— А если соглашусь? — после минутного молчания спросил я. — Когда?
— Как только подпишешь договор. Челнок прибудет в течение часа, чтобы доставить тебя на корабль аквасов на орбите.
Я промямлил, что согласен. Иржи добродушно улыбнулся и даже протянул широкую ладонь для рукопожатия. Лицо начальника тюрьмы выражало весёлое благодушие, словно он сбросил с закорок балласт.
Не верил я этой хитрой роже, но, с другой стороны, супружество вместо тюрьмы? Почему бы и нет.
Орбитальный челнок прибыл через сорок три минуты. Тонкий и серебристый — точь-в-точь сардина! Пилот-аквас оказался разговорчивым, и короткий перелёт я провел под забавное, но непонятное бульканье. Забавно, но без переводчика ни капли не понятно. Малый кораблик наполняли всевозможные голографические водопады, пейзаж планеты аквасов — вода-вода, кругом вода, — и сумасшедшая влажность. К моменту, когда челнок вошел в узкий док, одежда на мне насквозь промокла.
Межзвёздный лайнер аквасов, серебристый и вытянутый, с высоким стабилизатором, похожий на меч-рыбу, завис на дальней орбите, за скоплением спутников и мусора.
Аквасы оказались выше меня на голову. Узкотелые, с длинные конечностями. В целом они выглядели как люди, если бы не волосы зеленоватых оттенков, две вертикальные щёлочки на месте носа на круглых лицах и чересчур выпуклые круглые глаза — тоже зелёные. Тонкие комбинезоны, словно вторая кожа, обтягивали не слишком рельефные мускулы на руках и ногах. Между когтистыми пальцами — перепонки. Ну, разумеется, подумал я, как плавать?
Я, как первоклассник на экскурсии, вертел головой, разглядывал невероятное внутреннее убранство: водопады — большие и впечатляющие, настоящие! Вода струилась по стенам, подсвечивалась фосфоресцирующими наростами на обшивке.
Вскоре из-за сырости начала кружиться голова. Капало с волос и ресниц, кожа на губах и подушечках пальцев разбухла. В каюту я буквально ввалился. И тут же меня окутало сухим тёплым воздухом. Слава всем богам, которых знаю и не знаю! Я смог нормально дышать. Каюта оказалась не больше общей тюремной камеры: метров шесть на шесть, койка, столик и стул. Я переоделся в сухой комбинезон и отправил мокрую тюремную робу в утилизатор. Прости-прощай прошлая жизнь!
Супруг. Муж.
Я лежал на койке и примерял незнакомый статус, как одежду. Мысли толкались в голове, подобно голодным карпам в японском пруду — одна ярче другой. Рисунок будущего — текущий, меняющийся — завораживал и пугал. О брачной жизни аквасов я знал меньше, чем ничего.
Хм, кивлас…
Через час за мной пришли — настало время смотрин. Папочка — дипломат Мангос — сине-зелёной каплей в тонкой ткани расплылся на широком пьедестале. Он погрузил перепончатую лапу в стеклянную чашу с чёрной жижей, вытащил нечто, напоминающее пиявку, закинул в безгубый рот и смачно причмокнул. В моем пустом желудке заурчало — одновременно требуя еду и возмущаясь мерзким представлением.
Старик аквас махнул лапищей — с пальцев слетели бурые капли, подозвал переводчика. Говорил дипломат медленно, булькая, квакая и растягивая звуки. Переводчик сносно донёс вежливую речь хозяина.
Если коротко, то выбор землян Мангос одобрил. Я ему понравился. Спросил, хорошо ли устроился. Я кивнул и ответил витиеватой фразой, выражая восхищение и благодарность за гостеприимство. Дипломат разразился всхлипами, которые означали у человеко-рыб смех, и спросил, есть ли у меня особые пожелания до того, как дипломатическая делегация покинет Солнечную систему.
Я задумался.
— Ваша великожаберность! — заговорил решительно, но вежливо. — Если вас не затруднит… мой корабль.
Громадный аквас недовольно булькнул, подкрепив «слово» хлопком ладони по обширному брюху. Переводчик посмотрел мне в глаза и с нажимом произнёс:
— Наше обращение неофициальное. Любые операции привлекут к дипломатической миссии ненужное внимание. Поймите, нравственные законы нашего народа не одобряют, чтобы кивлас… — переводчик смолк и сжал безгубый рот так, словно пережёвывал неприятные слова.
Тайные махинации, значит. Уж не раба ли из меня делать будут? Нет, все источники ясно передавали смысл диковинного «кивлас»: муж, отец.
Я скорчил рожу «прошу-прошу-умоляю» и трагически, напустив в голос несуществующих слёз, принялся тараторить:
— Это всего лишь мелкая яхта — но там тренажёры, без которых я… моё тело станет дряблым и некрасивым. Мне очень неудобно будет показываться на глаза вам и вашей прекрасной дочери. Это всё, что мне нужно.
Переводчик, помолчав, передал господину мою тираду. Мангос квакнул, «расхохотался» и добродушно побулькал.
— Мы свяжемся с вашим правительством, — ответил переводчик. — Если покупка не противоречит земным законам, мы выполним ваше пожелание. Это всё?
Я поклонился. Аквас выпучил глаза и одобрительно квакнул.
В каюте меня никто не тревожил. Через четыре часа пришло сообщение, что яхта «Сара» — моя ласточка! — доставлена на борт корабля аквасов.
Я лежал на мягкой постели в каюте великолепного межзвёздного лайнера аквасов и слушал, как по стенам журчит вода. Под потолком парила медуза-светильник. Искусственная. Живая давно бы высохла. Я раздумывал над началом новой жизни. Не так худо. Вот только… Покосился на поднос на столике. В прозрачной чаше плотной стаей плавали серебристые мальки. Рядом в высоком стакане поблескивала чёрная жидкость, больше всего напоминающая осьминожьи чернила. Поднос выполз на столик, едва я зашел в каюту — да так и остался стоять. От запаха рыбы мутило, от вида — хотелось блевать.
Раз мне предстоит жить с аквасами, то нужно настоять на разнообразии в меню. Мясо — вот что сейчас мне не помешает. Желудок ответил согласным урчанием. Вздохнув, я вызвал прислугу и со слезами в голосе принялся объяснять некоторые особенности кухни землян и собственные предпочтения.
К концу второй недели полёта я чувствовал себя вымоченной губкой. Пришлось мириться с болью в набухшей от воды коже, постоянным головокружением, тошнотой и несварением.
От вездесущей сырости я прятался в каюте и на яхте. Как и предполагал, после моего заключения «Сару» обыскали сверху донизу. Множество замков и ловушек оказались сорваны, отсеки с контрабандным сырьём пустовали, груз с борта вынесли. Сломали охранную систему. Однако движок и электронику не тронули. Что ж… можно сказать, что под хвост подушку я подложил.
На четырнадцатый день перелёта меня вывели из каюты на обед и знакомство с будущей супругой.
В толще овального стола-аквариума плавали всевозможные водные гады: кальмары, медузы, чёрные пиявки, мелкие рыбы — некоторые похожи на земных, а другие — совершенно незнакомые. Мандос лениво болтал в воде пальцами. Внезапно он стремительно выдернул руку — между когтями трепыхался серебристый малёк. Дипломат причмокнул и отправил добычу в рот.
Огромного труда мне стоило проглотить комок горечи, подступивший к горлу. От ядрёного рыбного запаха аппетит отбило напрочь. Накрытый специально для меня поднос с мясом и овощами остался нетронутым.
Миидет вошла в зал через час. Можно сказать — вплыла. Я залюбовался грациозными движениями юной русалки в лёгком блестящем платье. Волосы — буро-зелёные — струились по плечам. Лицо, как у всех аквасов, круглое, на нём, словно два яблока, выпуклые изумрудные глаза. Две щёлочки вместо носа и аккуратный безгубый рот. Она выглядела миленькой. Для акваса, разумеется.
Когда Миидет заговорила, я заслушался чарующей, словно журчание ручейка в лесу, речью. Все её «буль-буль» казались мне освежающими, прекрасными.
Я так был околдован неземным обликом прекрасной девы, что не сразу заметил акваса-мужчину, вошедшего следом. Он двигался с природной грацией хищника. Широкоплечий, как опытный земной пловец, на голову или две выше меня, с чистой серо-зелёной кожей, короткими тёмными волосами и небольшими — для аквасов — глазами. От него веяло уверенностью и силой. Такой одним видом мог заявить права на территорию и самку.
Мужчина пристроился сбоку от Миидет, и я спросил себя, кем приходится он водной деве. Телохранитель? Возможно. Богатенькая и симпатичная инопланетяночка могла нарваться на плохие приключения. Но для охранника он вел себя слишком смело. Брат? Кузен? Что там бывает у аквасов по степени родства?
Обед прошёл под бульканье дипломата Мандоса и ласковое журчание Миидет. Изредка она бросала в мою сторону заинтересованные взгляды, пару раз долго и внимательно рассматривала. Я почувствовал, что покраснел до корней волос, а со лба, кроме конденсата, побежал липкий горячий пот.
Спутник русалочки уныло таращился на гадов, мельтешащих в толще стола-аквариума. Наши взгляды скрестились, когда Миидет разговорилась с отцом. Небольшие шарики-глаза акваса сузились и словно втянулись внутрь черепа. Щёлки-ноздри раздулись. Мне казалось, что, окажись мы один на один, он разорвал бы меня, как пиявку.
Ревность?
— Церемония завтра, — заговорила со мной Миидет, и я вздрогнул.
Молодой аквас испустил горестный хлюпающий вздох, Миидет «булькнула» в ответ — резко и безжалостно.
Я покидал зал под возмущённое урчание пустого желудка. Промокшую одежду привычно стащил с липкого тела и закинул в утилизатор.
Завтра церемония. Свадьба? Эта мысль звенела в голове, пока струи прохладной воды ласкали тело, разгорячённое после похода по влажному кораблю. Крутилась, будто файл с вечным циклом. Фантазии о супружеском долге волновали так сильно, что я боялся о нём думать.
Как ни страшился я скорого разрешения миссии, а уставший организм отправился в нокаут, стоило принять горизонтальное положение.
Следующий день наполнился волнительным ожиданием. Утром принесли стейк с яблоками и питьевую воду. После сытной трапезы — омовение. Чистый изнутри и снаружи, в торжественных одеждах аквасов (сине-зелёных, летящих, воздушных), я вплыл в зал, словно нелепая медуза.