Бывшая вурвана вздернула плечи, сцепила пальцы, застыла в напряженной позе – похоже, такая перспектива ее не обрадовала. Флаченда, Куду и Монфу с опаской выглядывали из дверного проема. Нуккару забилась в угол возле перил: если не присматриваться, ее можно принять за игру света и тени – то ли есть там кто-то, то ли нет.
– Нельзя, – вмешался Хантре. – Вуагобу тогда станет сильнее, и это для всех будет плохо. На него влияет то, что происходит в мире живых, и он, в свою очередь, может влиять на людей. Если он поглотит Лорму, его влияние усилится.
– Умеешь ты добавить ложку дегтя в чашу с медом, – Тейзург закатил глаза. – И что предлагаешь?
– Я подумаю. Ты собирался на изнанку за артефактами? Я пока попробую увидеть возможные варианты, должен быть какой-то выход.
– С тобой побудет Харменгера. Моя восхитительная, присмотришь за ним?
– С удовольствием, – та показала в улыбке кривоватые клыки, амулетчица заметила, что у левого кончик обломан. – Не беспокойся, я не Лис, не ревную.
– Вода у тебя во фляжке еще осталась?
– Осталась, – процедил рыжий. – А ты не мог бы достать мне рубашку попроще, без кружев?
– А чем тебе эта не нравится? Бордовый изысканно гармонирует с твоими ссадинами, китонские кружева и пуговицы из натуральных гранатов тоже не вызывают нареканий. Харменгера, что ты об этом думаешь?
– По-моему, прелестно, – согласилась демоница.
Рыжий что-то прошипел, но Тейзург, не слушая его больше, подошел к Хенге:
– Каюсь, я вел себя с вами неучтиво, и я хотел бы искупить свою вину. В том обществе, где я вращался в своей предыдущей жизни, принято дарить так называемые извинительные подарки. Вот и я хочу сделать вам такой подарок.
– Вы уже сказали, что отдадите мне кое-что из артефактов. Буду благодарна.
– О, нет, артефакты – это гонорар за вашу помощь, а подарком будет маленькая экскурсия, на которую я вас приглашаю. Вы когда-нибудь бывали на изнанке людских построек?
Побывать на изнанке заброшенного дворца? Разве могла она отказаться?
Под конец нарисованная дорога завела в трясину – необъятную, зловонную, жадно чавкающую.
Хотя не в дороге дело, с ней-то как раз все в порядке, эта дорога из любой трясины выведет.
И вовсе не завела, трясина сама приползла: кто-то ей позарез нужен. Если получится втянуть в себя и ассимилировать нужное существо, силы у прожорливой слякоти заметно прибавится.
Когда Хантре снова очнулся, выяснилось, что речь идет о Вуагобу и Лорме. И надо найти выход, чтобы победа не обернулась новой проблемой.
Эдмар вместе с провожатой из народца, Лормой и Хенгедой, которая теперь Хенга, отправился на изнанку за трофейными артефактами, а он сидел возле стены, вытянув травмированную ногу, и ломал голову, что делать дальше.
Харменгера расхаживала взад-вперед, наслаждалась солнечным жаром. Суставчатый хвост извивался бичом по каменным плитам, цокали золотые шпильки.
Флаченда, Монфу и Куду устроились в тени возле дверного проема. Потом Монфу неуклюже поднялся и исчез внутри, вернулся с двумя вытертыми бархатными подушками.
– Это вам, господин, – промолвил он несчастным голосом, нависнув над Хантре, и добавил, словно опасаясь, что собеседник не поймет, что делать с подношением: – На одну сесть, другую под спину, так вам будет удобнее.
– Спасибо.
И в самом деле, так удобнее.
– Погоди, – остановил его Хантре. – То, что у тебя на лице, можно убрать.
Протянув руку, даже не оторвал – отлепил один из уродливых наростов, никакого усилия прикладывать не пришлось. И впрямь похоже на приплюснутую раковину серо-бурой окраски. Едва разжал пальцы, «раковина» рассыпалась пылью, словно ничего и не было.
– Правда?.. – растеряно пробормотал Монфу и ухватился за другой нарост, но тот не поддался. – Больно… Только вместе с кожей…
– Давай лучше я попробую.
Хантре не сомневался, что у него получится.
С первого раза получилось, парень даже ничего не почувствовал.
– Мне сдается, это можешь сделать только ты, собственноручно, – заметила остановившаяся возле них Харменгера. – Я бы сказала, твоя сестрица, или кем она тебе приходится, не лишена своеобразного чувства юмора.
Всего «раковин» было девять. На их месте остались пятна чуть посветлее соседних участков кожи, а больше никаких следов.
Монфу, сидевший перед ним на корточках, сменил позу на коленопреклоненную, благоговейно сложив ладони.
– С этим отвали, – сквозь зубы попросил Хантре.
Демоница ухмыльнулась, показав обломанный клык, ухватила Монфу за шиворот и отвела его к Флаченде и Куду. Вернувшись, уселась напротив, обернула вокруг себя лаково черный скорпионий хвост и доверительно заметила:
– Очень некстати, если мы тут застрянем, у меня ребенок без присмотра. Там Касинат с няньками и телохранители из моей свиты, но я предпочла бы не оставлять Лису надолго. В облике она может выкинуть что угодно: застрянет в диване, сожрет колючую мананагу, бултыхнется в ведро с побелкой… Это ей нравится больше, чем быть человеческим детенышем и лежать в колыбели. С тобой в раннем детстве такое бывало?
– Не похоже, чтобы я в раннем детстве перекидывался. Наверное, просто не знал, что я это могу, или чувствовал, что лучше не надо. Не уверен, что в этой жизни я менял облик до возвращения в Сонхи… Хотя вроде бы несколько раз было, в крайних обстоятельствах. Но я тогда не сознавал, что делаю, и после ничего толком не помнил, потому что в голове не укладывалось.
Не имеет значения, что было тогда, в Сонхи я дома.
– Ты здесь не заблокирована, – поморщившись оттого, что опять что-то важное ускользает, добавил Хантре. – Вуагобу ждет Лорму, а не тебя. Отойди от нее на полшаба – и без проблем уйдешь в Хиалу.
– Буду иметь в виду. Вопрос, как нам его переиграть. Ты ведь знаешь о том, что этот глист – множественный демон, слепленный из несметного количества сущностей, поди найди у него уязвимое место.
– Кажется, способ есть... То, о чем ты сейчас сказала.
Когда прошли, пригнув головы, под низкой декоративной аркой (только что была глухая стена в пятнах плесени, а нуккару шагнула прямо в эту стену, и оказалось, там дверца), Хенга в первый момент ошеломленно заморгала. Со всех сторон пронизанные сиянием разноцветные витражи, сам воздух разноцветный, да еще там и тут сверкает позолота. Пахнет засушенными цветами, высохшей кожей, ароматной старой древесиной – куда лучше, чем в помещениях снаружи.
Лорма поселилась во дворце недавно, и то, что она с собой принесла, еще не успело просочиться на изнанку – сделала вывод амулетчица, припомнив все, что знала на эту тему.
Вошли цепочкой, держась за руки: провожатая, Тейзург, Лорма, Хенга. Она перед этим надела защитные перчатки – многослойной вязки, из особых жестких волокон, такие входят в экипировку всех овдейских амулетчиков в тропиках. Сейчас необходимости в них не было, но Лорма вызывала у нее брезгливое чувство. Как только расцепили руки, стянула перчатки и убрала в поясную сумку.
Одежда и лица расцветились радужными пятнами. С потолка глядят золотые маски людей, слонов, обезьян, леопардов, ящеров – вперемежку с узорными витражами, и такими же выпуклыми масками вымощен пол: смотри в оба, куда ступаешь.
Пробирались кое-как, Тейзург поддерживал Лорму. Вряд ли из галантных побуждений: если она подвернет ногу и получит еще одну травму, это их задержит.
«Аристократ и эстет, согласный на любую грязную работу, если это в его интересах, – усмехнулась про себя Хенга. – Ну, так он ведь бывший демон, и гордится этим».
Она опасалась, что нуккару может бросить их на изнанке, нет у нее причин относиться к людям хорошо – но потом решила, что маг наверняка связал ее заклятьем, чтобы не сбежала раньше времени. К тому же он пообещал ей оберег от людей.
Винно-красный, синий, изумрудный, лимонный, фиолетовый, прихотливая игра бликов и отсветов. Не поймешь, детали изнаночного интерьера меняются, или меняется твое восприятие – выхватывает из этой мерцающей мозаики то одно, то другое, или все дело в переменчивом освещении. Загадочно смотрят на пришельцев грозные и благодушные золотые маски. Кое-где попадается утварь: то чаша зеленоватого стекла с трещиной сбоку вырастает из стенки на длинном стебле одиноким бутоном, то свисает с дивного витражного потолка деревянная бадейка, невесть за что уцепившаяся проржавелой ручкой, то прилепились в углу друг над дружкой, точно семейка грибов к древесному стволу, лакированные глиняные миски.
– Это здесь, – тусклым голосом произнесла Лорма. – Дальше я должна пройти первая.
Впереди что-то колыхалось, почти незаметное среди игры света и цвета: не то паутина, не то занавес из шелковых нитей.
Маг задумчиво хмыкнул:
– Ловушка на тот случай, если кто-нибудь из твоих придворных сунет нос, куда не следует? И больше никаких сюрпризов?
– Никаких, – отозвалась она устало. – Что я сейчас могу против тебя сделать? Я открою проход, ты сможешь прибрать к рукам мое имущество, и наконец обезболишь мне, как обещал. Чтобы разрушить охранное заклятье, я всего лишь пройду сквозь эти нити. Я каждый раз так делала, а потом восстанавливала заново.
– Иди, – разрешил Тейзург.
Хенга взглянула на него искоса: радужка сощуренных глаз пылает золотом под стать здешнему декору – ясно, что держит ситуацию под контролем.
Прихрамывая, Лорма сделала несколько шагов. Тончайшие пурпурные нити всколыхнулись, на миг оплели ее и исчезли. А может, не пурпурные – розовые или малиновые, не разберешь. После этого бывшая хозяйка дворца уселась на золоченую слоновью голову, бугром выступавшую из пола, и показала на шкатулки у стены:
– Все здесь. Надеюсь, теперь обезболишь? Я свою часть сделки выполнила.
Судя по выражению облегчения, отразившемуся у нее на лице, Тейзург свою часть сделки тоже выполнил.
Он методично откидывал крышки, бегло изучал содержимое и отправлял шкатулки в свою кладовку. Тем временем Хенга во все глаза смотрела на волшебное убранство: запомнить, насколько получится. А если не получится во всех подробностях запомнить, хотя бы ощущение сохранить: ты словно внутри фонаря с разноцветными стеклами, снаружи проникает приглушенное сияние, вокруг удивительные экспонаты, которым место в Абенгартском археологическом музее… Только ничего отсюда в музей не унесешь: это изнаночные отражения давно исчезнувших вещей, и существовать они могут только на изнанке.