Наконец, Planned Parenthood и Международный союз работников сферы обслуживания пришли к соглашению, и организация прекратила борьбу с профсоюзом. Сотрудники десяти остальных медицинских центров PPRM получили возможность проголосовать по вопросу вступления в профсоюз. Вне зависимости от их решения четырнадцать медицинских центров, подписавших первоначальный договор, создали профсоюз. «Мне кажется, решение было принято в августе, – говорит Бринк. – Я ушла в сентябре. Сказала себе: „Круто, теперь у нас профсоюз! Но я больше не могу здесь работать“». Бринк стало некомфортно на работе из-за комментариев, которые люди отпускали в ее адрес: ей говорили, что она не заслуживает даже минимальной зарплаты, что она «слишком прогрессивна» для PPRM и что ей нужно «смотреть на ситуацию шире». Бринк подумала, что ей не светит повышение на работе из-за того, что она открыто высказывалась за создание профсоюза. «Моя преданность пациенткам, готовность защищать их репродуктивное здоровье и права была поставлена под сомнение, – говорит она. – Но я занимаюсь этим, потому что хочу помочь им. Я занимаюсь этим, потому что мы можем и должны изменить мир к лучшему»[387].
Профсоюз подписал контракт в 2019 году. Десять клиник в Неваде и Нью-Мексико также проголосовали за вступление в профсоюз. Бринк перешла на менеджерскую позицию в другую клинику репродуктивного здоровья. Однако на новой работе она столкнулась с некоторыми старыми проблемами. «Так обстоят дела во всех организациях, занимающихся охраной репродуктивного здоровья и репродуктивных прав», – говорит Бринк. По ее мнению, тот факт, что сейчас эта проблема вышла на поверхность, во многом связан со сменой поколений. В организации приходят молодые люди со студенческими долгами, находящиеся в очень нестабильном экономическом положении, которые приносят с собой другой набор политических ценностей. «Многие из нас занялись этой работой, потому что столкнулись с несправедливостью и решили изменить ситуацию. Но, придя в организацию, мы поняли, что нас, по сути, обманули, – говорит Бринк. – Репродуктивная справедливость неотделима от экономической. Невозможно отстаивать идеи репродуктивной справедливости и феминизма и при этом нарушать трудовые права»[388].
После ухода Бринк сотрудники Planned Parenthood продолжили вести профсоюзную деятельность в филиалах организации по всей стране. Особую актуальность она приобрела в 2020 году на фоне движения Black Lives Matter и пандемии коронавируса. В апреле 2020 года были уволены около двадцати сотрудников клиники Planned Parenthood в Техасе. Они подозревают, что увольнение стало местью за их профсоюзную деятельность: работники заявляли об отсутствии средств индивидуальной защиты и отказе руководства предоставлять оплачиваемые больничные. «Существует огромный разрыв между теми, кто занимается административными вопросами, и теми, кто выполняет работу на местах», – рассказала репортерам Элла Нонни, одна из сотрудниц организации. В разгар протестов Black Lives Matter сотрудники клиники Planned Parenthood в Нью-Йорке заставили покинуть свой пост генеральную директорку местного филиала Лору Маккуэйд, рассказав о «систематических проявлениях расизма, неравенстве в оплате труда и отсутствии возможностей карьерного роста для чернокожих сотрудников». Они также сообщили, что Маккуэйд продолжала получать шестизначную зарплату, когда весь персонал клиники находился в неоплачиваемом отпуске. Сотрудники филиала Planned Parenthood в Нью-Йорке предложили альтернативную модель организации, близкую идеям Бринк: «Мы… видим Planned Parenthood организацией, где все сотрудники, в особенности небелые, пользуются уважением за свой профессиональный опыт и участвуют в принятии решений»[389].
Бринк ушла из сферы репродуктивного здравоохранения, но надеется вернуться после окончания аспирантуры. Несмотря на все потрясения, ее душа лежит к этому делу. Однако Бринк не до конца уверена, что снова сможет работать в НКО: «Мне говорят: „Но вы же занимаетесь этим не ради денег, а ради идеи…“ В такие моменты я думаю: „И что? Разве одно мешает другому?“»
Часть 2Получай удовольствие!
Глава 6«Моя студия – весь мир»: сфера искусства
Лучи закатного солнца пробиваются сквозь окна печатной мастерской Кроуфордского колледжа искусства и дизайна в Корке, Ирландия. Кейт О’Ши заливает огромную трафаретную печатную форму ярко-зеленой краской. Она живет в арт-резиденции на территории колледжа: учебное заведение не платит художникам стипендии, зато дает неплохие возможности для творчества через доступ к инфраструктуре. О’Ши наклоняется над печатным станком, продолжая лить ослепительно зеленую краску на темно-фиолетовый трафарет: слова на нем расплываются, меняют очертания. Зеленый и фиолетовый смешиваются, получившаяся масса напоминает поблекшую радугу – как и волосы О’Ши. Закончив, она поднимает трафарет, чтобы взглянуть, как легли новые цвета.
В качестве основы О’Ши использует свою старую работу, нанося слой свежей краски прямо поверх прежнего текста. Она часто использует такую технику: игра с узорами, цветами и словами помогает создать новое произведение. Старая работа, теперь залитая зеленым, была сделана для выставки, которую О’Ши вместе со своей единомышленницей Евой Олни устроили в здании заброшенного банка в Корке. «Суть моего метода в том, чтобы слоями накладывать друг на друга идеи, практики, теории, – объясняет О’Ши. – В процессе печати я переосмысляю прежние работы, каждая выставка вырастает из предыдущей, новое печатается поверх старого. И все это – часть одного большого проекта».
Создавая свои произведения, О’Ши использует различные техники печатной графики, в том числе монопринт и трафареты. Сегодня она уже печатала поверх старой работы из картона и газет, на мятой бумаге и на белоснежно новых листах – ей нужно попробовать всё и сравнить, что получается. Пока мы находились в мастерской, туда зашел другой художник, сделал несколько принтов, ушел. С печатным прессом О’Ши помогает работник мастерской. «Создавать скульптуры и писать картины можно в одиночку, но с печатной графикой так не выйдет», – замечает она. Когда моя собеседница не в Кроуфордском колледже, она обычно работает в общественном арт-пространстве Cork Printmakers, где хранятся некоторые ее работы; там она постоянно ищет, что бы еще повторно использовать для печати. «Печатные студии есть в каждом городе, – говорит она. – В Лимерике, Нью-Йорке, Филадельфии, везде». Недавно О’Ши побывала в США и по семь часов ездила из Гамильтона, штат Нью-Йорк, где она остановилась, в Питтсбург, штат Пенсильвания, потому что в Питтсбурге нашлась подходящая печатная мастерская. «За это я обожаю печатное дело – у нас сложилось целое сообщество единомышленников», – объясняет моя собеседница.
Искусство для О’Ши всегда в первую очередь было способом общения с людьми. Но поначалу она училась на архитектора. «Я думала, что не могу быть художницей, ведь люди считают, что это ненастоящая работа», – смеется О’Ши. Профессия архитектора казалась ей подходящим вариантом, ведь архитектура – творческое занятие, которым можно зарабатывать себе на жизнь. Но, язвительно замечает моя собеседница, «мне повезло: у меня началась страшная депрессия, и я ушла. Не будь у меня депрессии, я не решилась бы бросить архитектуру, потому что очень упрямая. Продолжала бы учиться». По словам О’Ши, депрессия заставила ее переосмыслить свою жизнь. Чтобы прийти в себя, она вернулась в город Керри, где выросла. «Постепенно я начала готовить. Единственное, что я могла делать в то время, – готовить, по одному блюду каждый день», – рассказывает О’Ши. Занятия кулинарией натолкнули ее на мысль открыть маленькое кафе в старом коттедже на участке отца. Заведение дало О’Ши возможность зарабатывать, и это способствовало выздоровлению.
После истории с кафе О’Ши поняла, что ей нужно найти способ получать деньги, занимаясь искусством. Как ни странно, экономический кризис пошел ей только на пользу: «Мне кажется, сейчас легче решиться начать заниматься искусством. Большинство моих знакомых работают на разных временных работах, пытаясь найти возможность заниматься тем, что им нравится. Всем приходится вертеться». В такой ситуации самой О’Ши, которая решила стать художницей, приходилось лишь немногим хуже, чем ее талантливым знакомым, вынужденным браться за самую хреновую работу, просто чтобы свести концы с концами.
Быть художником в Ирландии вообще не так уж и плохо. В отличие от США, где художественное образование обойдется вам в сотни тысяч долларов, в Ирландии есть возможность учиться бесплатно, чем и воспользовалась О’Ши: «Если бы образование стоило таких денег, каких оно стоит в Америке, я бы ни за что не стала учиться на художника». Несмотря на то что в Ирландии в сфере искусства циркулирует меньше денег, чем в некоторых других европейских странах, ирландские художники могут рассчитывать на гранты, и это иногда помогает О’Ши и ее коллегам держаться на плаву. Наконец, в Ирландии существуют инструменты соцзащиты населения, хотя и в нынешнем урезанном виде, и если придется совсем туго, О’Ши сможет ухватиться за эту соломинку.
Свое кафе девушка превратила в площадку, где могли собираться местные жители, а в дальнейшем использовала этот опыт в творчестве и организаторской работе. «Я подумала, что еда может стать основой для общественного проекта», – рассказывает она. О’Ши вернулась в колледж на одногодичный курс, все еще не уверенная в том, что сможет стать художницей, однако за тот год убедилась, что не только cможет, но и должна: в колледже О’Ши открыла для себя графическую печать. Это занятие показалось ей похожим на работу в кафе: и там и там она, по сути, имела дело с контролем над средствами производства. Она делала принты, печатала небольшие политические зины, даже опубликовала книгу, соединив два направления своей деятельности: активизм и искусство. Наконец, О’Ши получила степень магистра, написав работу о печатном деле как пространстве солидарности. Ее исследование охватывало множество сюжетов: от Парижской коммуны до радикальных печатных мастерских 1960-х годов и соврем