Однако слежка за сотрудниками распространена в технологической сфере не меньше, чем в других областях, что обнаружил еще в 1990-е годы Эндрю Росс. Нет ничего удивительного в том, что Facebook и другие компании, зарабатывающие деньги на сборе данных пользователей, хотят присматривать за своими сотрудниками, или что убыточная компания WeWork, сдававшая в аренду рабочие пространства, но при этом презентовавшая себя инвесторам как невероятно технологичный бизнес, собрала огромные массивы данных о людях, которые работали и жили в ее зданиях. WeWork называла себя компанией, «создающей мир, где люди работают, чтобы жить, а не существовать». Она продавала образ технологичного офиса мечты множеству фрилансеров, обособленно существующих в рамках неолиберальной экономики. Но чем больше времени они проводили в арендованных у WeWork офисах, тем больше информации о них получала компания. Капсулы для сна, редкие сорта виски, стейки на ужин, разнообразные игрушки и развлечения – все эти ухищрения нужны для того, чтобы запереть человека на рабочем месте, подобно тому как социальные сети увлекают и не отпускают своих пользователей. Нам предлагают бесплатные бонусы, от которых мы потом не можем отказаться[592].
Иначе говоря, компания предоставляет сотруднику все, что ему (именно ЕМУ) необходимо, чтобы он мог сосредоточиться исключительно на работе. В этом отношении компания играет роль скорее жены, нежели матери. Facebook и другие подобные компании, нанимая на работу мальчишек-королей, фактически опекают их в период между юностью и взрослой жизнью, выступая своего рода промежуточным звеном между матерью и женой. Как рассказал мне разработчик видеоигр Карн Бьянко, когда работники чуть постарше начинают задумываться о создании семьи, им приходится дистанцироваться от компании, пытающейся заменить им весь мир.
Сейчас к программистам относятся как к незаменимым сотрудникам и им предоставляются различные привилегии. Однако руководители технологических компаний делают ставку на то, что так будет продолжаться недолго. Они создают многочисленные учебные лагеря для будущих программистов не из альтруистического желания помочь детям из рабочего класса получить востребованную профессию (это касается и тех, кто обучает программированию девочек, утверждая, что таким образом борется с укоренившимся в индустрии сексизмом), а для того, чтобы снизить стоимость рабочей силы. В таком случае программирование перестанет быть престижной отраслью, где трудятся волшебники и мальчишки-короли, и станет, как пишет Клайв Томпсон в журнале Wired, «новым местом концентрации синих воротничков». Организаторы некоторых учебных лагерей занимаются откровенным мошенничеством. В описании одного из них сказано, что участники учатся бесплатно, но взамен должны в течение двух лет после трудоустройства перечислять всю зарплату организаторам. Так или иначе, благодаря подобным лагерям число людей, осваивающих работу программиста, становится все больше, а вознаграждение за нее – все меньше[593].
Марк Цукерберг также разработал план, позволяющий привлечь в компанию большое число иностранных работников по краткосрочным контрактам. Он создал некоммерческую организацию FWD.us, чтобы лоббировать реформу миграционного законодательства. В период президентства Трампа такая затея могла показаться прогрессивной, но в действительности Цукерберг стремится лишь к тому, чтобы увеличить число квалифицированных работников, приезжающих в США по визе H1-B. Такой тип визы привязывает сотрудника к рабочему месту: если он решит уволиться или будет уволен, ему придется покинуть страну. Идеальный вариант для работодателя. Кроме того, таким сотрудникам можно платить меньше, чем гражданам США[594].
Получается, что у программистов гораздо больше общего с рабочими промышленных предприятий середины прошлого века, чем они привыкли думать. Кремниевая долина преподносит себя как модель «новой экономики», но местные компании по-прежнему зависят от продукции, которая производится на предприятиях в других частях страны и света. В отличие от программистов, работников таких предприятий тяжело купить бонусами и привилегиями. Илон Маск предложил недовольным работникам автомобильного завода Tesla во Фримонте, штат Калифорния, автоматы с бесплатным замороженным йогуртом и билеты на американские горки. Но рабочие жаловались на травмы, полученные ими на производстве из-за высоких темпов работы. Им не нужен был замороженный йогурт – они хотели создать профсоюз[595].
Однако шумиха вокруг Кремниевой долины не стихает, а амбициозные программисты не желают просто работать: они хотят создать успешный стартап и стать новыми Марками Цукербергами. Миллиардер Питер Тиль, основатель PayPal и приятель Трампа, советует будущим основателям «превратить свой стартап в культ». Разумеется, последователи культа будут работать до изнеможения не ради денег, а из любви к своему делу. Мало кто целенаправленно стремится стать членом культа, но, как указывает Лосс, сообщество, в котором от человека требуются любовь, забота и неоплачиваемый труд, можно также обозначить словом «семья» – не случайно его так любят боссы технологических компаний. Но, замечает Кевин Агвазе, вы не ищете каждый год новую семью из-за того, что вас выгнали из предыдущей[596].
Лучше основать стартап и стать своим собственным боссом. Проблема в том, что основатели стартапов тоже зависят от больших боссов – венчурных инвесторов. Журналист Кори Пайн рассказывает, как спросил у одного венчурного инвестора о том, следует считать основателей стартапа капиталом или же рабочей силой. На это тот «жизнерадостно и цинично» ответил: «Марк Цукерберг – капитал. Но на каждого Цукерберга найдется сотня парней, которых попросту уволили из их же стартапов. Это не капитал. Это рабочая сила». Подражатели Цукерберга тоже включены в гиг-экономику: они работают поодиночке и судорожно пытаются заработать, просто делают это в гораздо большем масштабе[597].
Вместо того чтобы создавать стартапы, сотрудники некоторых технологических компаний следуют примеру рабочих завода Tesla и обслуживающего персонала своих офисов, то есть объединяются в профсоюзы. Коалиция работников технологической отрасли (TWC) была создана инженером и работником кафетерия, бросившими вызов предрассудкам, распространенным в сфере «больших технологий», – представлению о том, что у разных категорий работников нет общих интересов и что у программистов больше общего со всеми Цукербергами мира, чем с представителями рабочего класса. Сначала численность профсоюза росла медленно, но после избрания Трампа президентом в 2016 году множество новых людей пришли в TWC и группу Tech Solidarity («Технологическая солидарность»), которая помогала работникам индустрии справляться с накопившимся у них гневом. Первым делом многие из них призвали работодателей не сотрудничать с Трампом. Сотрудники IBM обратились к генеральной директорке компании Джинни Рометти с просьбой не работать с администрацией Трампа – подобно тому как в прошлом IBM отказывалась работать с нацистской Германией и ЮАР в период апартеида. Почти 3000 работников различных компаний, в том числе Amazon, Facebook и Google, подписали обращение под названием «Никогда больше» («Never Again»), пообещав, что не станут работать над проектами, которые могли бы помочь администрации Трампа в сборе информации о мигрантах и небелом населении США. Работники Amazon потребовали, чтобы компания не предоставляла правоохранительным органам программное обеспечение для распознавания лиц. Сотрудники Microsoft призвали компанию прекратить предоставлять свои облачные сервисы Иммиграционной и таможенной службе США (ICE)[598].
Однако первый настоящий профсоюз в технологической отрасли был создан сотрудниками небольшой компании Lanetix. Все началось с того, что руководство уволило программистку, слишком бурно выражавшую свое недовольство. Коллеги высоко отзывались о ее профессиональных качествах, отмечая, что девушку «уволили ни с того ни с сего», так как она оспаривала решения руководства. Остальные сотрудники поняли, что точно так же могут лишиться работы, и решили вступить в профсоюз NewsGuild. «Когда сотрудники начали сравнивать свои случаи, то сразу поняли, что менеджеры пытались индивидуализировать жалобы, под которыми на самом деле мог подписаться любой работник», – объясняет инженер Бьёрн Вестергор. После того как сотрудники отправили руководству письмо с просьбой о признании профсоюза, они были уволены. Все четырнадцать человек. История получила широкую огласку внутри индустрии, и уволенные сотрудники подали жалобу в Национальный совет по трудовым отношениям: по закону работодатель не имеет права никого увольнять за создание профсоюза. До начала слушаний в Совете компания Lanetix заключила мировое соглашение с уволенными, выплатив им в общей сложности 775 тысяч долларов. Один из них назвал это событие «знаковой победой для работников технологической отрасли»[599].
Тут мы подходим к истории, связанной с компанией Google, сотрудники которой могут в офисе бесплатно поесть, сыграть в мини-гольф или заняться скалолазанием. Многие программисты мечтают попасть в эту компанию и получить заветный белый значок постоянного сотрудника. (Временные сотрудники получают красные значки, а стажеры – зеленые.) В Google, как и в компании Lanetix, существовало сильное неравенство, что у многих вызывало недовольство. Напряжение достигло пика в 2018 году, когда сотрудники Google подписали петицию против разработки программы искусственного интеллекта Project Maven, которую собирались использовать в военных беспилотниках. Некоторые из сотрудников даже уволились в знак протеста, и в итоге компания сдалась. Однако непосредственным поводом для создания профсоюза стал скандал, связанный с харассментом