.
По последним подсчетам, в США в некоммерческих организациях работает около 12,3 миллиона человек, что составляет более 10 % от общего числа людей, занятых в частном секторе. В Великобритании в благотворительном секторе трудится более 800 тысяч человек. Это огромная масса людей. Некоторые из них получили хорошее образование и имеют дипломы «менеджеров некоммерческих организаций» или схожих специальностей, но большинство не столь привилегированны и оказались в НКО потому, что просто хотели помогать людям. Многие из них работают в таких же условиях, как и Эшли Бринк. «Условия труда работников некоммерческих организаций (идет ли речь о непосредственной помощи нуждающимся, организационной работе, здравоохранении или образовании) отражают отношение к их труду, – пишет чикагский активист Рэмзин Кэнон в статье для журнала Jacobin. – Если в условиях высокой текучки кадров сотрудников НКО эксплуатируют и перегружают обязанностями, это свидетельствует о том, что общество не ценит их работу». Неудивительно, что работники НКО начинают объединяться в профсоюзы, чтобы защитить свои права и улучшить условия труда[374].
Но когда они начинают создавать профсоюзы, то сталкиваются с проблемами, порожденными противоречиями некоммерческого сектора. Начальники, проповедующие равенство и преданность своему делу, неожиданно оказываются ярыми противниками профсоюзов. Нью-йоркская организация StoryCorps, вдохновленная деятельностью трудового активиста и журналиста Стадса Теркела, была готова до последней капли крови биться против профсоюза своих работников. Основатель и президент организации Дейв Айсэй – автор книги «Призвания: цель и страсть работы» («Callings: The Purpose and Passion of Work») – разослал сотрудникам электронное письмо, в котором утверждал, что профсоюз StoryCorps «возводит стены, сеет раздор, создает более формализованную рабочую обстановку и способствует формированию все более враждебной корпоративной культуры». Профсоюз устроил пикеты рядом с тем местом, где проводилось ежегодное краудфандинговое мероприятие StoryCorps. В результате более чем двухлетней борьбы с руководством компании активистам удалось победить на профсоюзных выборах и заключить первый контракт с работодателями. «Мы думали, что раз StoryCorps такие прогрессивные, они поймут наше желание работать в соответствии с теми же принципами, которые мы продвигаем как организация», – рассказывает работник StoryCorps Джастин Уильямс[375].
В этом отношении пример StoryCorps далеко не уникален. В результате аналогичного конфликта в Национальном центре равенства трансгендерных людей были уволены большинство его сотрудников. Они подали заявление о недобросовестном поведении работодателя в Национальный совет по трудовым отношениям (NLRB): сотрудников центра фактически вынудили уйти после того, как они объявили о намерении вступить в Профсоюз работников некоммерческого сектора (NPEU). «Ирония здесь заключается в том, что более чем в половине штатов для трансгендерных работников единственный способ надежно защитить свои трудовые права – это создать профсоюз и заключить с работодателем договор, запрещающий дискриминацию по гендерному признаку», – отмечает NPEU. Работники Южного юридического центра по борьбе с бедностью (Southern Poverty Law Center) также добивались создания профсоюза и встретили сопротивление со стороны начальства. Руководство центра наняло представлять свои интересы юридическую фирму, специализирующуюся на борьбе с профсоюзами. Их жесткие действия вызвали волну критики, которая обострилась после ухода со своего поста сооснователя и президента организации в связи с обвинениями в сексуальных домогательствах, расовой дискриминации и ущемлении прав сотрудников. Тем временем NPEU активно развивается: за последний год число входящих в него некоммерческих организаций выросло более чем в два раза. Более того, это далеко не единственный профсоюз, представляющий интересы работников НКО. Независимый рабочий союз Великобритании (IWGB) в начале 2020 года создал отделение для сотрудников благотворительных организаций, пообещав уделять внимание не только условиям труда, но и политической составляющей деятельности НКО[376].
Когда в 2020 году разразилась пандемия коронавируса, НКО оказались в еще более тяжелом положении. Одновременно выросло число людей, нуждающихся в помощи, и тех, кто хотел заниматься общественной работой, но из-за начавшейся рецессии финансирование некоммерческого сектора стало сокращаться. По словам президентки NPEU Кайлы Бладо, из-за пандемии «мы не понимаем, какими будут условия труда, когда/если мы вернемся к нормальной жизни, и не можем быть уверенными в том, что менеджеры не начнут сокращать штаты». Работники НКО, многие из которых и до начала пандемии стремились к созданию профсоюзов, получили теперь дополнительную мотивацию, ведь наличие профсоюза дает им возможность влиять на свое будущее.
«Профсоюз работников некоммерческих организаций объявил, что за 16 дней в середине апреля семь новых подразделений обратились к руководству с просьбой о признании», – рассказывает Бладо. На момент написания этой книги NPEU ведет переговоры «с сотнями сотрудников других некоммерческих организаций, находящихся на ранних этапах создания профсоюзов». Как отмечает Бладо, многие члены NPEU имеют большие долги по студенческим кредитам. Они окончили свои учебные заведения в период рецессии и оказались в трудной ситуации из-за отсутствия медицинской страховки и сложностей с поиском жилья[377].
Пандемия, как отмечается в заявлении благотворительного отделения IWGB, «одновременно подчеркнула и усугубила существующие проблемы и неравенство в благотворительном секторе». В частности, как пишут представители профсоюза, с резким сокращением финансирования столкнулись организации, возглавляемые чернокожими и другими небелыми людьми. Руководители некоторых НКО воспользовались государственной программой перевода сотрудников в неоплачиваемый отпуск: «Мы получаем сообщения о том, что работодатели оказывают давление на сотрудников, находящихся в неоплачиваемых отпусках, и требуют, чтобы те „добровольно“ вышли на работу. Однако это требование нарушает условия государственной программы. Кроме того, чтобы заставить сотрудников выйти на работу, руководители используют прописанное в законе исключение, связанное с „обучением“ персонала»[378].
Если перефразировать заявление Рэмзина Кэнона и использовать формулировку Чикагского профсоюза учителей, можно сказать, что условия труда сотрудников некоммерческих организаций – это те условия, в которых получают помощь их клиенты. Сотрудники НКО перерабатывают и выгорают не только из-за преданности своему делу, но и из-за того, что их эксплуатируют. Существующая система позволяет богатым филантропам пользоваться налоговыми выгодами от благотворительности, сохраняя при этом контроль над своими капиталами. Но НКО настолько глубоко встроены в капиталистическую систему, что даже участники низовых краудфандинговых кампаний (среди них сотни тысяч людей, пожертвовавших деньги на нужды организации Planned Parenthood после избрания Дональда Трампа в 2016 году) иногда ведут себя вполне потребительски. Когда выяснилось, что Миннесотский фонд свободы не потратил все те 30 миллионов долларов, которые были пожертвованы ему после протестов в Миннесоте, в социальных сетях разразился скандал. Богатые филантропы приучили нас требовать незамедлительных результатов[379].
Подобный подход, который исповедуют как богатые филантропы, так и возмущенные пользователи твиттера, мешает менять общество к лучшему: за несколько недель невозможно не только решить проблему расизма, но и внести залог за всех задержанных. Модель низового краудфандинга потенциально может сделать положение НКО более устойчивым: они будут отвечать перед обществом, а не перед богачами, контролирующими столь значительную часть земного шара. Возможно, это позволит НКО выйти из застоя, в котором они оказались из-за того, что им приходится сглаживать противоречия капиталистической системы, находящейся в постоянном кризисе. В таком случае они могут изменить расклад сил в обществе. Как пишет Рут Уилсон Гилмор, «цель [НКО] – добиться политических изменений, а не думать лишь о своем благополучии»[380].
Мать Эшли Бринк и другие члены ее семьи состояли в профсоюзах. Поэтому, когда коллега по клинике Planned Parenthood спросила ее, хочет ли она вступить в профсоюз, Эшли сразу же согласилась. «Что плохого в профсоюзах? Они ведь помогают работникам», – говорит она.
Эшли смущало снижение зарплаты, на которое она пошла ради этой работы, но настоящим катализатором профсоюзного движения стало появившееся в мае 2017 года известие о том, что PPRM собирается закрыть несколько клиник (в том числе единственный медицинский центр в Вайоминге). Как объяснили сотрудникам, решение было продиктовано финансовыми соображениями: выплат от страховых компаний и по программе Medicaid не хватало, чтобы компенсировать расходы. Для Бринк, которая работала во всех клиниках, подлежавших закрытию, и была знакома с их персоналом, эта новость стала потрясением: «Никто из сотрудников медицинских центров не принимал участие в принятии решения. С нами не посоветовались, нас не спросили, нас просто поставили перед фактом».
Но именно сотрудникам медицинских центров приходилось отвечать на вопросы встревоженных пациентов, не понимавших, куда им теперь обращаться за помощью. «Некоторые мои пациенты плакали в палатах. Они говорили: „Мы не знаем, куда нам идти. Мы не можем позволить себе страховку. Ваша клиника – единственный доступный для нас вариант“», – рассказывает Эшли. Этот опыт заставил сотрудников серьезно подойти к созданию профсоюза. К тому моменту они уже некоторое время поддерживали контакты с отделением Международного союза работников сферы обслуживания (SEIU) – Local 105, и он помог сотрудникам PPRM подготовиться к запуску профсоюза. Сесиль Ричардс, в тот момент занимавшая пост президента национальной организации Planned Parenthood, в молодости была членом SEIU. Сотрудники медицинского центра любили вспоминать этот факт, когда записывали коллег в профсоюз. Но активно развивавшемуся профсоюзу предстояло вести переговоры не с Ричардс, а с руководством регионального филиала. Руководство наняло