– Господин Арнахти, я не могу туда пойти! Прошу вас, смилуйтесь! Они же меня растерзают…
– Глупости. Ты от них убежишь, ты быстрее всех бегаешь. Кроме тебя послать некого. Только не вздумай освободить Тейзурга! Даже близко к нему не подходи, и что бы он тебе ни говорил – не слушай, он наш злейший враг. Ты должна пересказать Дирвену то, что я велел, разрезать веревки и отдать ему амулеты. И сразу после этого бегите сюда. Если омураки за вами погонятся, я запечатаю вход в усадьбу у них перед носом, как только вы окажетесь внутри. Если Дирвена загрызли, беги одна, ты мне еще пригодишься. И помни о том, что солгать мне ты не сможешь! Не вздумай меня обмануть, ты за это дорого поплатишься! Возьми с собой его ботинки, они в угловой каморке западного коридора. Ступай!
– Слушаюсь, господин Арнахти, – помертвевшими губами произнесла Тунанк Выри.
Эти две сволочи так и прикорнули рядом, на омураке вместо подушки – чуть ли, гады, не в обнимку. Потом вернулась тварь, погнавшаяся за Арнахти, и тоже возле них улеглась.
Дирвен тем временем овладел собой, даже кишечные спазмы прекратились. Как бы ни злословили на его счет надутые маги Ложи, дураком он не был и быстро сделал правильные выводы.
Омураки подчинялись Нетопырю, а теперь подчиняются Наипервейшей Сволочи. Двух Эдмар то ли уничтожил, то ли сожрал каким-то демоническим способом. Скорее, второе, потому что ему после этого заметно полегчало, как будто принял лекарство и выхлебал миску куриного бульона. Он может натравить эту жуть на своих противников. Зато у Нетопыря есть Огрызок, и если тот явится сюда во всеоружии… Хотя на омураков Огрызок не действует, старик уже проверял.
А Рогатая Госпожа в очередной раз поиздевалась над Дирвеном – это же по ее милости он прилюдно обделался!
Аж зубами скрипнул в бессильной ярости. Существуют ли артефакты, эффективные против богов? Тогда бы он ей за все отплатил…
Что это? Амулеты в пределах досягаемости – мгновение назад ничего не было, а теперь есть!
Нетопырь вернулся?.. Один из омураков поднял голову, навострил уши.
– Дирвен… – послышался за спиной дрожащий голосок.
Барвила? Вот те раз, неужели барышня-сухарик в него втрескалась?
– Чего? – прохрипел амулетчик.
– Меня прислал господин Арнахти. Он сожалеет о том, что так с тобой поступил, потому что ты убил Савендье и хотел украсть у него «Королеву роя». Он хорошо к тебе относится и не собирался причинять тебе вред. Он велел мне освободить тебя и передать тебе амулеты и ботинки. Сейчас я разрежу веревки.
Путы его больше не удерживали, и он сполз на землю – руки-ноги затекли и окоченели, как будто уже покойник.
– Амулеты где? Надень их мне на шею.
Барвила так и сделала, не сводя глаз с отмороженной компании в загоне.
Пальцы еле слушались. Натянул вязаные носки, кое-как справился с ботинками. Барышня-сухарик поглядывала на него с нетерпением, нервно теребя кончик длинной жидкой косы. Смертельно бледная, тонкие губы дрожат, щеки ввалились, как будто восьмицу голодала, а веснушчатый носик словно еще сильнее заострился. Зато она не обращала внимания на то, какая оказия с Дирвеном случилась. Некрасивая, но хотя бы воспитанная, все бы девицы такими были.
Со второй попытки поднялся на ноги. «Сторож здоровья» вовсю трудился, и контроль над своим телом он уже более-менее восстановил.
А прислать ему заодно с ботинками сменные штаны заботливый старикашка не догадался?!
– Бежим отсюда, – поторопила Барвила. – В усадьбе нас ждут. У тебя «Скоробег».
– Знаю, – буркнул Дирвен. – Дай оклематься, а то побегу и навернусь. Рванем, когда я скажу, чтоб эта пакость нас не догнала.
Он двинулся к домику. Шатко, но с ощущением, что силы понемногу прибывают. Барвила пошла за ним. Тварь смотрела из-за ограды, однако не трогалась с места и, хвала богам, не выла.
На двери был внутренний засов, понятливая барышня сразу его задвинула. Окошки маленькие, омураку не пролезть, разве что башку просунет. А больше здесь ничего хорошего – ни чьих-нибудь запасных портков, ни скатерти на столе, ни занавесок на окнах. Одеяла тоже нет: Арнахти считал, что его помощники должны вести наблюдение, а не дрыхнуть на дежурстве. Ничего годного для набедренной повязки.
Кляня последними словами Рогатую Госпожу с ее подлыми шутками, Дирвен в комнатушке на втором этаже стянул изгаженные штаны. Мало-мальски чистый участок ткани смочил водой из кувшина, с горем пополам обтерся. Вот же засада, всю воду израсходовал, надо было сперва напиться! Свернутые комом штаны запихнул в ведро для естественных нужд.
Взгляд упал на застиранное полотенце на гвоздике. Хоть что-то... Рано обрадовался, Рогатая опять над ним посмеялась: полотенце маленькое, даже на один раз вокруг бедер не обернешь.
Барвила дожидалась внизу. Встала у стенки так, чтобы не маячить в окне и в то же время видеть расположившуюся в загоне сволоту. Когда появился Дирвен, ничуть не смутилась – хоть бы что ей, как будто он одетый. Вот что значит хорошее воспитание! Или она попросту бесстыдница хуже последней шлюхи?
Одолжить у нее штаны? Должна же понимать, что негоже ему в таком виде бегать, а сама в юбке останется… Да только не налезут, по швам лопнут, она же тощая, плоскозадая, руки-ноги как веточки.
– Давай сюда свою юбку!
Барвила испуганно округлила глаза и одним прыжком отскочила.
– Юбку, говорю, давай, она мне нужна!
Снова шарахнулась.
Попытался ее схватить, но она оказалась верткая, как угорь. И амулета подходящего нет, не бить же ее «Каменным молотом».
Дирвен отрезал ее от лестницы и все-таки зажал в углу возле двери. Ухмыльнулся: ну все, некуда тебе деваться.
– Живо скидывай юбку! Лучше по-хорошему, а то хуже будет!
Эта дуреха обмерла от ужаса, словно перед ней омурак, а не человек. А в следующий миг присела, на карачках проскользнула у него под рукой, молниеносно выпрямилась, рванула засов и выскочила наружу.
Дирвен бросился за ней. Прыткая дрянь – почти поймал, а она опять выскользнула, как рыбешка меж пальцев. В придачу оказалось, что бегать нагишом неудобно и в иные моменты даже больно. То-то дикари в тропиках набедренные повязки носят… Отдал приказ «Сторожу здоровья», а то не хватало ему, как последнему придурку, кровавых мозолей на яйцах.
Едва он увидит хвост – сразу поймет, кто она такая! Тогда не сдобровать ей, сгинет Тунанк Выри, как сгинула вся ее родня. Кто же откажется от волшебной кисточки с хвоста мучахи?
Без кисточки она не сможет ни колдовать, ни быстро бегать, зачахнет и умрет раньше, чем Госпожа Луна вновь станет круглой.
Одно спасение – домчаться до усадьбы и попросить защиты у покровителя. Она выполнила его поручение, у него нет поводов на нее сердиться.
Поперек дороги рухнул один из вкопанных столбов. Тунанк Выри отпрянула назад, а Дирвен тут как тут – чуть ее не схватил.
– Давай юбку, паскуда!
Увернулась.
Расставив руки, он загородил ей дорогу.
– Дура, мне же прикрыться нечем! Вот богами и псами клянусь, мне от тебя ничего больше не надо!
Как бы не так: увидит кисточку – и враз обо всем остальном забудет.
Он понимал, что по прямой ему за ней не угнаться, и всякий раз кидался наперерез. «Скоробег» помогал ему творить чудеса, на то он и Повелитель Амулетов. Перед лицом смертельной опасности Тунанк Выри даже об омураках забыла.
Банка с отравленной мутью, в которой он бултыхался агонизирующей медузой, внезапно пошла трещинами, раскололась, и…
…И как будто он снова дикий кот в заповедном лесу, как много лет назад. До снежной завесы, но в Сонхи – до того как он ушел отсюда Вратами Хаоса.
Лес дремучий, зачарованный, укрытый колдовскими туманами – для популяции болотных кошек в самый раз. Жилось им привольно: ни охотников, ни лесорубов в этот лес не пускала Охрана. Иногда приходили мирные люди, пели песни, оставляли под кустами плошки с молоком, таких Охранники не трогали, даже на глаза им не показывались, чтобы не напугать до полусмерти.
Бессчетное множество раз он там рождался, умирал и снова рождался, отринув свое человеческое сознание, отягощенное непосильным грузом вины. Он ведь тогда считал, что это он сжег Марнейю… Сейчас он смотрел на это чуть со стороны, его жизнь в заповедном лесу давно закончилась – и в то же время что-то, пришедшее оттуда, находилось с ним рядом. На расстоянии вытянутой руки.
Почти ничего не видя – перед глазами остаточная муть, зрение еще не сфокусировалось – он попытался встать, но сил не хватило. Прислонился к теплому боку Охранника и снова провалился в забытье. Не так, как раньше – это было хорошее забытье: в его туманных глубинах пахло хвоей, покачивались еловые лапы над водяными оконцами, а наверху сквозь переплетение ветвей и зачарованную дымку мерцали звезды.
– Хантре, просыпайся!.. Хантре!.. Поль!.. Очнись, много интересного пропустишь!
Он сидел на земле. Или, скорее, полулежал, привалившись спиной к чему-то удобному. Ближайшая территория напоминала окрестности разоренной помойки: вокруг раскиданы куски протухшего мяса, заплесневелые оладьи, гнилые овощи. Ясно, что здешние жители не голодают… В десятке шагов – плетеный забор, ворота настежь, дальше простирается окаймленная горами зеленая долина. Сбоку торчит домик с площадкой под двускатным навесом вместо крыши. Все это общий план, а за воротами разворачивается действие на грани бреда: Дирвен, встрепанный и голый – на нем только ботинки, да еще амулеты на шее – гоняется за девушкой с длинной косой. Девушка та самая, что была в «выставочной пещере», и она же приносила Хантре еду, пока его держали в камере.
– Восхитительно, не правда ли? – произнес рядом Эдмар. – Восхитительно и жестоко, потому что смешно, а у меня сломанных ребер больше, чем целых…
Хантре повернулся и в первый момент оторопел.
– Кто тебя так?..
– Некий Арнахти. Вымогатель и самоуверенный носитель дурного вкуса. Поступать так ради денег – некрасиво, а поступать так ради денег со мной – не только некрасиво, но еще и недальновидно.