До сих пор он видел такое только в Нижнем мире: нормальный способ взаимодействия для демонов Хиалы. Только в Бербетуне нет никаких демонов. Без них обошлись.
«Хантре, умоляю тебя, закройся, – снова принялся уговаривать Тейзург. – Хоть раз! Меня! Послушай! Ты давно уже перешел ту грань, за которой обычные люди сходят с ума, но Шибеват – это для тебя слишком, это неподходящее для тебя место. Давай поступим так: сейчас ты закроешься, а потом, при личной встрече, мы об этом поговорим».
«Я еще не понял, что здесь творится. Какая-то крайняя мерзость».
«Закройся, прошу тебя».
«Закрылся», – капитулировал Хантре после паузы.
У него больше не было сил это выносить. Ощущение сродни физической боли. Да это и есть боль, только не его – он воспринимал ее извне. Все эти искаженные энергетические потоки, похожие на безобразно спутанный волосяной ком, пронизаны болью.
Добрались до гостевого двора. С Левабур-нубой им дальше не по пути: тот распродаст свои товары на бербетунском рынке и отправится домой. А им с Хеледикой нужно доехать до Сюла – города на северной окраине Шибевата, и дождаться там попутного каравана в Гуртханду, откуда ходят поезда в Ларвезу.
Гостиничные комнаты убраны цветастыми драпировками, на стенах развешаны обереги от демонов и снаян – все честь по чести. Служанка принесла чай, вино, жареное на вертелах мясо, тушеные овощи.
Хантре проводил ее взглядом.
Чай – да, пить хотелось, а в остальном кусок в горло не лез.
– Тебе не показалось, что с ней что-то не в порядке? – спросил он по-ларвезийски. – Не магия, что-то другое.
– Показалось, – отозвалась песчаная ведьма. – У нее что-то нарушено на телесном уровне. Когда опять придет, попробую определить точнее. Ты почему не ешь?
– Не хочется.
– В еде ничего вредоносного нет, я проверила.
Через некоторое время девушка вернулась с подносом, полным сластей, и начала расстроено спрашивать, почему господин ничего не отведал. Хеледика между тем поднялась с подушки, взяла из вазочки орехово-медовый колобок, непринужденно прошлась по комнате, на мгновение остановилась за спиной у сокрушающейся прислуги, копируя ее позу и движения, после чего вернулась на свое место.
– Какое-то телесное увечье ниже пояса, – сообщила она шепотом, когда та ушла. – Ноги не повреждены. Госпожа Зинта сразу сказала бы, в чем дело, а я только в танце могу это выяснить.
Вскоре к ним ввалилась целая толпа: дородный бородатый хозяин гостиницы, его сухощавая супруга, еще не старая, но с увядшим изможденным лицом, две девушки помоложе – та, что уже приходила, и еще одна. Все начали наперебой причитать, почему дорогой гость пренебрег угощением, что ему не понравилось, не надо ли что-нибудь другое приготовить, а то для них это великий стыд, истинная беда… Чтобы отделаться, Хантре сказал, что он болен и поест позже.
Когда удовлетворенные этим ответом хозяева убрались из комнаты, он заметил, какое озадаченное выражение лица у песчаной ведьмы.
– Ты не привыкла к такому? Я тоже… Надеюсь, больше не придут.
– Дело не в этом. У всех трех женщин – одинаковое увечье. И я еще кое-что заметила. Повреждение мелкое, но влияет на циркуляцию их жизненной энергии. Ты знаешь, что такое консервная банка?
– Читал у путешественников по мирам. И в Бартоге такие делают.
– Я тоже видела, когда была в Бартоге. Так вот, если сравнить нашу жизненную энергию с содержимым консервной банки, то здоровый человек – не важно, волшебник или нет – будет как целая запечатанная жестянка. А эти – словно банки с пробоинами, и присваивать их жизненную силу может каждый, кто пожелает.
Люди карабкались по склону, как две упрямых букашки, а с нависающего над обрывом скального козырька за ними наблюдала Нугойра. Ее разбирало любопытство: свалятся или нет? Наверное, все-таки не свалятся, для человеческого племени они очень даже ловкие.
Оба молодые парни. Ну и хорошо, коли уцелеют. Можно будет выйти к их стоянке, будто бы заблудилась, обморочить обоих и всласть предаться любовным утехам. А после утащить у них портки и развесить на ветках старого кустарника йекьоксу, который растет на круче Поднебесный Клюв – пусть-ка попробуют достать!
Горная дева хихикнула, предвкушая веселье. Румяная, черноглазая, с растрепанной копной черных как смоль волос – кто перед ней устоит? Разве тот, кто заглянет под юбку да увидит заросшие бурым волосом ноги с длинными когтистыми ступнями. Но на этот случай у нее чары. Человек не поймет, что к нему подобралась нелюдь, не заметит, что платье у нее истрепанное и грязное, а пришитая к подолу цветная кайма невесть какого клана местами оторвалась и болтается на нитках.
Платье досталось ей от девушки, которая пошла за ягодами, оступилась на скользком месте да и свернула себе шею. Прежней хозяйке оно больше не понадобится, а Нугойре пришлось впору. Взамен оставила возле бездыханного тела букетик синеглазок. Горные девы ничего не забирают просто так, всегда меняются по-честному.
Если явиться к людям нагишом, те всполошатся и начнут защищаться обережными заклятьями. Хотя попадаются и такие, которые только рады.
Почуяв, что за спиной кто-то есть, она откатилась по кромке обрыва и замерла на корточках, готовая или ринуться вниз, цепляясь за выступы, или поболтать.
На камне чуть поодаль сидело существо в сером плаще с низко надвинутым капюшоном. За спиной призрачно-туманный кривой клинок – то ли есть, то ли мерещится. Мосластые когтистые руки сложены на коленях.
– Чего опять пришла? – спросила Нугойра. – Тебе же туда хода нету.
– Это мы еще посмотрим, – скрипучим голосом отозвалась Охотница. – А ты чего здесь высматриваешь? На парней глаз положила?
Горная дева хихикнула: уж этого ей никто не запретит.
– Если у моего человека штаны стащишь, поймаю и задам трепку, – предупредила гостья.
– Когда я с кем люблюсь, могу взамен стащить что захочу! – возмутилась горная дева.
– Оно так, да только одежка у него наша, в храме выдали, посему забудь о его портках.
Нугойра вздохнула, признавая поражение. Пусть она умеет проворно лазать вверх-вниз по отвесным склонам, сигать через ущелья, кататься на лавинах – Охотница тоже все это может. И если дойдет до погони, еще надвое, получится от нее сбежать или нет.
Решив, что не больно-то ей и нужны эти храмовые портки, горная дева уселась на козырьке, болтая ногами над бездной. Люди между тем немного продвинулись, хотя им еще карабкаться и карабкаться.
Штурмовать такой склон с «Кошколазами» – дохлый номер, даже для повелителя амулетов. Но у них был еще и «Вертикальный ползун», один на двоих. Кема снабдили, для выполнения миссии.
Передвигались так: один надевает драгоценный артефакт на шею и ползет вверх, на мало-мальски подходящем выступе останавливается, закрепляется с помощью «Липучки», на веревке спускает «Ползун» ожидающему внизу напарнику. Тот выполняет все то же самое, и так далее. Как ни ломали головы, другого варианта не нашли.
Главный вопрос: долезут ли они к заходу солнца до какой-нибудь площадки, где можно уместиться хотя бы сидя? Иначе придется ночевать, прилепившись к скале. Если отсюда сверзишься, проснешься уже в Хиале. И Охотница не поможет, Арнахти ухитрился заклясть ближайшие окрестности своей кладовки от таких визитеров. Зато нет риска околеть от холода – Кем поделился «Теплотвором», у него их три штуки.
Дирвен смотрел только на скальную поверхность перед собой. Вправо-влево, вниз, на небо – незачем, да и рискованно. Саднили ладони, ныли мышцы, болело ушибленное колено, вдобавок так вспотел, что хоть исподнее выжимай. Но злой азарт никуда не делся: Нетопырь еще не знает, с кем связался. Ничего, скоро узнает.
На площадку особо не надеялся, но им повезло. То ли Рогатая этим вечером чинила каверзы кого-то другому и про него забыла, то ли Кемов покровитель с ней договорился, потому что новоиспеченный служитель Акетиса сейчас в одной связке с Дирвеном.
Не ахти какая площадка – чуть пошире, чем сиденье кресла. Кое-как примостились рядом. Активировали «Липучки», чтобы намертво приклеиться к скале. Спать решили по переменке: хоть артефакты и удерживают их на месте, лучше глядеть в оба и не выпускать ситуацию из-под контроля. Вдруг объявится Нетопырь? Он же не дурак, мог понакрутить таких сторожевых заклятий, что даже с годными амулетами ничего не заметишь, а мага с ними нет, чтоб это проверить. Кем подумал о том же самом, поделился опасениями. Без отдыха никак, но нужно быть в боевой готовности.
Сгрызли по шмату колбасы худьякьяги, напились из фляжек. Заходящее солнце со всей дури било в глаза. Сквозь его сияние необъятная горная страна казалась нереальной, как будто перед тобой раскинулся другой мир, и где там осталась крохотная фигурка Охотницы, отсюда не разглядеть.
– Завтра доберемся, – сиплым шепотом сказал Дирвен. – На крайняк послезавтра. Уже близко.
– Суно, ты вот это попробуй. Огрызок мы упустили и вряд ли добудем, зато ты привез из Нангера другое сокровище. Тьека хороша… Моему прежнему повару, добрых ему путей, ни в чем не уступает. То-то Нетопырь так в нее вцепился.
Отведав творожно-ягодного суфле, достопочтенный Орвехт признал, что с этим не поспоришь.
– Божественно. А нельзя ли у нее, коли ты позволишь, рецептик попросить? Хотелось бы Зинту порадовать.
– Отчего же нельзя? Только твоя матушка Сименда, при всем уважении к ней, так, как Тьека, эту прелесть не приготовит. Имя-то дали?
– Ривгер. В честь почтенного дедушки Зинты.
– Ривгер Орвехт? Будущие коллеги язык вывихнут.
– Не самое благозвучное сочетание, но Зинте уж очень хотелось. Ее дед был кровельщиком, сорвался с крыши, когда ей было двенадцать лет. Когда примчался лекарь, он уже не дышал. Зинта с большой теплотой его вспоминает.
– Добрых ему путей, – приличествующим тоном отозвался Шеро, после чего вернулся к делам насущным: – На Нетопыря было покушение. Китони. Кто их видел, приняли за подростков – невысокие, щуплые, проворные, в масках. По остаточному фону определили, чья работа. Сделали свое дело и исчезли.