— И часто теперь это случается? — наивно спросила мать.
— Счету не веду, но говорят, досаждают нынче больше. — Сдвинув брови и понизив голос, Григории сказал: — Да, их вылавливают, куда же им деваться…
Тонкая хитреца пробежала по лицу матери.
— Ну и жить безмолвно тоже не гоже… — и голос у нее оборвался. «Надо бы умнехонько спрашивать, стороной да обиняками больше, а я прямо… Как же теперь?»
Григорий уставился в окно задумчивым взглядом. Права старуха, безмолвно кориться врагу нельзя. Он бы тоже за дело взялся, да кому об этом скажешь!..
— Ну, я бы таких смельчаков щадил. Да не все через мои руки проходят, — признался Обновленный.
Мать встала, сложила на груди руки.
— А ты, Гриша, мог бы помочь людям.
Эти слова как электрическим током ударили Обновленного. Потом он собрался с мыслями, успокоился.
— Говорите, что нужно сделать.
Но в сказанных словах мать не уловила желаемого тона. Прямо взглянула ему в лицо:
— Арестуешь? Донесешь?
— Меня не бойтесь, кое в чем я разбираюсь…
Первая встреча как бы проложила между матерью и Григорием мостик доверия. Это проявилось и в сложившихся отношениях между гостьей и хозяевами. Мать окружили вниманием, вечерами с ней засиживался Обновленный. Они говорили откровенно, не скрывая своего отношения к тому или иному явлению.
Однажды мать повела осторожный разговор о партизанах, их борьбе с врагом. Под нахлынувшим чувством доверия она открыла секрет своего прихода в Луцк в такое неспокойное время.
— Ты, Григорий Михайлович, можешь большую пользу Родине принести, и тебе от того полегчает на душе. Совесть очистится! Помоги нам.
Обновленный понимал, что ему предлагает седая женщина. Он задумался. Если струсит, откажется, значит, не скоро представится возможность искупить свою вину… В голове вихрем неслись «да» и «нет», а в душе боролись два схватившихся чувства. И по выражению глаз, и по застывшему лицу, и по жесту руки, легко коснувшейся висков, посыпанных снегом времени, видно было, как Обновленный терзался раздумьем. Не хотелось ему разрушать сложившееся благополучие. Но если он и дальше останется с тяжестью на сердце, чувствовал, что задохнется, как рыба на земле.
Наконец его ровный голос нарушил минутную тишину:
— Легко сказать — помочь. А знаете, что это значит для меня?
— Знаю, поэтому и говорю.
— Хорошо, что смогу — сделаю.
— Спасибо, Григорий. Доброе у тебя сердце. Дай бог тебе здоровья, — запричитала растроганная мать.
Задание, которое получил Обновленный, носило сугубо разведывательный характер. Прежде всего надо было установить, большой ли в Луцке гарнизон, какие имеются в городе немецкие учреждения, по возможности узнать адреса главных фашистских предводителей. Эти сведения нужны были отряду. Располагая ими, легче будет вести разведку в Луцке и проследить за фашистскими палачами. Григорий, предвидя трудности, все же согласился его выполнить.
Прошло несколько дней, пока Обновленный собрал нужные сведения. Он их тщательно записал на листке тетрадной бумаги и передал матери. Она распорола воротник своего пальто и зашила в него тетрадный листок. И все же сомнения не покидали мать. Правдивые ли эти сведения? На словах Григорий совестливый, а как на деле? Читать все равно не могла, была без очков, но прикинула: зачем бы он стал ее обманывать? Не укладывалось в голове, чтобы человек, добровольно согласившийся оказывать помощь, помышлял о плохом.
Ценные сведения собрала и Ядзя. Она за это время разузнала, где расположились карательные органы гестапо и военная жандармерия, раздобыла немного перевязочного материала, йодистой настойки.
Оставаться в городе больше не было нужды. Задание командования выполнено. Довольные этим, мать и Ядзя в хорошем настроении отправились в обратный путь.
В отряде уже ждали группу Фролова. Командование знало о ее движении в пути. Однако в течение последних суток радиосвязь с ней прервалась. Потом стало известно о нападении банды «бульбашей» под селом Богуши на горстку партизан.
— Что будем делать? — обратился Медведев за советом к Лукину. — Медлить нельзя, националисты разобьют их.
— Надо посылать подкрепление.
На помощь Фролову немедленно было направлено подразделение под командой старшего лейтенанта Александра Баранова, одного из лучших боевых командиров отряда. К вечеру партизаны пробрались к реке Случь и остановились вблизи Богушей на хуторе. Базанов отобрал десять человек, хорошо знавших эти места, и повел их в ночную разведку. По сваям сгоревшего моста они перебрались через реку Случь и вошли в село Тынне. Из рассказов крестьян выяснялось, что в Богушах остановилась банда в триста человек. Прошлой ночью в лесу шел бой с партизанами. Но о его исходе крестьяне не знали.
Базанов и старший лейтенант Семенов на совете высказали предположение, что Фролов с бойцами после неравной схватки мог уйти по направлению к отряду.
— Нападем на бандитов или возвратимся на базу? — пристально вглядывался командир в мужественные лица бойцов.
— Дадим бой! — единодушно раздалось в ответ.
Базанов поставил задачу: двенадцать бойцов оседлают дорогу и любой ценой задержат подкрепление карателям, если оно появится из других сел. Остальные обойдут село и стремительно ударят с тыла.
Партизаны обошли село с противоположной стороны, подползли к крайним деревьям. За ними открылась поляна с одиноким домиком, возле которого суетились вооруженные люди. По команде Базанова медведевцы поднялись и без стрельбы устремились к селу. А когда бульбовцы заметили их бросок, смельчаки открыли автоматный огонь и с громким «Ура!» ворвались и Богуши.
Бандиты отступили к лесу. Прорвавшись сквозь дымовую завесу, народные мстители преследовали убегавших.
— Товарищ командир! — крикнул разгоряченный широкоплечий Николай Киселев. — Штабное имущество и документы захвачены!
— Отлично!
— Несколько «бульбашей» залегло за домами на краю села, — продолжал Киселев.
— Выкурить оттуда!
Во время «выкуривания» фашистских прислужников вражеская пуля оборвала жизнь партизана Воронина. Тогда находившийся рядом с ним Шевчук поднялся во весь рост, громко скомандовал: «Взвод, за мной!» На бегу дал несколько метких очередей из автомата. Бесстрашный поступок не только спас ему жизнь, но и ошеломил противника, который даже не разобрался, что в атаку бросился лишь один партизан. Часть «бульбашей» подняла руки вверх, другая — удрала к речке.
Короткий, по жаркий бой был выигран. Трофеи оказались богатыми. И лишь смерть боевого друга омрачила успех. Бездыханное тело гармониста Воронина, прибывшего в отряд Медведева с первой вооруженной группой советских патриотов, положили на самодельные носилки и перенесли на первую партизанскую заставу, а затем — в отряд, где его похоронили со всеми воинскими почестями. Над его могилой поднялся дубовый столбик с прикрепленной алюминиевой пластинкой, вырезанной из походного котелка. Надпись гласила:
«Здесь похоронен партизан Воронин, погиб от рук фашистов в борьбе за нашу Советскую Родину 6.III-1943 г.»
6. Подвиг
Над головой стояло безоблачное голубое небо. Ветки деревьев покрылись молодыми листьями. Их окутывала тишина. Только изредка разносилась птичья ссора, и снова все погружалось в безмолвие.
Отец заждался матери. Тоска и тревога поселились в нем. Он стал замкнутым и неразговорчивым. Но вот в отряде появились Павел Банацкий, Ядзя Урбанович и Ростислав. Их горячо обнимали, поздравляли с благополучным возвращением.
Когда первые восторги улеглись, раздались голоса:
— Где наша Ильинична?
— Что с ней?
— Где оставили мать?
Разве можно было скрыть правду? Ядзя почувствовала, как к голове прилила кровь, до боли давила тайна, переполнившая ее сердце. Вначале она крепилась, пыталась пересилить охватившее ее волнение, но, встретившись с близкими людьми, громко зарыдала и бросилась на грудь подошедшему отцу. Голос ее вздрагивал, она часто дышала.
— Больше мы не увидим Ильиничну, — приговаривала Ядзя сквозь слезы.
От неожиданно обрушившегося горя отец стоял в каком-то оцепенении. О чем она говорит? Разве Марфа погибла? Не может быть! И как бы не веря слезам Ядзи, крикнул:
— Где Марфа? Ну, говори же!
Потрясенный, обессиленный, он медленно опустился на пенек, закрыл натруженными руками широкое лицо и заплакал. Первый раз в жизни я увидел, как по его обветренным векам медленно катились слезы…
Известие о трагической гибели матери, женщины-патриотки, опечалило всех. Еще тяжелее стало, когда, наконец, осмыслили непоправимую беду, навзрыд заплакали дети — Катя и Вася.
Только к вечеру в лагере наступила необычная тишина. Мысль о потере родного человека не покидала никого. Ядзя снова появилась у чума и подробно рассказала обстоятельства гибели матери.
…Капитан Фролов направил Банацкого, Еленца и Ростислава встретить мать и Ядзю в условленном месте. На второй день они появились на хуторе, в который должны были возвратиться разведчицы. Хозяйка дома сообщила: на рассвете за ними в Луцк поехал ее муж. По всем расчетам они скоро должны быть здесь.
С дороги донесся грохот повозки. Стоявший часовым у дома Ростислав увидел на приближавшейся подводе мать и Ядзю. Хозяин правил лошадьми.
Когда подвода поравнялась с Ростиславом, он, счастливый, бросился в объятия матери.
— Похудели, мама. Небось, устали?
— Ничего, сыночек, вам не легче, а ведь вы еще не пожили на свете по-людски. А ты здоров? Что слыхать из отряда? Как наши?
— Я — как видите, папа и дети тоже здоровы, ждут вас. — Вспомнив о ее попутчице, Ростислав обратился к Ядзе: — Соскучилась по нас?
— Очень! — Девушка сняла с каштановых волос косынку, стряхнула с нее пыль и легко спрыгнула с подводы.
Перистые облака, отгорев багрянцем, давно растаяли. Верхушки деревьев сияли в лучах заходящего солнца. Настроение у всех было приподнятое, бодрое.