Монгольские правители, подчинившие Грузию, тогда были сильно разрознены и ослаблены, и Георгий, конечно, воспользовался моментом. В Орде в середине XIV века начались усобицы – то, что летописец называет «Великой замятней». Поэтому хан с такой радостью и согласился на предложение Калиты о сборе дани – ему было не до того.
Еще одна значимая для русских княжеств сила, которая поднималась в то время, – это княжество Литовское. Казалось бы, как оно связано с Русью, это ведь другая страна? Но тогда еще не существовало нынешних государств – Литвы, России, Украины. Были разные княжества, которые находились друг с другом в сложных отношениях. XIV век – великое столетие в истории Литовского княжества, когда правили могущественные князья Гедиминас, Ольгерд и другие. Это время невероятного расширения его территорий и очень тесных связей с Русью. Только не с московскими князьями, а с тверскими. Судя по всему, одной из жен Ольгерда (язычника и потому многоженца) являлась тверская княжна. Наверняка это неизвестно, однако Ольгерд выступал союзником Твери и неоднократно воевал на ее стороне против Москвы. Сражался он и с Ордой. В 1366 году Ольгерд разбил ордынское войско в битве у Синих Вод, после чего владения Литвы невероятно расширились. Многие земли, которые еще век назад подчинялись Даниилу Романовичу, вошли в состав Литвы (будущие украинские территории), дань Орде они больше не платили и стали куда более независимыми.
Когда московский князь Дмитрий Иванович призвал князей из других земель идти на Куликово поле, к нему присоединились и два литовских князя – братья знаменитого Ягайло (будущего короля польского Владислава Ягелло), который шел поддерживать Мамая, но не дошел. Так что всё складывалось довольно сложно. Однако Московское княжество, приобретавшее всё большее и большее влияние, платило дань Орде до 1480 года.
В XV веке Орда начала разваливаться. Постепенно от нее отваливались кусочки – отдельные ханства: Сибирское, Крымское, Казанское и другие. И остаток Золотой Орды, именуемый Большой Ордой, становился всё меньше и меньше.
В конце XV века Иван III отказался платить дань. Судя по всему, попытки сделать это предпринимались и раньше, в начале 1470-х годов. Но когда в 1480 году хан Ахмат прислал требование об очередных выплатах, Иван III, как гласит легенда, растоптал ханскую грамоту. После этого ордынские войска пошли на Москву – но не с той стороны, где их ждали, не с юго-востока, а с юго-запада, по литовским землям, и дошли до речки Угры, по которой тогда проходила граница между московскими и литовскими землями. Осенью 1480 года московское войско встало на одном берегу, а ордынское – на другом. Однако битвы не случилось – Ахмат ушел. И эти события символически считаются окончанием ордынского ига, хотя, конечно, в предыдущие годы оно уже ослабевало.
Историки снова и снова возвращаются к вопросу о том, какую роль этот период сыграл в русской истории. И в большинстве своем сходятся на том, что он оказал огромное влияние на формирование будущего России: политического, экономического, социального – во всех сферах. Многие исследователи в XIX и XX веках говорили о том, что самодержавный характер власти сложился под влиянием ордынского правления, что разорение городов ослабило формирование буржуазии, усилило зависимость разных сословий от государственного аппарата. Кто-то относит это к плюсам, кто-то – к минусам, однако многие связывали и связывают особенности российского развития с тем периодом.
Конечно, любые события прошлого влияют на последующий ход истории – причем в любой стране. Великий французский историк Марк Блок сказал: «Бессмысленно говорить о причинах, потому что всё определяется всем». Но если всё определяется всем, то не только Иваном Калитой и не только уплатой дани определяются последующие события, но и тверскими князьями, и Даниилом Романовичем, и многими-многими другими личностями и явлениями.
К тому же Орда была не таким страшным государством, каким ее изображают. Да, ордынские ханы правили жестко, войска их вели себя жестоко, но не это – единственная причина российского самодержавия. Скажем прямо, и в других государствах в это время правители не отличались душевностью.
Когда я впервые оказалась в Монголии, меня шокировало, что аэропорт в Улан-Баторе носит имя Чингисхана, и на выходе из самолета пассажиры видят его огромную статую. Главная площадь в Улан-Баторе, которая в советское время называлась в честь революционера Сухэ-Батора, теперь тоже получила имя Чингисхана. В степи, неподалеку от столицы, стоит поистине гигантская – как многоэтажный дом – статуя Чингисхана, внутри которой расположен музей с замечательными экспонатами (в частности, там представлен самый большой сапог в мире). Огромная смотровая площадка расположена на голове коня Чингисхана. И это вызывает недоумение: как можно воспевать такого жуткого завоевателя?
А в Лондоне рядом с британским парламентом стоит статуя всем известного героя, овеянного романтическим ореолом, – короля Ричарда Львиное Сердце, воспетого, например, Вальтером Скоттом в романе «Айвенго». Правда, Ричард Львиное Сердце получил свое прозвище не потому, что был благородный, как лев, а потому, что отличался львиной жестокостью.
Примерно в то же время, когда монголы начали свои завоевания, крестоносцы захватили Иерусалим, вырезали там всех жителей и буквально утопили город в крови. Об этом вспоминают реже – возможно, пришедшие с Востока монголы, азиаты, казались существами непонятными и потому более опасными. Иными словами, жестокостей было довольно повсюду, и самодержавные правители появлялись в разных странах, однако не везде это приводило к тирании.
За что отдал жизнь протопоп Аввакум?
В 1620 году в нижегородском уезде, в семье священника, родился Аввакум Петров. Сегодня мы знаем его как протопопа Аввакума – удивительного человека, обладавшего невероятными энергией, силой и талантами. Среди церковных деятелей XVII века было много ярких, интересных людей по обе стороны раскола. Однако Аввакум знаменит, наверное, не только своей мученической жизнью, но и тем, как поразительно он рассказал нам о ней. По сути, он – автор первой автобиографии в истории русской литературы. Хотя сам он, конечно, не знал такого слова и не употреблял его, а написанную под конец жизни, в заточении, книгу назвал «Житие протопопа Аввакума». И уже это свидетельствует о его неожиданном взгляде на мир. Он написал собственное житие – житие мученика.
Это талантливое произведение повествует о необыкновенной и противоречивой жизни. Аввакум родился в семье сельского священника и был еще молодым, когда умер его отец. По указанию матери в 17 лет он женился на четырнадцатилетней сироте Настасье Марковне, дочери местного кузнеца. Через некоторое время стал дьяконом, потом принял сан священника. Но лишь только он приступил к службе, сразу начали возникать проблемы. Склад характера не позволял Аввакуму идти ни на какие уступки. Где бы он ни служил, прихожане жаловались на него. Он относился к ним со всей строгостью, бесконечно обличал их грехи, назначал им суровые наказания за те проступки, которые они не считали важными. И всё это провоцировало конфликты. В первые годы служения ему несколько раз приходилось бежать от паствы, жаждущей расправиться со вздорным попом. Однажды в деревню, где он служил, приехал воевода, и прихожане пожаловались ему на Аввакума. Воевода стал уговаривать вздорного священника, увещевать, а тот, естественно, возражал ему. Уезжая, воевода попросил благословить его сына, но Аввакум отказался, и воевода приказал бросить непослушного попа в реку. Аввакуму, однако, удалось из нее выбраться.
Но на этом он не успокоился и в дальнейшем всегда шел против течения. К 1651 году, когда Аввакум оказался в Москве, он был уже достаточно хорошо известен и даже вхож к царю. Царь Алексей Михайлович, тогда еще молодой и очень религиозный человек, привечал многих священников – в том числе Аввакума и епископа Никона, который вскоре станет патриархом. Аввакум и Никон, будущие смертельные враги, оказались вместе в кружке образованных людей, организованном царским духовником Стефаном Вонифатьевым. Они называли себя «ревнителями благочестия» и, собираясь, обсуждали вопросы богослужения, проблемы веры, во многом сходясь друг с другом. Они соглашались с тем, что надлежит поддерживать благочестие, следить за добрыми нравами, регулярно обращались к мысли о том, что необходимо исправлять священные книги.
Проблема со священными книгами существовала и была понятна любому образованному священнику (каковым являлся и Аввакум). Дело в том, что книги тогда переписывали от руки. И хотя книгопечатание уже появилось и распространялось, еще долгое время считалось, что оно подходит только для светских текстов, но не для священных. Переписывание священной книги – это подвиг, совершаемый монахом, который перед этим готовился, постился и молился. К тому же издания украшали замечательными миниатюрами – выдающимися произведениями искусства.
Каждый человек, который видел средневековую книгу, понимает, что это результат длительного напряженного труда, обладающий при этом некими священными качествами, – ведь работал над ней священник. Однако даже самый внимательный переписчик допускал ошибки, они были неизбежны. Любая замеченная ошибка означала испорченный лист (сперва – драгоценного пергамена, а позже – бумаги). Но не все ошибки замечались. И за много веков существования христианства на Руси при постоянном переписывании они накапливались. Следующий переписчик, получавший старинную книгу, не смел исправить недочет, обнаруженный в священном тексте, – он переписывал с ошибкой. И, возможно, добавлял новые. К XVII веку это выросло в настоящую проблему. Книги следовало исправлять. Никон и Аввакум (и их сторонники) имели разное мнение насчет того, каким образом это нужно делать. Аввакум считал, что за ориентир надо брать древние русские тексты. Никон, настроенный куда более западнически, полагал, что можно опираться, в частности, на греческие образцы. Этот их спор осложнился еще одним важным обстоятельством.