Амуши увязались следом, один из них растолкал людей, ухватился когтистыми пальцами за нарост на скуле у раненого и попытался оторвать:
– Не жадничай, одну-единственную штучку, для платья моей возлюбленной!
– Мне на платье! – взвизгнула другая амуши. – Ой, ну ты душка! В полнолуние отдамся тебе по-всякому на крыше этой хоромины!
Выступила капля крови, однако нарост не поддался.
– Не трогайте! – попросил Куду. – Это проклятие богини, вдруг оно вам повредит?
Беспокоился он не за бесстыжую нечисть, а за своего товарища – как бы того вконец не покалечили, но довод возымел действие. Амуши убрались из комнаты и всей толпой отправились в «дворцовый парк», как они называли окрестные заросли – подсматривать за своей царицей и ее гостем-пленником.
– Рана заживет, ваш друг выздоровеет, – сообщил Тоншил, осмотрев пострадавшего. – Вечером поменяем повязку.
Прежде он жил в Сакханде, у него там осталась замужняя сестра с племянниками. Когда его поставили перед выбором – или он будет служить Лорме, или сестра со всем своим семейством умрет, он недолго раздумывал. Вначале выполнял поручения Лормы в Мадре, теперь она стала держать его при себе, как связного. С его тонкого бледновато-смуглого лица не сходило выражение глубокой печали.
У царицы был еще один молодой маг, не склонный к меланхолии, охочий до древних знаний, но Начелдон рассказал, что его убил Хантре Кайдо.
Ларвезиец явился навеселе – в одной руке бутылка с остатками «Вечернего рубина», в другой бокал. Вот кому хорошо: и Тейзург ничего против него не имеет, и никто его не шантажирует, Лорма этому проходимцу щедро платит за службу. Начелдон сочувственно цокнул языком, поглядев на Монфу, потом обратился к Флаченде:
– Позволите, барышня, за вами приволокнуться? Меня не бойтесь, к ведьмам отношусь с почтением. Недавно мне довелось свести знакомство с Ламенгой Эрзевальд, ежели вы такую ведьму знаете, да за ней не приволокнешься – осерчает и заколдует. Она, как бы это сказать, дамский пол, но считает себя мужским полом, поэтому ей не угодишь. Я надеюсь, барышня, у вас этаких фанаберий нет?
Флаченда не ответила. Она выглядела оцепеневшей, словно под чарами, хотя никто на нее чар не наводил – Куду бы заметил. Ему было стыдно перед этой странноватой, но доброй девушкой, ведь если бы не они с Монфу… Но у них же не было выбора!
Потеряв надежду завязать интрижку, Начелдон огорченно поцокал языком и ушел. После этого Тоншил и Куду напоили бобовую ведьму чаем, постарались утешить.
– Я ему не нужна… – стиснув надбитую чашку, пролепетала Флаченда. – Я думала… А он… Ой!..
Взвизгнув, она вскочила, чай выплеснулся.
– Это не кусается, – Тоншил ухватил двумя пальцами пурпурно-фиолетовую мохнатую гусеницу и выкинул в окно. – Мой вам совет, в присутствии амуши не показывайте, что вы боитесь насекомых, не то они станут нарочно их вам подбрасывать.
Флаченда несколько секунд глядела на него, как будто силясь понять, что он сказал – бледная, губы дрожат – потом уселась на стул и уткнулась лицом в ладони. Сдавленные всхлипы.
– Она здесь сойдет с ума, – вполголоса заметил Тоншил, когда они наводили порядок в предназначенной для нее комнате.
Не упрек, всего лишь прогноз. Куду содрогнулся от чувства вины.
Они с Монфу видели комнатенки и похуже, пока мыкались в алендийских трущобах. Но каково здесь будет девушке, привыкшей к удобствам?
У Лормы нет причин держать ее при себе. Скорее уж та собирается посылать бобовую ведьму с поручениями туда, где живут люди. Однако для этого нужно, чтобы Флаченда совладала с собой, а она сейчас выглядит невменяемой. Как бы не кончилось тем, что раздосадованная вурвана сочтет ее бесполезной и сожрет.
В состоявшемся позже разговоре с Лормой Куду постарался осторожно объяснить, что юной ведьме понадобится время, чтобы свыкнуться со своим новым положением. Сравнил ее с инструментом, который нуждается в закалке, чтобы не сломался при первом же использовании – цитата из поучений Унбарха. Царица как будто приняла его доводы к сведению.
Мысленно испустив вздох облегчения, Куду заговорил о них с Монфу: получат ли они свободу, согласно уговору, после того как его раненый товарищ поправится?
– Я от своих слов не отказываюсь. Через две ночи и два дня я выпью зелье Акрамона, и после этого все вместе отправимся в Жафеньялу. Возможно, в будущем мне от вас еще что-нибудь понадобится… Тогда я найду вас и, разумеется, хорошо заплачу.
– Госпожа, не доверяйте Тейзургу, – вырвалось у Куду. – Это воистину ядовитая змея, он способен на что угодно.
– Не волнуйся за меня, – ему показалось, что царица снисходительно улыбнулась под своей золотой маской.
На следующий день у него зародилась надежда, что теперь этот изверг перестанет одержимо преследовать их с Монфу. Он ведь мстил за Хальнора, а утром Куду услышал:
– Моя несравненная госпожа, да неужели вы считаете, что я и в самом деле к нему привязан? Признаюсь, он меня невыносимо раздражает. Иной раз хочется убить. Но он мне полезен – так же, как вам полезны Ламенга Эрзевальд или Тоншил. И с Северным Псом не хотелось бы ссориться.
Лорма что-то тихо сказала в ответ, он рассмеялся:
– Предлагаю с этим обождать. Время у нас есть, и Хальнор никуда не денется.
С людьми он держался любезно, демонстрируя каждому свое расположение: с Тоншилом разговаривал тактично и сочувственно, как будто хотел его поддержать, с Начелдоном – по-приятельски грубовато. С Куду, который перед ним цепенел, словно мышь перед змеей, тоже был приветлив, но вот вопрос: догадался ли он, кто такие на самом деле Бельдо Кучелдон и Понсойм Фрумонг?
Замолвил словечко за Флаченду, да ухитрился сделать это так, что вурвана с ним согласилась:
– Эта маленькая простушка нуждается в том, чтобы ее ценили – ваши слуги ведь на этом ее поймали? Будьте с ней поласковее, моя несравненная госпожа. Не нужно ее запугивать, она и так напугана дальше некуда. Лучше пусть она увидит в вас благосклонную покровительницу. Если вы позволите, я готов помочь: сделаю вид, что она мне нравится… Хотя она всего лишь букашка на вашей туфле. Но давайте покажем, что мы считаем ее миленькой букашкой, которая лучше других букашек – и тогда бобовая ведьма станет вашим послушным орудием, будет служить не за страх, а за похвалу. Для начала заступитесь, если амуши начнут ее обижать.
– Что ж, давайте попробуем, – согласилась Лорма. – Эта девчонка и в самом деле вам нравится?
– Шутить изволите, моя несравненная госпожа?
С амуши он вовсю зубоскалил, не выказывая перед ними никакого трепета. Один из них даже посоветовал:
– Если тебя убьют – родись амуши, и будет у тебя не жизнь, а сплошной развеселый праздник, никаких людских законов! Разве что не сможешь своим ходом перейти по мосту через текучую воду, ну, так всегда можно как-нибудь выкрутиться.
– Если убьют, подумаю об этом, – ухмыльнулся в ответ Тейзург.
После обеда он вместе с Тоншилом пришел проведать Монфу. Посоветовал приложить к ране листья местного растения, чтобы ускорить заживление.
– Вы очень добры, – промямлил Куду, которого буквально корчило от ужаса.
– Считаю своим долгом помочь, ради нашей несравненной госпожи. Увы, это ведь я его ранил. Вы с ним братья?
– Нет, но мы старые друзья.
– А я думал, братья. Родинки у вас одинаково расположены, забавный феномен.
– Какие родинки? – озадаченно спросил Куду.
– На лице. У вас и у него… Как его зовут?
– Понсойм Фрумонг.
– Они едва заметны, как точки. У вас найдется карандаш и листок бумаги?
Не посмев ему отказать, Куду вытащил то и другое из облупленного расписного сундучка.
– Вот, поглядите. Неужели ни разу не замечали, когда смотрелись в зеркало?
Узор из точек. Точь-в-точь как на амулете «Кувырок личины». Помертвевший «Бельдо Кучелдон» глаз не мог отвести от рисунка, а Тейзург с невинной улыбкой заметил:
– Чего только не бывает…
После его ухода Куду трясущимися руками достал из сундучка складное зеркало. Да нет же на лице никаких точек-родинок… И у Монфу тоже их нет! Значит… Значит, этот изверг все-таки догадался.
На закате Лорма и Тейзург устроили чаепитие на оплетенной лианами ветхой террасе – втроем с Флачендой, и после этого бобовая ведьма немного успокоилась. На ее бледном заплаканном личике появилось выражение робкой надежды. А Куду места себе не находил: не удалось обмануть судьбу, все напрасно, что же теперь с ним будет…
Когда стемнело, вурвана напилась крови не из растерзанного горла очередной жертвы, а из бокала – и Тейзург, как ни в чем не бывало, выпил за компанию с ней, хоть и не нуждался в этом. Потом они ушли в опочивальню Лормы, а на следующее утро уже были на «ты». Хотя блокирующий ошейник со своего любовника царица так и не сняла. Зато велела Куду сообщить Дирвену, что у нее теперь новый консорт. Судя по тому, что мыслевесть разбудила Повелителя Артефактов, тот находился далеко от Бацораждума – за горами, в восточных землях, где солнце уже село. Куду всей душой ему позавидовал.
На вокзале в Кумеде Дирвен чудом разминулся с ищейками Ложи.
Повезло, что прибился к компании студентов: их всем скопом сняли с поезда и законопатили в вокзальную каталажку. Никакого криминала, просто близорукому растяпе Агилиму посреди ночи приспичило, он и отлил в окно. А поезд в это время стоял в Кумеде, и по перрону шли мимо какие-то придурки с чемоданами – нажаловались здешнему начальству, и в вагон нагрянула полиция. Вдобавок стюард наябедничал: выпивали, шумели до полуночи, других пассажиров распугали.
Дирвен мог бы сделать ноги – ха, плевое дело, но решил, что лучше держаться вместе с новыми знакомыми. Тем более что их пересчитали.
Утром их привели в кабинет к начальнику вокзала и давай стыдить: неслыханное безобразие, нассали на головы приличным людям, опозорили колпаки своих отцов, и звание студента тоже опозорили – сознавайтесь, кто это был! Парни договорились виновника не выдавать, все как один помалкивали. Дирвен помалкивал заодно с ними, а свой арсенал он еще раньше усыпил.