Час шёл за часом, небо бледнело, звёзды таяли. Близился рассвет. Варька уже клевала носом на передке, и вожжи то и дело выпадали из её рук.
– Настька, спой весёлое что-нибудь…- сонно пробубнила она.- Не могу боле… Настя задумалась, вспоминая песню пободрее, но неожиданно в монотонный перестук копыт и мерный скрип колёс вплелись другие звуки:
дробные, частые, стремительно приближающиеся. Настя приподняла голову, прислушиваясь. Резко села.
– Варька! Скачут!
– Слышу. - отозвался изменившийся Варькин голос. - Двое скачут.
– Это из деревни! Из-за курицы твоей!
– Станут они из-за курицы, как же… - неуверенно сказала Варька, приподнимаясь на передке. Послушав ещё немного, вскрикнула:
– Один скачет, а другая лошадь - порожняя! Это… Но Настя уже не слышала её. Путаясь в юбке, она скатилась с телеги, упала, вскочила и помчалась по светлеющей дороге сквозь туман навстречу приближающейся дроби копыт. Варька, остановившая гнедых и тоже спрыгнувшая на дорогу, напрасно кричала ей вслед:
– Стой, дурная, они же затопчут тебя!
Бешеный визг и храп лошадей, вставших на дыбы, отчаянная ругань, изумлённый возглас,- и Илья, соскочивший со взмыленного вороного, рявкнул:
– Ты с ума сошла?!! В последний минут сдержал!!!
– Господи, живой… Слава богу, живой… - простонала Настя, неловко опустившись на обочину. Вороной, роняя хлопья пены с морды, подошёл и ткнул её в плечо. Кобыла коротко и удивлённо заржала.
– Знамо дело, живой! А как ещё-то? Ты взгляни, ты посмотри, какая красота! - Илья поднял жену с земли, подтолкнул её к лошадям. Он ещё не остыл после долгой скачки и сейчас дрожал всем телом, счастливо улыбаясь и блестя чёрными, чуть раскосыми глазами. От него знакомо пахло лошадиным потом и горькой степной травой, взмокшая рубаха потемнела и прилипла к телу, в волосах надо лбом запутался колючий репейник, но Илья не замечал его.
– Взгляни, глупая! Да за этаких коней полжизни не жаль! Взял! Один взял!
И бог помог! И не гнались! Варька! Варька! Варька-а-а!
Варька выбежала из тумана, на ходу стягивая на груди шаль. Сдержанно сказала:
– Вижу, с удачей. Всю ночь гнал?
– Да! День-то возле усадьбы просидел, повысмотрел всё, что надо… Глупые там господа, таких лошадок почти без смотра держат! В ночное выгоняют вместе с мужицкими! Я до полуночи в овраге провалялся, а там уж совсем просто было. Мужичье и не проснулось даже! Господи, спасибо, родной! - Илья упал на колени прямо в дорожную пыль, поднял сияющее лицо к ещё тёмному небу. - Приеду в Смоленск - вот такую свечу в церкви поставлю! Кобылу продам, а жеребца Мотьке на свадьбу подарю, он со дня на день ожениться должен!
– Царский подарок будет. - одобрила Варька, обтирая рукавом спину вороного. - Что ж, едем? Настя, где ты?
– Здесь. - коротко отозвалась та. - Едем.
Не глядя больше ни на мужа, ни на Варьку, она медленно пошла к телеге.
Илья вскочил на ноги, повернулся к сестре, вопросительно посмотрел на неё.
Та пожала плечами.
– А чего ты хотел? Перепугалась… Но, знаешь, она молодцом держалась. Хорошей женой тебе будет. Хоть и…
– Что?
– Ничего.
– Договаривай!
– Будь у тебя ума побольше - не стал бы ты её мучить.
– Да чем я её мучаю?! - взвился Илья. - Ей же лучше! Продам кобылу, деньги будут! Нам жить надо! С твоей ворожбы много ли толку? Или Настьке до седых волос в твоей драной юбке скакать?! Да я ей теперь шаль персидскую куплю с кистями, весь табор от зависти сдохнет!
Варька только отмахнулась. Не оглядываясь, сказала:
– Полезай в телегу, поспи. Доедем до Деричева, тут всего две версты, а там распряжём. Точно знаешь, что не погонят вслед?
– Может, и погонят… в Серпухов. Даже если кто вас и видал - ты же с большака свернула, а там ищи ветра в поле… - Илья, догоняя телегу, говорил всё медленнее, то и дело зевая: напряжение уже отпускало, наваливалась усталость после целой ночи, проведённой в седле. Вороные послушно шли за ним в поводу. Илья привязал их позади телеги. Подошёл к сестре, уже сидящей на передке и молча разбирающей вожжи. Немного виновато спросил:
– Взаправду посидишь до Деричева? Я б тебя подменил, но, боюсь, так кулём под колёса и свалюсь.
– Иди спать! - свирепо сказала Варька, хватая кнут. Илья смущённо улыбнулся, подождал, пока телега проползёт мимо него, и вскочил в неё на ходу.
Настя сидела на подушках. Увидев мужа, она через силу улыбнулась, подвинулась:
– Ложись.
– Ну, что ты, Настька? - Илья растянулся на старой перине, закинув руки за голову. - Что с тобой, девочка? Бог удачу послал, такое дело сделали… Всё, что хочешь, тебе теперь купить можно! На свадьбе у Мотьки красивей всех будешь! Что хочешь, - кольцо, серьги? Говори!
– Ничего не хочу. Ложись.
– И ты ложись!
– Весь в репьях, как в медалях… Лежи, не дёргайся! - выпутывая колючие комки из волос мужа, Настя старалась говорить сердито, но голос дрожал, слёзы ползли по лицу, падая на разгорячённый лоб Ильи, и он не решался их вытирать. Настя ещё не выбрала последний репей, - а Илья уже спал, запрокинув лохматую голову и улыбаясь во сне.
Глава 4
До Смоленска добирались десять дней. Илья ругался, гнал ни в чём не повинных гнедых, орал на Варьку, поднимал всех до рассвета и останавливал лошадей уже в полной темноте, - и ничего не помогло. Они опоздали: табор уже уехал из деревни, где обычно зимовал, и тронулся в путь. Немного утешило Илью только одно: деревенские рассказали, что свадьбы цыгане играть не стали, уговорившись справить её под Рославлем.
– Да за каким нечистым их в Рославль-то понесло?! - не мог успокоиться Илья. - Каким там мёдом намазано? Из ума они выжили, что ли?
– Каждый год ведь так ездили… - напомнила Варька. Лучше бы не напоминала.
– А ты молчи! Из-за тебя всё! То ей на ярмарку надо, то ей в село надо, то ей кофту какую-то, то ей ещё чёрта лысого… Вот как брошу вас посредь дороги да верхом уеду! Да чтоб я да к Мотьке на свадьбу да из-за бабья опоздал?! Он мне до гроба не простит и прав будет!
И на ярмарку, и кофту нужно было не Варьке, а Насте, и та всё время порывалась сказать мужу об этом, но посмеивающаяся в кулак Варька украдкой дёргала её за рукав, вынуждая молчать. Когда Илья, вволю наоравшись, плюнул на дорогу, вспрыгнул на передок и завертел кнутом над спинами гнедых, она шепнула расстроенной Насте:
– Ну, что ты суешься-то? Не будет ничего… Знаешь, как чёрт кошку стриг? - шуму много, а шерсти мало. Илья, если по-настоящему злой, молчит, как каменный. Вон, когда ты за него замуж не шла, он за всю зиму пяти слов не сказал… Эй, морэ, ты куда погнал?! Не догоним ведь!
– А по мне, так и оставайтесь, толку с вас… - донеслось с телеги. Варька с Настей переглянулись, засмеялись и побежали взапуски вслед за скрипящей и раскачивающейся колымагой.
Вороную кобылу Илья продал на смоленском рынке, продал быстро и за хорошие деньги. У Насти появились две новые юбки, золотые серьги, шёлковый красный платок и настоящая персидская шаль из переливающейся ткани, про которую Илья с гордостью говорил: "Полкобылы на неё одну ушло!" Теперь было не стыдно ехать и на свадьбу. Подарок - вороной жеребец - бодро бежал за телегой, и Илья уже поглядывал на него с сожалением. Варька шутила:
"До Рославля Илью жаба задушит, не отдаст, сам ездить будет." "Не дождёшься!" - рычал Илья. - "Слово сказал - значит, так и будет! Успеть бы только, дэвлалэ!" Они успели. К вечеру четвёртого дня уже издали стали раздаваться песни и крики, которые с каждым шагом лошадей слышались всё отчётливей и звонче.
Задремавший было с вожжами в руках Илья разом встряхнулся, поднял голову, привстал на передке - и вытянул кнутом гнедых:
– Сыгэдыр, бэнга[71]!!!
Испуганные лошади рванули так, что спящие в телеге Варька и Настя проснулись и завизжали на всю дорогу. Илья даже не обернулся и сплеча хлестал кнутом гнедых, встав на передке во весь рост.
– Дэвла, что такое?! - Настя, держась за край качающейся телеги, неловко села. - Илья! Да что там?!
– Да ничего! - ответила вместо Ильи Варька. - Вытаскивай своё платье, серьги надевай! Кажись, успели на свадьбу-то, сейчас с налёту тебя плясать погонит! Чтоб он утерпел тобой не похвастаться?..
Впереди уже показались верхи цыганских палаток, дым костров, многоголосая песня гремела над полем, слышался смех, топот сотни пляшущих ног. Ещё один удар кнутом - и перед Ильёй открылась небольшая горка, вся, как заплатами, покрытая шатрами, и навстречу бросилась голая мелюзга. Телега чудом не влетела в свадебную толпу, уже послышались испуганные крики, но Илья со всей силы потянул на себя вожжи:
– Тпр-р-р, стоять! Стоять, проклятые!
Лошади стали, как вкопанные. Илья спрыгнул на землю, бросил на передок кнут и с широкой улыбкой крикнул:
– Тэ явэн бахталэ, ромалэ!
Толпа цыган тут же взорвалась восторженными воплями:
– Илья! Илья! Смотрите, это же наш Илья! Смоляко!
Илья шагу не успел сделать - а к нему со всех сторон помчались молодые цыгане, налетели, облапили, чуть не повалили на землю:
– Смоляко! Гляди ты - прилетел! Как ты? Что ты? Откуда? У, какой вороной привязан!
– Отстаньте, черти! - со смехом отбивался Илья. - Пошли вон, кому говорю!
Будете жениться - и к вам на свадьбу прилечу! Где дед?
Но дед Корча уже сам шёл навстречу. Цыгане расступались перед ним.
– А-а, Смоляко. Явился всё-таки. - сказал он вместо приветствия. Илья опустился перед стариком на колени.
– Будь здоров, дадо.
– И тебе здоровья. А мы-то ждали-гадали - будешь на свадьбу, или в городе корни пустишь… Нет, смотрите, - принёсся как на крыльях, чуть весь табор не передавил, как урядник какой! Кнута бы тебе хорошего за такую езду!
Цыгане грохнули смехом.
– Я ведь Мотьке обещал! - Илья вскочил на ноги, осмотрелся. - Где он?