И вот после войны, получив приглашение от колхоза имени А. В. Суворова из села Тимановки, я отправился на Украину узнать подробности истории суворовского рубля.
Меня познакомили с последним владельцем этой реликвии — 80-летним Никитой Яковлевичем Нагорянским, происходящим из рода, который за прошедшие полтора века участвовал чуть ли не во всех войнах. О событиях седой старины Нагорянский рассказывал так, будто сам был их свидетелем. Это и понятно. Из поколения в поколение передается быль о тех днях, когда А. В. Суворов приезжал в село Тимановку…
Гренадер Петро Нагорянский служил под командованием Румянцева и Суворова, участвовал в битвах с турками. Выйдя в отставку, он поселился в селе Тимановке, вблизи помещичьей усадьбы Потоцкого, и занялся столярным делом.
В 1796 году в село прибыл А. В. Суворов, в то время командовавший армией, штаб которой находился в городе Тульчине. На летние месяцы он расположил свои войска лагерем у речки Рудницы, на опушке древнего леса. Сам Суворов со своим штабом поселился в каменном доме, в том самом, где ныне открыт колхозный суворовский музей.
Петро Нагорянский, узнав о прибытии Александра Васильевича, надел старый мундир с боевыми наградами и отправился посмотреть на своего командира. Заметив ветерана, Суворов подозвал его. Нагорянский доложил, где и когда служил, в каких походах участвовал. Суворов похвалил его и сказал:
— Ну, брат, иди домой. Скажи жинке, пусть готовит обед, наш солдатский, — щи да кашу. Закончу занятия, приеду к тебе в гости.
Взволнованный Петро прибежал домой и стал рассказывать жене о беседе с Суворовым:
— Фельдмаршал приказал ждать его в гости да сказал: готовить обед наш, солдатский.
Старуха засуетилась:
— Не будет фельдмаршал щи да кашу кушать. Надо господский обед готовить, а какой он есть, мне и неизвестно.
— Вари такой обед, какой просил фельдмаршал, — .строго наказал старик.
С нетерпением ожидали прихода дорогого гостя. Приоделись и прибрались. По окончании занятий фельдмаршал в сопровождении нескольких офицеров спустился с горы и направился через балку к дому старого гренадера. Подошел к хате Нагорянского, увидел его жену, поклонился ей и тут же похвалил старого солдата:
— Герой твой старик! Бравый, храбрый! Вместе турок били.
Стол был накрыт скромно: водка, щи да каша. Старушка сильно беспокоилась, не зная, как лучше угодить фельдмаршалу. Завязалась беседа.
Суворов расспрашивал о жизни крестьян, особенно интересовался бывшими солдатами.
После обеда Суворов поблагодарил хозяев и, взяв у своего адъютанта рубль, передал его Петро:
— Прими, старый товарищ, не за обед, а на память от бывшего начальника.
О посещении фельдмаршалом Суворовым хаты Петро Нагорянского узнали крестьяне всего села и ближайших деревень. С той поры старику оказывали особое внимание.
Как величайшую драгоценность хранил Петр Петрович Нагорянский подаренный Суворовым рубль и, умирая, наказывал сыну беречь этот дар фельдмаршала, передать его внукам.
В конце сороковых годов прошлого века боевой генерал, внук великого русского полководца, Александр Аркадьевич Суворов совершил поездку на юг, в места, где бывал его дед. Генерал объездил поля, на которых его великий предок обучал своих "чудо-богатырей", и заехал в село Тимановку, остановившись у графа Потоцкого.
Спустя три дня в хату Феодосия Нагорянского, внука гренадера, пришел староста и приказал явиться к графу Потоцкому да захватить с собой родовые медали деда, а также и суворовский рубль.
Генерал узнал у Феодосия, в каком полку он служил — Нагорянский тоже был отставным солдатом, — а затем спросил:
— Правда ли, что мой дед подарил твоему деду рубль?
— Так точно, — подтвердил Феодосий.
— Дорог тебе этот рубль?
— Очень дорог, — ответил Нагорянский. — Было тяжелое время, нужда прижимала, но никто в нашей семье не израсходовал суворовский рубль.
— Уступи мне его, хорошо заплачу! Деньги в хозяйстве пригодятся! Нагорянский наотрез отказался:
— Никаких мне денег не надо. Уж как завещано навечно сохранить этот ценный подарок, так и буду хранить.
Никакие уговоры не подействовали на старика.
Тогда Суворов сказал:
— Прими и от меня на память серебряный рубль. А за то, что так бережно хранишь подарок деда, вот тебе еще двадцать пять рублей ассигнациями на хозяйство.
Из поколения в поколение Нагорянских переходил суворовский рубль. Летом 1900 года к младшему садовнику графского поместья Никите Нагорянскому подошел старший садовник и спросил:
— Скажи, Никита, цел ли у тебя суворовский рубль? Старики рассказывают о твоем прадеде: герой был, богатырь…
— Да! Род наш крепкий, боевой. И сейчас храним боевые награды и суворовский рубль. Как-нибудь покажу его. Рубль этот дорог нам как память, но счастья не дал. Не разбогатели мы. Так горбы свои и гнули на барщине, как я сейчас на работе гну.
На следующий день старший садовник приказал Никите явиться к барину с суворовским рублем.
В зале было много гостей. Граф внимательно рассматривал боевые награды Нагорянских и суворовский рубль. Помещик убеждал садовника отдать ему этот рубль, обещал хорошо уплатить за него. Но Никита решительно отказался.
В 1918 году враги Советской Республики приближались к селу Тимановка. Сын Никиты Яковлевича Нагорянского Иван вступил в комсомол и ушел на фронт. Отцу, активному общественнику, оставаться в селе было опасно — надо было поскорее скрыться. Собрав наиболее ценное имущество и семейные реликвии, Никита Яковлевич запрятал их в нескольких местах усадьбы.
Когда Нагорянский снова вернулся в родное село, то часть запрятанного отыскал, а боевые награды предков и суворовский рубль пропали.
Кончилась гражданская война. Вместе со всей страной восстановили свое хозяйство и украинские крестьяне. В селе Тимановка организовали колхоз. Н. Я. Нагорянский был среди первых членов колхоза. Он много потрудился над созданием колхозного сада. Никита Яковлевич вырастил свыше 20 тысяч фруктовых деревьев. Страстный мичуринец, он вывел немало новых пород плодово-ягодных кустарников и деревьев.
В свободное время потомок суворовского гренадера брал заступ и копал то там, то здесь, надеясь разыскать дорогую семейную реликвию. Поиски не дали результатов. Но старик не отчаивался. Вместе с ним поисками суворовского рубля занялись молодые колхозники и сыновья Нагорянского, вернувшиеся после Великой Отечественной войны домой. Колхозники артели, носящей имя А. В. Суворова, считали делом своей чести разыскать знаменитый рубль.
И вот весной 1952 года с Украины, из села Тимановки, в Ленинград пришло письмо. Отправитель — Никита Яковлевич Нагорянский. С волнением я вскрыл конверт. Старик с гордостью сообщал: "Суворовский рубль найден. Да не только рубль, но и другие памятные вещи, хранящиеся у нас".
На заседании ученого совета колхозного суворовского музея председатель колхоза горячо поздравил Никиту Яковлевича Нагорянского с его находкой. А в заключение сказал:
— От имени всех колхозников благодарю вас, Никита Яковлевич, за то, что согласились передать драгоценные реликвии в колхозный суворовский музей.
ПОДАРОК ХУДОЖНИКА
Доме офицеров имени С. М. Кирова в городе Ленинграде торжественно отмечали славную годовщину победы в Великой Отечественной войне.
Собралось много солдат, курсантов военных училищ, офицеров, генералов.
Здесь я встретил своих старых друзей, активных участников обороны города Ленинграда: живописцев, графиков, скульпторов В. А. Серова, И. А. Серебряного, К. И. Рудакова, И. М. Кочергина и других. Почти в полном составе собрался костяк знаменитого "Боевого карандаша" — художники Н. Е. Муратов, Г. Н. Петров, В. И. Курдов, И. С. Астапов, В. А. Гальба и другие.
Художники пришли с альбомами и делали зарисовки героев недавних сражений. Узнав, что в соседнем зале находится художник Н. А. Павлов, я поспешил к нему.
Николай Александрович рисовал сержанта, кавалера ордена Славы трех степеней. Вокруг стояло несколько курсантов-артиллеристов и офицеров танкистов. Увидев меня, он бросился ко мне навстречу и, крепко обняв, воскликнул:
— Вот не ожидал! Рад! Очень рад! Давно!.. Давно!.. Не виделись… Ведь я писал тебе на фронт. Надеюсь, ты получил мое письмо с открытками?
— Как же, получил, — ответил я, — в полной сохранности, все пять штук.
Прервав работу над портретом героя-артиллериста, художник уселся в кресло и повел рассказ о том, как выполнил просьбу солдат и офицеров, сражавшихся на подступах к городу Ленина.
— Получил я письмо от солдат и офицеров твоей части, видимо, в январе тысяча девятьсот сорок второго года. Время-то было какое? Сам знаешь, работал я днем или вечером, при коптилке… Писал по памяти, под руками не было ни одного портрета Суворова. Сделал несколько эскизов. Они меня не удовлетворяли… Музеи были закрыты. Экспонаты эвакуированы либо упрятаны от бомбежек и артобстрелов. Публичная библиотека хотя и продолжала работать, но из-за частых обстрелов до нее трудно было добраться.
В один из дней, когда не было сильного обстрела и самолеты врага не появлялись над городом из-за густого тумана, я отправился к памятнику Суворова у Марсова поля… Кстати замечу, среди, вас, дорогие товарищи, наверное, не все знают, что для защиты от бомбежек и обстрелов были надежно скрыты памятник В. И. Ленину у Финляндского вокзала, "Медный всадник" на площади Декабристов, зарыты в землю Клодтовские кони и статуи в Летнем саду.
Александровская колонна на Дворцовой площади также была обшита досками, а ее нижняя часть укрыта мешками с песком. Сняты были замечательные творения П. К. Клодта — скульптурные группы с Аничкова моста и зарыты в саду Дворца пионеров имени А. А. Жданова.
Только три памятника — Суворову, Кутузову и Барклаю-де-Толли были открыты, лишь гранитные пьедесталы заложены мешками с песком и обшиты досками.
Все воинские части, подразделения и команды, проходившие мимо памятников, отдавали честь знаменитым полководцам.