– Ну… и да и нет, – ответил он, листая странички большим пальцем. – К сожалению, пока еще об аресте речи не идет. Но мы надеемся задержать преступника в самом ближайшем времени. Видите ли, в деле появились новые обстоятельства, представляющиеся нам важными.
Фрэнсис нервно сглотнула:
– О, неужели?
– Да, мы о них не распространялись в интересах следствия, но газетчики неведомым образом пронюхали, а значит, очень скоро это перестанет быть секретом. – Он поднял глаза. – Два предполагаемых свидетеля преступления…
И он пустился рассказывать все, что Фрэнсис уже слышала от миссис Плейфер: про влюбленную парочку, про непонятную возню в проулке… Поначалу она изо всех сил старалась изобразить на лице удивление и тревогу, смешанные в нужном соотношении, но чем дольше инспектор говорил, тем спокойнее она становилась. Если это все, с чем он явился…
– Разумеется, – закончил Кемп, – самой большой загадкой для нас остаются показания мистера Уисмута. Он упорно утверждает, что в последний раз видел мистера Барбера в Блэкфрайарз, в десять вечера. Но…
– Да, – сочувственно кивнула Фрэнсис. – Понимаю, в какое положение это вас ставит.
– И, честно говоря, в его показаниях есть еще один-два момента, вызывающие у нас сомнение.
Фрэнсис немного помолчала, словно только сейчас сообразив, о чем речь.
– Но вы же, надеюсь, не подозреваете, что мистер Уисмут имеет какое-то отношение к убийству?
– Мы рассматриваем все возможные версии.
– Но мистер Уисмут… Нет-нет, он точно ни при чем!
Инспектор пытливо прищурился:
– Вы твердо уверены? Хорошо, приму это к сведению. Впрочем… – Он перелистнул страничку блокнота. – На самом деле сегодня я хотел бы поговорить с вами о мистере и миссис Барбер. Не возражаете, если я буду записывать?
Фрэнсис снова опасливо взглянула на блокнот:
– Да ради бога. А что именно вас интересует?
Он достал карандаш:
– О, самые общие вопросы, касающиеся четы Барберов и их повседневной жизни. Насколько близко вы и ваша матушка их знаете?
Фрэнсис сделала вид, будто задумалась:
– Да не особо близко, я бы сказала.
– Вы с ними много общались?
– У нас совершенно разные привычки. Моя мать иногда болтала с мистером Барбером.
– Она хорошо с ним ладила?
– Да.
– А вы? Вы с мистером Барбером ладили?
– Да, вполне.
– Когда-нибудь общались с ним наедине?
– Нет, ни разу.
– Даже случайно, где-нибудь в доме?
– Ну разумеется, мы сталкивались на лестнице, в холле и прочих местах…
– А с миссис Барбер? Полагаю, с ней вы больше общались?
Фрэнсис кивнула:
– Да, немного больше.
– На разных вечеринках и прочих подобных мероприятиях?
Вопрос застиг Фрэнсис врасплох. Не дождавшись ответа, инспектор продолжил:
– Насколько я понимаю, вы были с миссис Барбер на дне рождения ее сестры в июле – в тот самый вечер, собственно, когда произошло первое нападение на мистера Барбера. Вы не упомянули об этом, мисс Рэй, когда в субботу я расспрашивал вас о событиях того вечера.
Фрэнсис заставила себя говорить очень спокойным тоном:
– Разве? Мне тогда было трудно сосредоточиться.
– Но вечеринка, по общим отзывам, была незабываемой. Я побеседовал с рядом людей, на ней присутствовавших. Все в один голос утверждают, что миссис Барбер… скажем так, наилучшим образом воспользовалась отсутствием мужа. Довольно много выпила, да? Танцевала с разными мужчинами?
Теперь стало окончательно ясно, к чему он клонит и зачем явился.
– Если мне не изменяет память, – хладнокровно ответила Фрэнсис, – миссис Барбер танцевала со своими кузенами.
Инспектор сверился с блокнотом:
– Джеймсом Дейли, Патриком Дейли, Томасом Линчем…
– Боюсь, имен я не знаю.
– Но миссис Барбер танцевала с ними весьма охотно?
– Это была семейная вечеринка. Миссис Барбер со многими там танцевала. И со мной тоже, коли на то пошло.
– Вот как?
Он произнес это с обычным своим бесстрастным видом, который действовал наподобие стекол очков, делая взгляд острее и одновременно непроницаемее.
Секунду спустя Фрэнсис продолжила:
– Я хочу лишь сказать, что в танцах миссис Барбер не было ничего предосудительного.
– А вы не помните, был ли там кто-нибудь – кузен или какой-то другой мужчина, – с кем миссис Барбер держалась особенно дружелюбно?
– Нет, не помню.
– Кто-нибудь, у кого она вызывала особое восхищение? Вы напрягите память, пожалуйста.
Но Фрэнсис уже вспомнила. Вспомнила, как наблюдала за Лилианой, сидя на диване. Как стояла рядом с ней около патефона и пространство между ними упруго сжималось.
Она покачала головой и повторила:
– Нет, не помню.
– Вы были с ней весь вечер? И ушли оттуда вместе? Кто-нибудь сопровождал вас? Вы, случайно, не заметили, не договаривалась ли миссис Барбер перед уходом о чем-нибудь с кем-нибудь из гостей? Я почему спрашиваю – все люди, с которыми я беседовал, единодушно утверждают, что в миссис Барбер чувствовалось что-то необычное. Никто не может объяснить, что именно, но что-то необычное. Насколько я понял, она уделила большое внимание своему наряду, собираясь на вечеринку. Вы это заметили?
– Нет.
– Не могли бы вы описать характер миссис Барбер?
– Характер?
– Что ей нравится, что не нравится – и тому подобное. У меня сложилось впечатление, что она натура романтичная – мечтательная, неудовлетворенная. Мне кажется, все ее родственники и друзья знают, что она была не очень счастлива в браке.
– Ну, то же самое можно сказать про добрую половину английских жен.
Инспектор слабо улыбнулся:
– Да? Нужно будет спросить у моей. Значит, вы тоже знаете, что она была несчастна?
Фрэнсис поколебалась:
– Что вы имеете в виду?
– Вам не удивительно слышать про нее такое?
– Я… я никогда не задумывалась на сей счет.
– Миссис Барбер не делилась с вами своими секретами? В субботу, в полицейском участке, она отчаянно цеплялась за вас, как за близкую подругу.
– Тогда она только что увидела тело своего мужа. И полагаю, цеплялась бы за любого человека, испытывающего к ней сочувствие.
– Никаких необычных посетителей в доме не припомните? Может, странные письма какие приходили? Записки?
– Вы меня уже спрашивали.
– Да, но вы же сами сказали, что тогда не могли толком сосредоточиться. Ничего не всплыло в памяти с тех пор? Возьмем день убийства, например. Вы и ваша мать обе упомянули в своих показаниях, что слышали такой шум, будто миссис Барбер занимается генеральной уборкой: передвигает мебель, вываливает все из шкафов и комодов. Мне вот какая мысль не дает покоя, мисс Рэй. Не странно ли, что миссис Барбер вдруг затеяла столь трудоемкое дело – в тогдашнем-то своем положении, о котором нам теперь известно. А не могла ли она… ну, просто собирать вещи – одежду и прочее – для какого-то путешествия?
Фрэнсис тупо уставилась на него:
– Путешествия?
– Для поспешного отъезда? Побега?
Она опешила:
– Нет! Нет, конечно же!
– Вы, похоже, совершенно уверены.
– Да, абсолютно.
– А вам известно, что жизнь мистера Барбера была застрахована и единственным выгодоприобретателем является миссис Барбер?
Вопрос был точно проволока, туго натянутая на уровне щиколоток: Фрэнсис запнулась об него и с размаху упала. Жизнь Леонарда застрахована? Ничего подобного ей и в голову не приходило. Она лихорадочно попыталась обдумать все вытекающие отсюда последствия. Но сейчас, под пронзительным взглядом инспектора, вообще перестала соображать что-либо. Фрэнсис облизала сухие губы:
– Нет, я этого не знала.
Он кивнул:
– Сержант Хит нашел страховой документ, когда разбирался в бумагах мистера Барбера. В «Перле» подтвердили его подлинность. Полис был оформлен сразу после бракосочетания и продлен в июле сего года – буквально через несколько дней после той самой вечеринки. Жизнь мистера Барбера застрахована на пятьсот фунтов.
Пятьсот фунтов! Сумма попросту ошеломила Фрэнсис. После долгого неловкого молчания она с усилием произнесла:
– Ну, мистер Барбер работал в страховании и хорошо знал свое дело.
– Да, не спорю.
– Мне кажется, вы готовы ухватиться за любое обстоятельство, для вас удобное, чтобы вывести из него самые дикие умозаключения…
Стоп! Она не должна терять самообладания, как вчера! С минуту инспектор выжидательно смотрел на нее, а потом, поняв, что продолжения не последует, закрыл блокнот и сказал успокоительным тоном:
– В общем-то, вы правы. Говорю же, я обязан рассмотреть все возможные версии; не сделать этого было бы несправедливо по отношению к убитому. Надеюсь, вы будете держать в уме мои вопросы? И сразу дадите мне знать, если вдруг что-нибудь припомните? Все это неприятно, понимаю, – особенно для таких добропорядочных дам, как вы и ваша матушка. Но к сожалению, даже самые добропорядочные люди иногда оказываются втянутыми в пренеприятные истории. – Он встал. – И да… вы меня очень обяжете, если не станете рассказывать о нашем разговоре миссис Барбер. Полагаю, вы с ней общаетесь?
Что это, очередной вопрос с подвохом?
– Я ни разу не виделась с миссис Барбер после дознания, – ответила Фрэнсис, поднимаясь на ноги.
– Да? Я собираюсь зайти к ней сегодня. Хочу сообщить, среди всего прочего, что мы получили ответ из полицейской лаборатории. Мы не ошибались насчет волос, обнаруженных на пальто мистера Барбера. Несколько из них, несомненно, принадлежат миссис Барбер. Несколько… – Он ненадолго умолк, убирая блокнот обратно в карман и не сводя глаз с Фрэнсис. – Несколько по всем признакам совпадают с вашими. Один определенно с головы мистера Уисмута. А остальные неизвестно чьи. Возможно, они вообще ничего нам не дадут, но… никогда ведь не знаешь наперед. Не исключено, что они еще пригодятся впоследствии.
Теперь инспектор держался почти дружелюбно. Он застегнул пальто, обронив замечание по поводу погоды, не по сезону холодной. Фрэнсис вышла с ним в холл, и при виде своих грязных следов на почти уже высохшем полу он снова сделал извиняющееся лицо: