Хеледика вслух. – Ну, было у тебя с ним, было и закончилось, зато есть что вспомнить. Благодаря этому обезвредили Лорму, а ты получила больше магической силы и стала Порождающей – это же хорошо!
– Никому не нравятся мои порождения, – собеседница шмыгнула носом. – С моим защитником расправились в Черугде какие-то овдейцы…
– Я слышала, он первый напал на них и двоих убил, что им еще оставалось?
– Он же решил, что они меня оскорбляют, хотел заступиться!
– Отреагировал на ключевые слова, хотя они говорили не о тебе и вообще тебя не знают. Если б его не убили, он бы еще больше бед натворил.
– Он был такой добрый и славный! А мою овечку с радужными крылышками, она была маленькая, размером с голубя, и пела веселые песенки… Я взяла ее с собой в Ложу, чтобы показать, что я теперь могу, я хотела всех порадовать… Так они ее заклятьями и швабрами в окно выгоняли, и еще ругались! Не знаю, куда она улетела…
– Потому что она нагадила кому-то на рабочий стол, распевая веселые песенки – кто же такому обрадуется?
– Ну вот, ты тоже против нее… – всхлипнула Флаченда.
– Я сказала о том, что было. Может, она еще найдется.
– Может, ее вороны заклевали и съели! А Тейзург, я думала, что стану для него исключением и он меня полюбит, а я ему не нужна… И как мне теперь жить…
– Позапрошлой весной я чуть не утопилась. Из-за Дирвена, сейчас самой смешно, а тогда казалось, что жизнь потеряла смысл. Господин Суно меня возле канала перехватил. Я была дурой, но я выжила – спасибо за это и господину Суно, и матушке Сименде, и духам города, и Госпоже Вероятностей. Вовремя остановили, не все дуры остаются в живых.
– Ты хочешь сказать, что я дура?.. – потрясенно-жалобным голосом спросила Флаченда.
– Я хочу сказать, что перед тобой целый мир, а ты маешься из-за Тейзурга. Пусть даже из-за Тейзурга. К тому же, ты ведь и раньше знала, что у него есть… – Хеледика запнулась, подбирая слова, – серьезное чувство к другому человеку. А что он на интрижки всегда готов, это тоже всем известно. И у меня с ним было, ну и что.
– Я думала, что стану для него исключением! – со слезами в голосе повторила Флаченда. – Хоть чуть-чуть! А теперь я ему не нужна…
– Зачем он тебе сдался? С учетом всего, что о нем известно?
Она выразительно вздохнула:
– Ты не понимаешь… И все равно не поймешь… Я не нужна, не нужна, не нужна…
«Пора заканчивать этот разговор. Как будто сижу рядом с ней в яме, по горло в мутной стоячей воде. Мне ее оттуда не вытащить. Если сумеет, сама выберется».
– Извини, мне пора, – Хеледика встала. – Но подумай, разве ты живешь для того, чтобы страдать из-за кого-то, с кем у тебя не сложились отношения? Ты ведьма, перед тобой целый мир – открой глаза и посмотри вокруг! Эти бриллианты ты из Ляраны привезла?
Та кивнула:
– Это из драгоценностей Лормы, он сказал, что я могу что-нибудь себе взять в качестве компенсации…
– Я бы на твоем месте продала их. И жила бы на эти деньги целый год, не отказывая себе в пирожных, и нашла бы за это время занятие по душе.
– Очень странно ты все-таки на все смотришь, – сокрушенно вздохнула Флаченда.
«Лучше смотреть на все странно, чем так, как ты».
Хеледика вышла из чайной и направилась наискосок через залитую вечерним солнцем Скворцовую площадь, наступая на свою убегающую тень. Мутное ощущение, оставшееся после разговора с бобовой ведьмой, рассеялось раньше, чем она нырнула в переулок меж кирпичных домов.
Охотница в ближайшие несколько дней обойдется без Кемурта, и пока он может делать что хочет.
Отвык он от этого. Когда у него в последний раз было свободное время?
Вначале отправился в Абенгарт, навестил бабушку с дедушкой, прогулялся в сумерках по знакомым крышам. А потом в Аленду. За последнее время он натренировался путешествовать по тропам Нижнего мира. Правда, до сих пор ходил с Охотницей, но на случай нападения у него есть мощные амулеты, да и мало кто рискнет напасть на помощника Акетиса – разбираться придут сущности покруче Кемурта.
После белесой хмари Абенгарта ларвезийская столица встретила его солнечной мозаикой красок и летним теплом. А в Овдабе уже промозглая осень.
Отправил мыслевесть Хеледике, та ответила, что освободится к вечеру. Завернул в чайную на бульваре Герани. На парня в сером монашеском одеянии никто особо не глазел, здесь на всяких насмотрелись, в том числе на служителей Беспристрастного.
Кем надвинул капюшон, чтобы не попасться на глаза Эдмару, если того нелегкая сюда принесет. Устроился возле перил веранды, перед ним поставили чайник с имбирным красным чаем. Царапины на столешнице напоминали лес корабельных мачт в абенгартском порту.
По бульвару фланировали дамы с кавалерами, гуляли гувернантки с детьми, неторопливо огибали большую клумбу-розарий две женщины с колясками. На скамейках устроились старики, под сенью деревьев расположились мороженщики и продавцы всякой завлекательной всячины. Кем смотрел на эту мирную картинку и пил свой чай, а потом его словно кольнуло. Не в первый раз, с ним это уже бывало – именно в те моменты, когда нечем заняться и вроде бы все хорошо. Мог ли он спасти Шныря? Что, если шансы все-таки были, и если бы они с Эдмаром что-то сделали иначе… И если когда-нибудь выяснится, что надо было сделать иначе… От этих размышлений и чай стал не таким вкусным, и день не таким солнечным.
Ну да, да, он знает, что все циклично – день и ночь, лето и зима, жизнь и смерть сменяют друг друга в постоянном круговороте. И его черед когда-нибудь наступит, он ведь обыкновенный живой человек, хоть и на службе у Акетиса. Но от этого не легче: то, что ушло, уже не вернется. А если бы он тогда понял, что нужно сделать, чтобы Эдмар с помощью «Тихого крота» вытащил их обоих…
– Эй, ты чего? Вроде чай у тебя без лимона, а сидишь такой кислый, аж оскомина берет! Угостишь чайком прекрасную даму?
Кем обернулся. Возле его столика стояла – нет, уже усаживалась без приглашения, сгрузив на пол облезлый ранец-короб, с какими ходят посыльные – девчонка лет шестнадцати-семнадцати. Невысокая, волосы заплетены в жидковатые косички и уложены венком вокруг головы. Глаза веселые, дерзкие, с озорными искорками. На ней была темно-синяя жакетка и юбка в серую клетку – если она служит на посылках, там правила строгие, надо выглядеть скромно и опрятно.
– Да пожалуйста, наливай себе из чайника.
– Вот спасибо, а то я совсем убегалась.
Чашка у нее была – прихватила по дороге, пробираясь через зал на веранду? Такая нигде не пропадет.
– Хороший чай. Сам-то чего не пьешь?
– Я пью, только задумался, – Кем в подтверждение отхлебнул из своей чашки.
– А грустишь почему?
– Обстоятельства.
– Ой, да всегда есть какие-нибудь обстоятельства, и все равно жизнь продолжается. Чем киснуть, ты лучше во-о-он туда посмотри! – заговорщически подмигнув, она ткнула пальцем в сторону бульвара.
Кем посмотрел и ничего особенного не увидел. Зато в одной из дам с колясками – те обогнули розовую клумбу и двинулись в обратном направлении – узнал госпожу Зинту.
– Ладно, я дальше побежала, а то у меня столько делов – тебе и не снилось! – отставив пустую чашку, девчонка поднялась из-за столика. – Знаешь, тут один обещал угостить меня настоящим кофе, а когда я пришла пить кофе, велел выгнать взашей. Но я все равно думаю на днях опять к нему сходить – может, в этот раз не выгонят?
– Лучше не связывайся с богатыми бездельниками. Скорее всего, выгонят. Я бы на твоем месте не пошел.
– А вот посмотрим, вдруг повезет?
Она подхватила свой короб и вихрем исчезла с веранды.
Допив чай, Кем отправился поздороваться с лекаркой под дланью Тавше. Спутницу Зинты, молодую женщину в коричневом вдовьем платье, он видел в первый раз. Коляски у обеих в лентах с обережной вышивкой и в придачу с охранными артефактами. А похожий на франтоватого приказчика парень, который идет следом за ними на некотором расстоянии, будто бы сам по себе – наверняка амулетчик Ложи, арсенал у него что надо и в боевой готовности.
Малыш в коляске у госпожи Зинты смотрел на Кемурта серьезно, как будто сознавал свою важность – наследник высокопоставленного мага Ложи, возможно и сам будущий маг. Зато второй вдруг заулыбался, потянулся ручонками, издавая радостные звуки, да так заразительно, что Кем тоже невольно улыбнулся.
– Надо же, вы моему Гведо понравились, – заметила его мать. – Он улыбается только мне и бабушкам, и еще Зинте, а чтобы кому-нибудь постороннему, такое в первый раз. Я думаю, вы хороший человек.
Кем держался, как подобает: младенцев внимательно не разглядывал и ничего в их адрес не говорил, вопросов не задавал, а на прощанье пожелал женщинам милости Тавше – к такому пожеланию ничего дурного не прицепится.
– И с тобой да пребудет милость Тавше и милость твоего покровителя Акетиса, – отозвалась Зинта.
В ожидании мыслевести от Хеледики – та сообщит, когда закончит свои дневные дела – он побрел по бульвару Герани, потом повернул на улицу Ласточек. Когда миновал перекресток, под ноги что-то шлепнулось. Хвала Акетису, что под ноги, а не на голову. Вначале подумал, что выкинули овощные очистки, но оказалось – роскошный букет, перевязанный лентой с пышным бантом. Сверху доносились голоса: мужской – оскорбленный и растерянный, женский – злорадный и ликующий. Можно надеяться, букет у них был только один, и больше никому не прилетит.
Улица Ласточек распахнулась навстречу солнечным разноцветьем. Красивый все-таки город, хорошо, что его отстояли. И та девчонка права, жизнь продолжается.
– Глодия, ты этим букетом чуть в монаха не попала.
– Ну и чего такого, Мейлат… Тьфу ты, Мейленанк! Если этот монах праведный человек, небесный покровитель его защитит, а если не праведный – стало быть, это ему божья кара, и с меня тут никакого спросу. Он ведь не ругался, мы бы услышали.