Студент почувствовал прилив облегчения и надежды. Он попытается исправиться. С намерением вести себя как можно лучше парень вызвал лифт, затем пропустил даму вперёд, как только двери отворились. Никто из них, смущённых происшествием, не заметил мигающей красной точки вверху. Кабина дёрнулась и начала подниматься. Как раз за секунду до того, как отдел техобслуживания обработал сигнал об ошибке и принялся отлаживать систему.
Освещение предательски заморгало. Раздался скрип. Кракаварьену вопросительно взглянула на Марка, он постарался сохранить самообладание. Свет погас, лифт с едва слышным стуком остановился.
— Блок шестнадцать-А, — настойчиво повторил студент. Машина не среагировала.
Кракаварьену молчала. Марк активировал смарт-экран на запястье и с ужасом обнаружил, что связь заблокирована. Это означало не только, что он не может обратиться к техподдержке, но и что переводчик отключился. Лифтовый компьютер не работал. Освещение, хоть слабое, но оставалось.
— Госпожа, вы меня понимаете? — спросил парень тихо-тихо, сглотнув.
— Гнурчар пыхтыр.
— Ясно, — студент потёр переносицу.
— Киерькар? — гостья говорила уже безо всякой надменности. Вид у неё, по правде говоря, был испуганный: тонкокожие уши вибрировали, глаза зажмурены розовой перепонкой. Кракаварьену медленно осела на пол.
— Что? — Марк растеряно осматривал лицо фичиянки. Он вспоминал — тут явно было что-то очень важное в их поведении. — Точно, фобия!
Этот народ побаивался закрытых пространств. Поэтому перелёты в космосе они совершали спящими — от первой и до последней минуты путешествия. Благо, средства погружаться в искусственный сон имелись. Лифты обычно работали быстро, фичиянцы не успевали запаниковать, но поломка — это длительное заточение, где даже такие натренированные миссиями на дальние планеты особы, как Кракаварьену, могли потерять контроль над эмоциями.
Марк присел на корточки напротив гостьи. Её уши скрутились в трубочки. Перепонка-веко на левом глазу отъехала, открывая черноту.
— Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Сейчас я придумаю, как выйти, — он старался придать голосу уверяющий и успокаивающий тон.
Инопланетянка кивнула, но глаз зажмурила снова. Её начинало серьёзно потряхивать. «Ну надо же, а в начале Экзамена дрожал я», — без злорадства, скорее со вздохом понимания, подумал студент.
Осмотрев лифт, Марк попробовал раздвинуть двери вручную, но те были заблокированы. Он метнулся к спасательному люку, отворил. Радуясь, что выбраться будет несложно, посигналил стуком, чтобы Кракаварьену открыла глаза. Студент ткнул в полумраке на отверстие внизу, достаточного размера, чтобы каждый из них по очереди пролез.
Она недоверчиво покачала головой и снова зажмурилась. Конечно, это ещё более страшное закрытое пространство. Марк раздражённо вскинул голову. Хотелось вложить в жест максимум театральности, а получилось только удариться затылком о стену.
Потирая и без того разболевшуюся голову, студент попытался успокоить себя мыслью, что сейчас в Академии многолюдно, поэтому лифты долго не пустуют. Скоро кто-нибудь заметит поломку, и их освободят. Оставалось только успокоить бедную Кракаварьену, которая испуганно забилась в уголок. Подумать только, каких-то пятнадцать минут назад она надменно выдвигала пухлый подбородок и вертела носом, будто королева галактики. Теперь вызывала… жалость.
Марку захотелось развеселить гостью. Куда там госпожа собиралась? На концерт? Ага! Милоюйские танцы, как ни странно, были чуть ли ни единственными в инопланетных культурах, о чём Марк знал буквально всё. Когда в соседней комнате общежития обитает именно такой танцор, насмотришься и наслушаешься всякого.
— Милоюй, — постарался чётко и громко, как при объявлении концертного номера, выговорить парень.
На знакомое название Кракаварьену среагировала моментально. Она подняла голову, разгладила хрупкими пальцами уши.
Марк не был уверен, что технически танцевал правильно, зато ритм отстукивал носочками туфлей как сосед за стеной. Студент резво размахивал руками, улыбался в надежде, что задор перейдет на гостью.
Кракаварьену успокоилась, кажется, перестала трястись. Её уши поднимались и опускались, словно птичьи крылья. Такой вид аплодисментов, наверное?
Впрочем, Марку уже было всё равно. Он знал, что с треском провалил экзамен, и хотел хотя бы насладиться моментом. Милоюйские танцы, как говорили, обладали магией, которая снимала тяжкое бремя и с души танцора, и с души зрителя.
Загорелся свет, лифт тронулся, а студента, который как раз совершил танцевальный прыжок, подбросило в воздухе. Приземлился он не самым мягким образом. Второй раз за день.
Гостья расхохоталась. Кракаварьену залилась таким диким смехом, что Марк, ранее не подозревающий о необычной стороне серьёзных и напыщенных инопланетян, испытал шок. Если учесть, что фичиянский смех напоминал скуление собаки, то шок — это даже мягко сказано.
Кракаварьену затихла так же внезапно, как и рассмеялась. Лифт выпустил студента и гостью из металлической пасти. Фичиянка невозмутимо и пафосно, как обычно, направилась к ярко-голубому баннеру с объявлением о танцевальном шоу. Марк погрустнел, понимая, что танец, пусть даже известный во всей Вселенной расслабляющим действием, мало что мог исправить в сегодняшнем дне. С другой стороны, его распирала гордость — ведь он сделал то, чего ранее не мог никто: заставил фичиянку хохотать!
Весь концерт и после Кракаварьену молчала. Студенту оставалось только отвести гостью на конференцию, на чём экзамен и заканчивался.
Они застыли перед дверьми, заслоняя проход другим посетителям. Фичиянка словно собиралась с духом, дабы сказать что-то важное. Рот в форме тёмно-лилового треугольника подрагивал, придерживая слова. Марк вжал голову в плечи, не зная, радоваться ему или бояться. Хотелось надеяться, что будет, как в старой поговорке — из мрази в князи, но…
— Позвольте предоставить знание, Марк… я услыхивала, что люди бывают неуклюжими, но вы немыслимо отвратительны в своей неуклюжести.
— Великодушно прошу на конференцию, — парню едва хватило сил, чтобы выдавить из себя эти слова. Его не столько беспокоил провал, сколько задела шпилька фичиянки. Да уж, хуже некуда. И, главное, поломка лифта — не его вина! Хотя кого это волнует, раз впечатления гостьи испорчены?
Марк не мог перестать дёргать ногой, будто в милоюйском танце. Только не от задора, а от волнения. Он сидел под кабинетом главы экзаменаторской комиссии вместе с одногруппниками. Студенты шумно и со смешками ожидали результатов вчерашнего приёма. Все уже успели пересказать друг другу впечатления и догадки, но Марку не хотелось ничего. Он знал, что продолжение учёбы ему не светит.
Парень, наконец оказавшись в кабинете, не удивился, когда экзаменатор нахмурил густые голубоватые отростки над глазами, глядя на отзыв Кракаварьену.
— Ну что же, — хрипло вымолвил преподаватель, пригладив пятнистые усы-щупальца. — Вы не готовы к дальнейшему обучению в Академии.
Марк шумно вздохнул.
— Но госпожа Кракаварьену Орцекирига порекомендовала вашу кандидатуру для стажировки в Образовательном Центре Фичи. Это очень хорошее место, смею заметить… и требует должного уровня подготовки. Мне трудно понять, как ваша некомпетентность на экзамене станет преимуществом на стажировке, но кто их, фичиянцев, разберёт.
Студент вскочил, словно сиденье было батутоподобным фичиянским телом. Не об этом он мечтал, но на такой стажировке можно отлично заработать, хватит не только на повторный курс и пересдачу, но и даже на небольшой корабль. В силу того, что на Фичи редко кто задерживается, после стажировки для него будут открыты любые двери. С другой стороны, выдержит ли он целый год в обществе фичиянцев?
— Может, это не награда, а наказание, — хмыкнул Марк, покидая кабинет. Лишь снаружи он осознал, что не спросил, что за робота на стажировке ему предстоит. Потом в пригласительном письме прочитает, но всё же… Вдруг убирать фичиянские туалеты? Пойди разбери эту Кракаварьену. С его невезением ответ очевиден.
Впрочем, если не унывать, то Марк с проблемой как-нибудь разберётся, и, возможно, везенье не понадобится. Это не то, на что стоит надеяться. Как там говорят? Терпение и труд удачу гонят в пруд, кажется.
Ровной линеечкой один за другим фичиянские дети шагали по тёмно-синему мху. Слой, покрывающий землю, прогибался и хрустел. Над ними красовалось светло-зелёное чистое небо, и казалось странным, что многие жители Вселенной предпочитают замыкаться в стенах и под крышами.
Юные фичиянцы следовали за Её Преучительством Кракаварьену к следующему экспонату выставки. Почтенный педагог остановилась возле огромной коробки с прозрачными стенами, за которыми виднелся диковинный быт инопланетянина.
— Дражайшие наследники Фичи, — провозгласила Кракаварьену, широко раскинув руки. — Перед вами весьма редкий экземпляр нашей выставки — обитатель Земли…
По ряду учеников прокатился восторженный шепот. Они расправили уши, готовые внимательно вслушиваться, и распахнули розовые веки шире, чтобы разглядеть загадочного землянина.
— Он соблагопозволил прибыть совсем недавно, как только взошли Луны-близнецы, и одарил нас согласием помочь постигнуть дивокультуру землян. Позвольте, подходите ближе. Это необычайный пример причудливости других рас. Внимание, сиятельные потомки нашей планеты, в момент проявится неуклюжесть!
Фичиянские дети обступили экспонат, взволнованные и удивлённые. Они прижимались ладонями к стеклу, пальцами образуя шестиконечные лиловые цветы. Землянин зачем-то поводил руками по оранжевому волосяному покрову головы, а потом взял упаковку пищи. Далее произошло нечто невероятное — он испытал трудности с открыванием еды. Инопланетянин затрясся, что-то произнёс, но звукоизоляция не позволила его услышать. Впрочем, до юных фичиянцев доходили слухи о сквернословии людей, поэтому такая мера безопасности радовала.