Заведение нашлось, и все у него получилось, хоть и волновался хуже чем в первый раз. Эта Сволочь все-таки сняла заклятье, не обманула. Но если вспомнить, кому Эдмар давал слово, на душе совсем не радостно: словно ты нищеброд и можешь только в щелку подсмотреть, как живут богачи.
На улицах попадались тумбы сплошь в пестрых бумажках-заплатках – предлагали, зазывали, обещали, заманивали. Некая каменная ведьма сулила гостям Тулда снятие порчи и приворотов любой сложности, а печать княжеского дома Нангера в верхнем правом углу подтверждала, что колдунья настоящая, с репутацией. Дирвен видел ее объявления на четырех тумбах: два старых, выцветших, третье поновее и одно совсем свежее – значит, проблем с законом у нее нет. Шарлатанов в Нангере выслеживают и тащат в суд.
Может, еще разок провериться на приворот? Не мог он согласиться с тем, что не в привороте дело, ведь тогда выходит, что он из этих самых, а это вовсе не так.
Колдунья жила на окраине Тулда. У нее и домишко был каменный, хотя в Нангере в обычае строить деревянные дома на каменных фундаментах, для тепла. То ли служанка, то ли внучка в платье с нарядной обережной вышивкой встретила посетителя в прихожей, сказала, что бабушка Грундьеда принимает по очереди и записала его в замусоленной тетрадке на полпятого вечера. Он представился Аймуртом Кроквером. В Нангере полно курортников из Овдабы, а Кроквер – распространенная фамилия на полуострове Овда, который еще называют Старой Овдабой. В здешней гостинице, где он переночевал и позавтракал, обосновалось целое семейство этих Крокверов, полтора десятка человек. Даже если Дирвена угораздит с кем-то из них столкнуться у ведьмы в приемной, тех однофамильцем не удивишь.
Два часа кряду слонялся по улицам, заодно проверяя, нет ли слежки. Предостережение Этой Сволочи он не пропустил мимо ушей, пусть и не стал говорить «спасибо». Их трое, и все они элитные убийцы… Это его чуток успокоило: тогда, значит, Щуки среди них нет.
В назначенное время явился в домик бабушки Грундьеды. В темноватой комнате, загроможденной друзами, каменюками, искрящимися щетками кристаллов восседала в кресле старушенция с крючковатым носом и морщинистым веснушчатым лицом – ну, вылитая тухурва! Только глаза не смородиново-черные, а светло-серые, блестящие, словно полированный камень. На шее бусы в несколько рядов: агат, нефрит, сердолик, яшма, кварц, обсидиан, аж в глазах рябит. На руках браслеты и перстни с такими же вставками. Драгоценных камней Дирвен среди этого богатства не заметил, только поделочные: ведьма обвешалась тем, что дает ей силу. Судя по сигналам от амулетов, магия здесь ого-го какая… Если старуха так сильна, может, ей и демона призвать – раз плюнуть?
Выложил насчет своих неприятностей, путаясь в нангерских словах, хотя языковой амулет вовсю помогал. Нет, он не скажет, к кому приворожили, но гадость редкостная, с души воротит, ему эта гадость как нож у горла. Если госпожа Грундьеда поможет, он заплатит сколько надо.
Бабка глядела на него зорко и пристально, а когда он умолк, промолвила:
– Кое-что вижу.
– Во, так я и думал! – выпалил Дирвен обрадовано.
– Да только это не приворот, а отворот. Колдовство обратного действия, отворожили тебя от кого-то. Никаких приворотов на тебе нет.
Везде одна и та же засада... Ладно, не больно-то и надеялся, что эта старая карга окажется круче остальных.
– Отворот на золоте, – добавила Грундьеда. – Снять не возьмусь, кто-то поискусней меня его сплел. Будь я золотой ведьмой, попыталась бы, сотворили его посреди золотых россыпей, вот чудеса-то… На приисках работал?
Дирвен от удивления приоткрыл рот, но тут же захлопнул. К крухутаку не ходи: это Лорма отворожила его от Глодии, чтоб их рассорить, еще в Аленде, когда они жили недружной семейкой в королевском дворце – там и позолота повсюду, и набитые монетами шкатулки всегда были под рукой. Арибанский тройной амулет защищал его от приворотов, а от отворота, выходит, не защитил? Тогда он тем более перед Щукой не виноват. И странно все-таки, что не защитил.
– Отворожили меня от страхолюдины с рыбьей рожей?
– Это сейчас она кажется тебе страхолюдиной, – авторитетно возразила бабка, продолжая сверлить его взглядом. – Лица-то различить толком не могу, но такую дивную красу нечасто встретишь.
Тут он снова разинул рот: это, что ли, про Щуку?!.. Или Лорма на всякий случай решила его от Хеледики отворожить? Тогда насчет дивной красы все сходится.
– У нее светлые глаза, как песочный опал, и волосы тоже светлые – это можете рассмотреть?
– Глаза темные, точно коричневая яшма, а волосы рыжие, как огонь. Знаешь такую?
– Не зна…
Дирвен осекся на полуслове. Еще бы не знал! Только никакая это не «она», а рыжая сволота Хантре Кайдо. И что касается «золотых россыпей» – тоже ясно, где и когда это было.
Зато неясно, зачем Эдмару это понадобилось. Драгоценных сил ведь не пожалел, хотя копил силы для Врат Хаоса. Значит, ему было нужно, чтобы Дирвен только с ним, а на Хантре даже не глянул бы с какими-нибудь такими мыслями… Ну да, он же во время мерзопакостных действий вытягивал у Дирвена жизненную энергию, вот и позаботился о том, чтобы все ему досталось. Или на самом деле ему было в охотку, и он сотворил отворот из ревности?.. Поди пойми такую сволочь!
– Отворожили, и ладно, мне плевать, – буркнул Дирвен. – У меня еще кое-что... Вы можете призвать демона?
– Может, и могу, – помолчав, ответила бабка. – Зачем тебе?
Взгляд у нее стал испытующим и колючим, словно прицепилась в подворотне к прохожему, заподозренному в попытке справить нужду.
– Это уж мое дело, – произнес он с достоинством, как и подобает платежеспособному клиенту. – Надо будет призвать демона и зафиксировать, сколько это стоит? Если хотя бы на час, то сколько?
В этот раз каменная ведьма молчала дольше. Наконец спросила:
– Кого тебе надобно призвать? Имя-то знаешь или кого Хиала пошлет?
– Демоницу Харменгеру, слышали о такой?
– Что?!.. – бабка аж привстала в своем троноподобном кресле. – Харменгеру – призвать?! Харменгеру – зафиксировать?!.. Да ты, балбес, совсем рехнулся! Убирайся, и чтоб больше ко мне не приходил, пока ума не наберешься!
– Сама дура старая! – рявкнул оскорбленный повелитель амулетов.
– Ах ты, поганец невоспитанный!..
Старуха выбросила вперед руку и словно чем-то сыпанула в его сторону, хотя вроде бы ничего у нее в горсти не было. Выставив «Незримый щит», Дирвен не задумываясь, на рефлексах, вмазал «Медным кулаком», однако же «Кулак» как будто врезался в каменную стену между ним и ведьмой.
Бабка на своей территории. А если он будет драться в полную силу, набегут те самые элитные убийцы, о которых говорил Тейзург, да еще кто-нибудь из местных. Поэтому он ретировался, прикрываясь щитами. Возникло ощущение, будто великанская нога в каменном сапожище попыталась отвесить ему пинка под зад, но амулеты погасили удар.
Задерживаться в негостеприимном Тулде Дирвен не стал, отправился дальше на северо-восток. У него «Пятокрылы», никто не догонит.
Заночевал в сарае на подвернувшейся ферме, а на рассвете проснулся оттого, что лицо чешется. Вытащив из котомки складное зеркальце, в первый момент оторопел: физиономия как ягодная поляна, вся в прыщах... Бабка в отместку навела порчу!
Больше никаких перемен в себе Дирвен не обнаружил и сперва начал прикидывать, как бы с помощью лечебных амулетов от этой дряни поскорей избавиться, но потом передумал. Зловредная старушенция, сама того не желая, оказала ему услугу: агенты Крелдона и Ферклица его с такой рожей не узнают – по крайней мере, не с первого взгляда, это дает ему некоторые преимущества.
У бартожцев этот танец называется «Догонялки», у ларвезийцев «Нелюбезная встреча». Танцующие в паре дама и кавалер как будто ускользают друг от друга. То, что происходило сейчас между Веншей и Тейзургом, напоминало ей эти самые «Догонялки». Она снова и снова заводила речь о Флаченде, а собеседник виртуозно уклонялся, переводя разговор на что-нибудь другое. Хорошая игра – оба знали толк в играх, и обоих это развлекало. Если бы не смутное ощущение угрозы… И ведь непохоже, что он из беспечности пропускает ее предостережения мимо ушей. В чем же тогда дело?
Вот и сейчас, стоило ей подобраться к этой теме, он лениво сощурил свои длинные подведенные глаза и ответил:
– Что ж, зато Нинодия скоро нас покинет. Хочет вернуться в Аленду, и Ринальва настаивает на том, чтобы ее туда отправить. Я не против. Хотя тогда встает вопрос о тренировочных заданиях для моих взломщиков… Но что-нибудь придумаем.
Он взял на службу нескольких магов и амулетчиков, среди них было двое взломщиков – парнишка-руфагриец и девчонка-сурийка. Чтобы те оттачивали свое мастерство, Тейзург посылал их красть у торговцев вещи, которыми Нинодия расплачивалась за вино.
С какой стороны ни погляди, обворованные сами виноваты: если придворная дама с лицом завзятой пьяницы приносит в обмен на бутылку спиртного инкрустированную перламутром мебельную ручку, или серебряную ложку с гравировкой, или хрустальную плошку для фруктовых косточек, можно заподозрить, что дело нечисто. Двое торговцев ее спровадили, заявив, что их товар продается только за деньги. Остальные потом ломали головы, куда ж они засунули предназначенные для перепродажи ценные вещицы: и в этом мешочке нету, и в коробе нету, надо поискать хорошенько, было ведь… Нинодия тоже не промах, к одним и тем же дважды не ходила. Ляранский рынок рос как на дрожжах, и чтобы не скормить чворкам свою репутацию, лучше добывать вино таким манером в разных местах. О том, что для Венши с Тейзургом ее делишки не секрет, она не догадывалась.
– Еще позанятней придумаем! А в этот оазис, о котором твердит Флаченда, хорошо бы сперва наших магов послать, чтоб они все там поглядели, изучили… Зачем же князю Ляранскому самолично этим заниматься?
– Венша, у них и без этого дел хватает.
Он улыбнулся углом рта – снисходительно и насмешливо, но как-то невесело. Или ей почудилось?