Параллельно с наглыми грабежами они, однако, занимались и совершенно другими делами. Арон Яковлевич Гуревич пишет: «Наряду с викингом, захватывавшим торговые корабли и чужие богатства, всё более отчетливо вырисовывается фигура купца, занимавшегося регулярной торговлей». Разумеется, торговля и пиратство во все времена ходили рядом – что у древних греков, что у северян. Торговец мог захватить чей-то корабль, а пират мог поторговать. Но все-таки викинги создали очень четкие, протяженные, приносившие невероятный доход торговые пути, по которым постоянно передвигались.
Все слышали о пути из варяг в греки – в IX–X веках самом богатом торговом маршруте Европы. На Западе торговля особо не велась, а на дороге, пролегающей от Балтийского моря через Восточную Европу в Визанию, товарооборот был огромный, ведь в конце располагался манящий всех Константинополь. И в IX–X веках здесь стали появляться крупные торговые центры, города. Численность их населения доходила до тысячи, а то и до двух тысяч человек – немалые цифры для Скандинавии того времени.
В Ютландии торговой Меккой викингов был датский город Хедебю. В эпоху Карла Великого (в начале IX века) датчане опасались угроз со стороны государства франков и потому начали возводить целую систему укреплений из земли, глины, дерева, которые впоследствии образовали мощный датский вал. Кроме того, Ютландия обеспечивала удобный проход для торговцев. Путь из Балтийского моря в Северное пролегал через сложные и опасные (из-за пиратов) проливы Каттегат и Скагеррак. Но имелся и другой вариант, более надежный: до Хедебю дойти по реке, там поторговать и сделать запасы, потом около 18 километров протащить корабли волоком (не исключено, что на специальных повозках) и дальше по другой реке выйти в Северное море. Благодаря этому город вскоре расцвел, в него стекались товары со всех концов Европы и из Азии. Правда, в 1050 году его разорил и сжег дотла знаменитый король Норвегии Харальд Суровый (Харальд Хардрада).
У шведских викингов был город Бирка, расположенный на острове Бьёрке, – конечный пункт торгового пути, связывавшего Скандинавию с Арабским халифатом. Об этой его роли свидетельствуют совершенно фантастические археологические находки: византийские товары, китайский шелк, десятки тысяч арабских, английских, немецких монет, керамика, ткани – невероятные богатства. Там обнаружено множество погребений знатных людей, в том числе купцов, захороненных с оружием, украшениями и разнообразными привозными вещами.
В конце Х века Бирка потеряла свое значение, и насчет причин существуют разные мнения. Возможно, город кто-то разграбил, или обмелели водоемы вокруг – и к Бирке стало неудобно подходить кораблям. Согласно одной интересной версии, это произошло из-за киевского князя Святослава. Как мы знаем, во второй половине X века он совершал походы на Волгу, разграбил город Булгар и Хазарский каганат. И, таким образом, помешал торговле на волжском пути, которая тоже замыкалась на Бирке. Удивительно, насколько тесно на самом деле были связаны хазары, арабы, шведы и Киевская Русь.
С упадком Бирки поднялся другой центр – остров Готланд. Расположенный ближе к маршруту Хедебю – Старая Ладога, он вел активную торговлю через Новгород.
Таким образом, понятие «викинг» следует воспринимать шире, чем просто грабительскую вылазку: викинги нередко совершали торговые походы, а также путешествовали в поисках новых, необжитых земель. Кроме того, они нанимались на службу в другие государства – скажем, в войсках князя Владимира и Ярослава Мудрого состояло немало викингов.
Тот же самый Харальд Хардрада сначала служил у Ярослава Мудрого и был влюблен в его дочь, а потом отправился в Константинополь. Знаменитая варангская (варяжская) гвардия византийских императоров сыграла важную роль в истории Византии. До сих пор на мраморном парапете верхнего этажа Святой Софии в Стамбуле можно увидеть руны, которые выцарапал в IX веке, очевидно, скучавший на церковном богослужении викинг. Теперь надпись «Хальвдан был тут» является замечательным памятником той эпохи.
Все эти путешествия – связанные с грабежами, переселением, торговлей, – конечно, значительно отразились на жизни Западной и Восточной Европы. Возникали новые силы, складывалась новая политическая обстановка, тут и там разгорались войны. И, безусловно, это сильно повлияло на развитие самой Скандинавии, куда стекались богатства, где усиливалась знать.
Давайте представим себе вождя – скажем, ярла или даже кого-то помельче. Ему подчиняется определенная территория, на которой он считает себя совершенно независимым. Да, над ним стоит конунг, но здесь он главный, и его в какой-то мере содержат люди, населяющие эту местность. Они привозят продукты в его усадьбу, чтобы он мог устраивать пиры (какой он вождь без пиров?). Пир – это не просто угощение воинов, это братание, общение, возможность поделиться своей удачей, чему викинги придавали большое значение. Кроме того, люди, живущие под началом вождя, снаряжали его корабль. А кто-то из них отправлялся с ним в походы.
Мне очень нравится одна история о викинге, который ничего не боялся и чувствовал себя полностью свободным от чужой воли. В ирландской «Саге об Эрике Рыжем» рассказывается о гибели Бьярни, сына Гримольфа, который плавал к берегам Америки: «Когда корабль стал тонуть, Бьярни приказал своим людям перейти в лодку. Лодка, однако, не могла поднять всех, и тогда решили бросить жребий, кому садиться. По жребию вышло, что садиться в лодку должен был Бьярни и с ним почти половина людей. И вот все, кому выпал жребий, сели в лодку. Когда они уже были в лодке, один молодой исландец, спутник Бьярни, сказал: “Неужели ты бросишь меня здесь, Бьярни?” Бьярни отвечает: “Так выходит”. Исландец говорит: “Другое ты обещал мне, когда я покидал отцовский дом в Исландии, чтобы ехать с тобой!” – “Я не вижу другого выхода, – говорит Бьярни. – Что ты предлагаешь?” – “Я предлагаю, чтобы мы поменялись местами, ты пойдешь сюда, а я туда”. Бьярни отвечает: “Что ж, пусть будет так. Я вижу, что ты во что бы то ни стало хочешь жить и очень боишься умереть”. И они поменялись местами. Молодой исландец сел в лодку, а Бьярни перешел на корабль, и говорят, что Бьярни и все, кто остался с ним на корабле, погибли в червивом море.
А те, кто был в лодке, поплыли своей дорогой и достигли берега, и рассказали об этом случае»[1].
Характерно, что автор саги назвал имя Бьярни, а имя парня, который струсил и потребовал обмена, не упомянул. Потому что для скандинава трусость – качество очень позорное. Позорнее – только вернуться из боя, в котором погиб твой вождь.
Таковы викинги, воинственные суровые люди, для которых война – главное в жизни, для которых их мечи – живые существа, как и их корабли. Мы знаем, что и тем и другим они давали имена. Например, у Беовульфа, героя англосаксонского эпоса, один меч назывался «Нэглинг» (то есть «Режущий»), а другой – «Хрунтинг» («Пронзающий»). Вот откуда Толкин взял все свои названия мечей. У других героев саг есть меч Фотбит («Ногорез»), Фьяревавнир («Усыпитель жизни»), «Серый клинок», «Пламя битвы», Брюньюбитр («Прокушу броню»), «Бронерез», «Негодяй» и почему-то даже «Котенок», которого передавали из рук в руки. Такие независимые, буйные…
Мне нравится, как в исландской «Саге о Ньяле» описана ссора, происходящая на тинге. Автор говорит: «Гуннар был так спокоен, что его держал всего один человек». И мы можем лишь представить, какие страсти за всем этим пылают. Конечно, они никому не хотели подчиняться.
Есть история о том, как некий лагман (важный человек, который знает законы, зачитывает их на тинге и следит за их исполнением) отказался служить шведскому конунгу. Объяснил он это замечательно: «Не меньше чести, чем у ярла [то есть у знатного князя], быть бондом [независимым воином] и свободно говорить, что вам захочется, даже при конунге». Это для них очень важно. Так они представляли себе независимую военную, вольную жизнь.
Удивительное дело: из того, что я говорю, складывается образ жутких пиратов, разбойников, которые всё громили своими мечами и секирами, зацепляли крюками вражеские корабли и всех там убивали. И одновременно эта кровавая, жестокая эпоха породила поэзию скальдов – настолько утонченную, что сегодня требуются невероятные усилия, дабы в ней разобраться. Их стихи содержат целые цепочки сравнений, нанизанных одно на другое, и больше походят больше на магические заклинания. Викинги их, очевидно, слушали – иначе зачем бы они брали скальдов с собой в походы и щедро одаривали их. Для них было важно, какими они останутся в истории.
Кроме того, известно, что викинги любили играть в настольные игры. Об этом свидетельствуют, например, дивной красоты резные шахматные фигуры с острова Льюис, принадлежавшие, вероятно, знатному человеку. Играли они и во что-то наподобие костей, нардов.
Посмотрим на замечательные примеры скальдского творчества. Кто такой «расточитель янтаря холодной земли кабана-великана»? Начинаешь расшифровывать – и всё оказывается очень просто: «кабан-великан» – это кит, «холодная земля кабана-великана» – море, естественно, «янтарь холодной земли кабана-великана», то есть янтарь моря – это золото, а расточитель золота – человек, причем уважаемый. Скальд восхваляет конунга – расточителя золота, который ломает золотые браслеты и дарит своим.
Или еще одна длинная нитка бусин: «метатель огня вьюги ведьмы луны коня корабельных сараев». Какого коня ставят на зиму в корабельный сарай? Понятно, речь идет о корабле; сравнение корабля с конем вообще очень распространено. «Луна коня корабельных сараев», то есть луна корабля – это щит, щиты вешали на борта. «Ведьма луны коня корабельных сараев» – ведьма щита или то, что причиняет щиту вред: топор, секира. «Вьюга ведьмы луны корабельных сараев» – вьюга секир. Битва! «Огонь битвы» – меч. А «метатель огня вьюги ведьмы луны коня корабельных сараев» – человек.
Самый знаменитый поэт среди викингов (по крайней мере, в Новой истории) – всё тот же норвежский конунг Харальд Хардрада, за которого Ярослав Мудрый долго отказывался выдавать свою дочь. Оскорбленный Харальд уехал в Константинополь, совершал там подвиги, з