Арнис посмотрел на него и неловко кивнул.
Они пили чай в полукруглом отсеке Зала Общины, ели глазурованные булочки. Арнис смотрел в окно, небо наполовину было окрашено розовым, окно выходило на восток.
— Откуда это у тебя? - отец Маркус кивнул на височный шрам, уже едва заметный, - На Ярне заработал?
— Ага… Дэггер чиркнул.
Они помолчали, потом отец Маркус спросил.
— Что там Ильгет? Я знаю, она мужа нашла.
Арнису не хотелось говорить. Надо, наверное. Только как объяснишь эту дикую смесь, то, что творится в голове сейчас…
— Вы знаете, отец Маркус, ее муж… он подумал, что мы, ну вы понимаете. В общем, ревнует он. Ильгет не хочет со мной общаться. Наверное, правильно.
Отец Маркус слушал, опустив глаза, помешивая чай тонкой серебряной ложечкой.
— Выходит, я должен признать, что мое общение с Ильгет раньше… ну, наша дружба - это грех. Наверное. Мы просто дружили. Ничего такого ведь не было. Я не понимаю, почему это грех.
— Так это не грех, мы ведь говорили, - сказал отец Маркус.
— Тогда почему сейчас нельзя? Почему сейчас это стало грехом? Потому что он здесь?
— Чтобы не смущать мужа Ильгет, - ответил священник.
Арнис помотал головой.
— Не понимаю. Или это грех, или нет. Если нет, то почему сейчас-то нельзя? Потому что он ревнует? Так это ведь его проблемы. Этак много до чего можно дойти, чтобы кого-то не смущать.
Отец Маркус подумал.
— В других случаях может быть иначе, Арнис. А в этом - так. Хорошо, возможно, это его слабость. Придется быть снисходительными к его слабости.
Арнис вдруг ощутил угрызения совести.
— Вы извините, вам еще на службу, а я тут…
— Это ничего, - сказал отец Маркус, - ты говори, говори… ты ведь тоже не спал. Не обращай внимания, это же моя работа. Тебе случалось не спать на работе? По нескольку суток?
— И потом, мне жалко Ильгет, - угрюмо сказал Арнис, - вы ее видели?
Священник кивнул.
— Она очень изменилась. Она… будто потерянная. Совсем. Стала другой. Господи, - вырвалось у Арниса, - он ведь в этой Системе служил… я знаю, что это за человек, на своей шкуре знаю. Как он с ней обращается?
— Мне не показалось, что она потерянная, - негромко сказал отец Маркус.
— Она ничего уже давно не пишет. Она ведь много писала. Я каждый день хожу на ее сайт, смотрю… ничего нет.
— Арнис, это ее выбор.
Он вздрогнул. Опустил глаза.
— Я ее люблю, - прошептал он, - я хочу ее видеть… и чтобы ей хорошо было. Почему она так идет у него на поводу все время? Почему? Он же ее совсем не любит, ему на нее плевать. Ну я понимаю, она права, конечно, права…
Они помолчали. Потом священник спросил.
— Арнис, тебе плохо?
— Да, - вырвалось у него, - очень.
А это как сказать - что на самом деле просто не хочется жить? Просто не хочется. И не объяснить, почему. Ведь все правильно. Ильгет поступает абсолютно правильно. Хочется ее видеть? - ну что ж, надо терпеть, она всего лишь друг тебе, семья для нее важнее. А то, что небо все время серое и тяжелое, что в общем-то, ничего уже и не хочется давно… и зачем вообще жить без Иль? Ты с этим просто ничего поделать не можешь.
— Я помолюсь за тебя, - сказал отец Маркус.
— Ничего, - пробормотал Арнис, - Скоро, наверное, будет акция…
На Квирин возвращалось лето. Настоящего лета Ильгет не видела уже давно (военное, на Ярне - не в счет), и очень радовалась каждому светлому деньку, солнышку, купанию в море (быстрому, чуть ли не украдкой, чтобы поскорее вернуться домой, к мужу). Особенно ей нравилось идти с Мирой после тренировки (все мышцы - как ватные, ноги с трудом отрываются от земли, в голове - парящая легкость), они шли пешком от Грендира до моря, купались (это, говорят, полезно для мышц), потом уже на флаерную стоянку. Собаки, Нока и Мирина Рэда, молча сопровождала их.
— Ты знаешь, - сказала Мира, - говорят, что мы сейчас будем готовиться к работе на другой планете. На Визаре. Арниса туда отправляют уже через месяц, будет готовить там акцию.
Сердце екнуло и замерло. Ильгет посмотрела на подругу.
— Серьезно? Нет, он говорил что-то, но я не думала, что уже сейчас…
— Вы с ним совсем не разговариваете? - спросила Мира.
— Совсем, - коротко ответила Ильгет. Черные глаза Миры блеснули, но сказать что-нибудь она не решилась.
— Тяжело же, - Ильгет думала о другом, - ведь ему отдохнуть тоже надо… недавно только с акции, и снова в космос.
— Это его призвание, - заметила Мира, - с этим ничего не поделаешь, Иль, это такой человек. Ну а что, семьи у него нет. Меня-то вот в космосе со страшной силой тянет к Лукасу, к детям… я поэтому и отказалась от долгих экспедиций в Милитарии, занималась вот испытаниями в ближнем космосе да в воздухе… Однако с ДС, конечно… - Мира замолчала.
Ильгет испытывала почти физическое наслаждение, глядя на раскинувшийся вокруг поздневесенний пейзаж - цветущие рододендроны, от темно-алого, до белого, всех оттенков сиреневого и розового, нежно-салатовая, темно-зеленая листва, трава, и там, вдали, синяя полоска моря… И запах, неуловимо нежный, восхитительный запах весенних цветов. Дышать этим воздухом - не надышаться.
— Что - может быть? - спросила она.
— Что? - Мира будто очнулась.
— Ты сказала - может быть…
— А, да. Может быть, Арнису просто и не хочется оставаться… ну, плохо ему здесь.
Ильгет поняла, что Мира хочет сказать этим, и мудро решила не продолжать тему.
Она вспомнила о другом. Вчера Пита снова дулся на нее. Высказывал претензии. И тут он был, наверное, прав - она холодная. Он так красочно живописал, как ему с ней плохо… наверное, действительно плохо. Как бесчувственная лягушка, как бревно. Ильгет казалось, что она старается не быть такой. Но ведь сложно изображать страсть, которой нет.
— Мира… можно я… немного скользкая тема, но мне больше не с кем посоветоваться… как у тебя насчет секса с мужем?
Мира задумчиво посмотрела на подругу.
— Иль, а почему ты спрашиваешь? Догадываюсь, что у тебя довольно-таки хреново с Питой, так?
— Да если бы было хреново, мне-то все равно. Но ему плохо, понимаешь? Для мужчин это главная радость в жизни, а я…
— Ой… ты знаешь, для меня это тоже одна из главных радостей, - сказала Мира.
— Завидую, - вздохнула Ильгет.
— Я всегда так мечтаю… когда на акции, далеко от Лукаса. Знаешь что, Иль, я думаю, что у тебя может быть не все в порядке. Твое тело, если уж честно, столько пережило, такой стресс, что… ты с врачом не говорила об этом?
— Ну, я лечилась от вагинизма. Теперь боли нет, но все равно… При чем тут врач? Он же не может усилить мои желания.
— Обычный врач нет, но может быть, сексопатолог? Хотя у тебя же не патология… Ну не знаю. Есть такие психологи. Надо поискать в сети.
— Вообще это мысль, - согласилась Ильгет, - пожалуй, поищу. Вдруг поможет.
Вскоре Ильгет закончила подготовку и сдала эмигрантский минимум. Экзамен длился восемь часов, четверо педагогов задавали Ильгет вопросы и задачи, совершенно не заботясь о порядке предметов, там был и простейший навигационный расчет, и математика, и теория подпространства, и космография, и физика, и генетика, и гуманитарный цикл - два иностранных языка (с этим у Ильгет проблем не было, в дополнение к лонгинскому она наконец-то выучила томи в совершенстве), история цивилизаций, история искусств, социология, психология… даже просто перечислить названия всех предметов - и то сложно. Но Ильгет готовилась долго и с мнемоизлучателем. Сдала она и физподготовку, но упрощенный курс дался ей легко, этим-то она занималась всерьез. Теперь и Пита начал заниматься по программе в спортзале, понимая, что сдавать все равно придется.
Вернувшись с экзамена, Ильгет не застала дома мужа. Это ее поразило. Пита никогда не выходил один, разве что в спортзал или по делам. Но он же никуда не собирался. И не предупредил, и не оставил сообщения. Ильгет позвонила мужу на спайс - ответа не было.
Ну и ладно. Она сможет сегодня побыть одна!
Боже мой! Чем бы заняться? Ванну принять… поваляться с книгой… гитара - а что, это мысль. За гитару не бралась уже несколько месяцев. Ильгет в волнении пересекла гостиную большими шагами. Писать… несколько месяцев даже не прикасалась к своему сайту. И даже не вспоминала о том, чтобы сочинить что-нибудь - какое там. Не до того было! И сейчас ничего в голову не идет…
Да, но Пита скоро придет… ну конечно же. Мало ли куда он мог выйти.
Ладно, пока устроим торжественный ужин только для себя… Ильгет вышла в кухню. И накрывать на стол не буду, подумала она. Ненавижу накрывать на стол! Положу себе на поднос все, что хочется… завалюсь на кровать, буду смотреть какой-нибудь фильм, какой-нибудь простой, про любовь, про эстаргов, про реальные, настоящие приключения в Космосе. Только не про войну. Она подошла к коквинеру, задумалась, из гастрономической медитации ее вырвал звонок вызова. Ильгет обернулась к экрану, ожидая увидеть Питу, не может же быть, чтобы он исчез так внезапно. Ей улыбалась Мира, черноглазая, с зачесанными назад гладкими волосами.
— Иль! Ну как?
— Сдала, - мгновенно сообразила она. Уже вылетело из головы радостное событие.
— Это надо отметить, - деловито сказала Мира, - ты как насчет того, чтобы в "Ворону" завалиться?
— Прямо сегодня, что ли?
— А что? Я ребят предупредила, все в боевой готовности. Мужа бери с собой, - добавила она, помедлив, - хватит ему уже избегать нашего общества.
— А его нет дома, - сказала Ильгет слегка растерянно.
— Ну так тем более! Пошли.
Ильгет молчала.
— Чего?
— Да понимаешь… я думаю, что он вернется, - сказала Ильгет, - придет, а меня нет. Он расстроится.
— Да? - теперь, похоже, расстроилась Мира, - ну все равно. Я тебя поздравляю.
Она отключилась. Ильгет вздохнула. Представила уютные столики "Синей вороны", музыку с эстрады, вьющуюся по перегородкам зелень. Сто лет там не была. Сто лет не слышала шуточек Гэсса. И не пела с ребятами. Да и сама, собственно, не пела.