После вышеупомянутого происшествия я продолжал встречаться с миссис Кинг, но уже значительно реже, чем раньше. Однако мистер Барбер по-прежнему встречался с мисс Грей один-два раза в неделю. Мне известно о нескольких случаях, когда он говорил своей жене, что условился провести вечер со мной, хотя на самом деле встречался с мисс Грей. Также мне доподлинно известно, что они двое состояли в интимных отношениях. Под „интимными отношениями“ я подразумеваю физическую близость, обычно имеющую место между мужем и женой. Я точно это знаю, поскольку иногда мистер Барбер встречался наедине с мисс Грей в моих комнатах на Таллс-Хилл, где оставлял после себя специфические следы. Я испытывал беспокойство за мистера Барбера, памятуя о предостережении мистера Уорда. Я всегда считал мистера Уорда опасным человеком».
Инспектор снова отпил воды из стакана, снова откашлялся, перевернул страницу и стал читать дальше тяжеловесный казенный текст:
– «Пятница, пятнадцатого сентября сего года, была одним из тех дней, вечер которого мистер Барбер договорился провести в обществе мисс Грей, предварительно уведомив миссис Барбер, что после службы встретится со мной. Сам я мистера Барбера в указанный вечер вообще не видел, а провел время с миссис Кинг в кинематографе „Эмпресс“, в Ислингтоне. На следующий день мне домой нанес визит полицейский сержант Хит, который сообщил мне о смерти мистера Барбера и спросил, где я находился накануне вечером. Я сразу заподозрил, что мистер Барбер был убит мистером Уордом. Я не сообщил полиции о своих подозрениях, поскольку боялся, что тогда станет известно о моих отношениях с миссис Кинг и что о них узнает ее муж. Кроме того, я боялся неблагоприятных последствий, которые будет иметь огласка данного факта для моей невесты мисс Никсон, для жены мистера Барбера и для мисс Грей. Я сознательно дал полиции ложные показания, в которых заявил, что мы с мистером Барбером провели вечер вместе, посещая различные питейные заведения в Сити, и что я расстался с ним на трамвайной остановке Блэкфрайарз в десять часов. В последующие дни мне не однажды представлялась возможность отозвать свои показания, но я этого не сделал, о чем сейчас глубоко сожалею».
Инспектор опять умолк, перелистывая подшитые в папку документы. В помещении слышался лишь гул приглушенных голосов и яростный скрип перьев по бумаге, пока судебный протоколист делал свои записи, а газетные репортеры – свои.
Фрэнсис уставилась перед собой невидящим взглядом, пытаясь вплести растрепанные нити рассказа Чарли в свои собственные воспоминания о последних нескольких месяцах. Она подумала обо всех летних вечерах, когда Леонард допоздна задерживался на работе. Вспомнила, как порой он возвращался, демонстративно зевая, всем своим видом изображая усталость, а порой являлся домой, весело насвистывая, и взбегал по лестнице пружинистым шагом. Каждый раз, когда они с Лилианой испуганно отскакивали друг от друга, услышав скрежет ключа в замке, Леонард, вероятно, возвращался со свидания с любовницей и от поцелуев с ней переходил к… Фрэнсис опустила голову и прижала ладонь к губам, впервые ясно увидев пеструю цепь обманов и измен, о существовании которой она не подозревала, – цепь, в середине которой находился Леонард, на одном конце – сама Фрэнсис, а на другом… кто же на другом? Да вот этот парень, сидящий сейчас на скамье подсудимых! Этот парень, со своей натужной развязностью, со своей глупой ухмылкой, со своими кривыми скученными зубами, как у какого-нибудь карикатурного диккенсовского персонажа. Она посмотрела через зал на профиль Лилианы и на миг, буквально на миг, почувствовала прилив негодования столь сильного, что иначе чем гневом и не назвать. «Да как ты могла? – захотелось ей крикнуть. – Как ты могла втянуть меня во все это? Как ты могла притащить меня сюда, в это ужасное помещение, полное мерзких людей и отвратительных откровений?»
Тут инспектор снова заговорил, и Фрэнсис с усилием переключила внимание на него. Он перешел к очередному протоколу – показаниям девушки, Билли Грей, в целом подтверждающим показания Чарли. Да, она часто встречалась с мистером Барбером летом; и да, ее друг Спенсер Уорд неоднократно возражал против их общения. Один раз у них из-за этого «вышла большая ссора», в ходе которой он выбил ей зуб. Ночью первого июля, после инцидента в клубе «Хани-Би», мистер Уорд пришел к ней домой в половине первого пополуночи и показал синяки на костяшках, полученные, по его словам, когда он «расквасил рожу мистеру Барберу». Где он находился в ночь убийства мистера Барбера, она не знает. Сама она собиралась провести весь тот вечер с мистером Барбером, но вдруг «почувствовала недомогание»: она выпила с мистером Барбером чаю в закусочной «Корнер-Хаус» на Тотнем-Корт-роуд, но была вынуждена расстаться с ним в половине восьмого. О смерти мистера Барбера она узнала только в воскресенье, из газет, и была чрезвычайно потрясена и расстроена. Она незамедлительно разыскала Спенсера Уорда и прямо спросила, не причастен ли он к случившемуся. Ей показалось, что новость об убийстве его не удивила. Он сказал, что мистер Барбер давно нарывался на неприятности.
При этих словах отец и брат Леонарда яростно прошипели что-то, а парень опять осклабился. Он по-прежнему держал руки в карманах, по-прежнему безостановочно жевал жвачку и упорно смотрел в пол, трогая носком туфли защепину на половице.
Однако он поднял голову, когда инспектор начал зачитывать следующие протоколы: показания мужчин и молодых парней из Бермондси, друзей Уорда, а возможно, и врагов – во всяком случае, все четверо или пятеро этих свидетелей заявили, что Уорд во всеуслышание хвастался, что в июле избил ухажера своей невесты, и грозился в следующий раз «сотворить с ним чего-нибудь похуже». Никто из них не знал, где он находился в ночь убийства Леонарда, но все подтвердили, что он всегда носил с собой утяжеленную дубинку.
Здесь инспектор отвел глаза от своих бумаг и попросил одного из полицейских подать орудие, изъятое у обвиняемого при задержании. Ему вручили коричневый бумажный пакет, из которого он извлек короткую кожаную дубинку с увесистым набалдашником и узкой рукоятью. Судья и судебные работники воззрились на ужасный предмет с полным спокойствием, но соседка Фрэнсис возбужденно вытянула шею, пытаясь рассмотреть получше, репортеры перестали строчить и вскинули зоркие взгляды, даже обвиняемый наконец проявил должный интерес к происходящему, когда инспектор, всецело завладевший вниманием публики, поднял дубинку повыше, а затем с громким стуком опустил на край свидетельской трибуны. Головка дубинки, пояснил он, заполнена дробью. На ней обнаружены бурые пятна, похожие на засохшую кровь. Соскобы в настоящее время исследуются в криминалистической лаборатории департамента внутренних дел.
Кемп засунул дубинку обратно в пакет и вернул полицейскому. Фрэнсис увидела, как отец Леонарда роется в кармане, достает носовой платок и прячет в него лицо.
После всего этого оглашение последнего протокола – показаний самого Спенсера Уорда – казалось простой формальностью. А ведь это единственные показания, точно не содержащие лжи, подумала Фрэнсис; единственный документ, к которому всем присутствующим следует отнестись с предельной серьезностью. Однако демонстрация дубинки отвлекла внимание публики. Люди позади Фрэнсис оживленно переговаривались в полный голос. Она обернулась и сердито посмотрела на них; они спокойно выдержали ее взгляд и продолжали разговаривать между собой. Даже тон инспектора теперь стал небрежным и безразличным. Да, подсудимый Спенсер Уорд признался в нападении на Леонарда Барбера, совершенном первого июля. Возможно, он действительно пригрозил проломить ему голову – он не помнит. Но он категорически отвергает другое обвинение. Дубинку он приобрел, чтобы убивать крыс и тараканов в здании, где живет. Он носил ее с собой для самообороны и никогда не применял в драке. И уж точно не применял ее против мистера Барбера пятнадцатого сентября. Он хорошо помнит тот день, потому что тогда у него сильно болела голова. Он находился дома со своей матерью и рано лег спать.
Невероятно, но на этом все и закончилось. Допроса свидетелей со стороны защиты не последовало. Инспектор закрыл свою папку. Судебный протоколист и репортеры еще с минуту писали. Затем судья повернулся к Спенсеру и сообщил, что, поскольку в настоящее время у него нет адвоката, он имеет право самолично допросить инспектора Кемпа. Желает ли он воспользоваться таким своим правом?
Парень не сразу сообразил, что обращаются к нему. Он тупо уставился на судью, который нетерпеливо заговорил снова:
– Вы обвиняетесь в особо тяжком преступлении, мистер Уорд. У вас есть что сказать суду в опровержение предъявленного вам обвинения?
Увидев, что глаза всех присутствующих устремлены на него, парень снова глупо заухмылялся.
– Ага, – сказал он. – Я этого типа не убивал. Но я бы с удовольствием пожал руку молодчаге, который это сделал.
Его приятели в зале громко расхохотались. Отец, дядя и брат Леонарда опять яростно зашипели. У Фрэнсис оборвалось сердце.
Судья, нимало не впечатленный, перевел взгляд обратно на инспектора Кемпа:
– Что ж, по совокупности представленных доказательств я нахожу основание для того, чтобы оставить подозреваемого под стражей на неделю. Насколько я понимаю, к концу указанного срока вы уже получите результаты лабораторного исследования? А мистеру Уорду к тому времени, полагаю, предоставят адвоката. Пока же вы можете препроводить задержанного в Брикстонскую тюрьму. Мистер Уэллс…
Он подозвал одного из судебных служащих. Сержант Хит повел парня прочь. Люди вставали и двигались к дверям; другие люди, шаркая, входили в зал и занимали освободившиеся места.
– Поторопитесь, пожалуйста! – кричал пристав, подгоняя народ жестами. В конце концов, он должен был следить за тем, чтобы день в полицейском суде шел своим чередом.
Фрэнсис поднялась со скамьи и стала пробираться к выходу в несколько оглушенном состоянии. Она ожидала, что ситуация прояснится, что дело так или иначе разрешится, к лучшему или худшему, – но все осталось по-прежнему. Она достигла дверей в вестибюль одновременно с Лилианой и ее родственниками, которые на сей раз охотно позволили Фрэнсис присоединиться к ним. Они вышли в вестибюль единой группой.