— Еще и шутишь? Идиот. Ты — идиот, ты знаешь это?!
— Кто бы говорил…
Он углубляется в свой рюкзак и достает купленные в аптеке лекарства. Теперь я отлично понимаю, для чего они ему понадобились.
Баг смущенно улыбается:
— Нужна твоя помощь, Эльф… — И осторожно опускается спиной на мое скомканное одеяло. — Помоги обработать этот ад и нормально наложить повязку. Я слишком увлекся. Обещаю: такого больше не произойдет…
***
Перекись водорода шипит, я осторожно размазываю антисептик по ранам Бага, стараясь навсегда сохранить в памяти ощущения тепла от прикосновений к его горячей коже. Где-то там, под слоем боли, мышц и ребер, бьется его сердце…
В ушах шумит.
Отрываю бинт, накладываю поверх порезов новую повязку и отстраняюсь, проглатывая ставший поперек горла ком горького сожаления.
— Эльф, большое и человеческое тебе… — Баг приподнимается на локтях с явным намерением уйти.
— А твоя рука?! — вскрикиваю в отчаянии и краснею как рак, и Баг заверяет:
— Фигня. Рука почти зажила. Справлюсь сам.
— Понятно… — Я прячу глаза. Может, он бы тоже смог мне помочь, но просить об этом наивно и глупо, а он не умеет читать мысли.
Баг на миг прищуривается, подсаживается ближе и вдруг с придыханием выдает:
— А теперь раздевайся.
— Что?
— Раздевайся, говорю. Пришла пора исцелиться. Показывай, где больно. — Он игриво приподнимает бровь, но тут же морщится. — Хорош ломаться! Ты мне как-то раз даже лифчик показала, помнишь?
У меня нет сил спорить. Я и не собираюсь спорить. Ладно, я хочу перед ним раздеться, как бы это меня ни характеризовало. Плевать.
Расстегиваю свою аскетичную «католическую» одежду, превозмогая жгучую пульсацию в бедре, стягиваю легинсы.
Шрамы больше не кровоточат, но наливаются болью и горят, будто под кожу высыпали угли.
Баг долго, почти не дыша, разглядывает мои повреждения, и от его потемневшего взгляда в животе разливается густой теплый мед, сосредоточенно поливает их антисептиком, отставляет полупустой флакон на стол и вдруг резко прижимает пальцы, на одном из которых блестит кольцо, к моему бедру, чуть выше и левее шрамов.
Я всхлипываю: ни один парень еще никогда так не делал. Пульс учащается, кружится голова.
Но Баг поднимает на меня совершенно пустые глаза, и мне становится страшно.
— Здесь бедренная артерия, — тихо говорит он. — Херанешь посильнее и истечешь кровью. Полегчает?
Он хватает меня за запястья — поворачивает их и отпускает, разглядывает спину, ноги и бока. Я съеживаюсь и поддаюсь каждому его движению, словно резиновая кукла.
И тут Баг начинает орать:
— Идиотка поехавшая! Какого хрена ты творишь, а? Что с тобой?! Посмотри на себя!!!
— Сам на себя смотри, придурок! — взвизгиваю я в ответ.
— Я на себя каждый день смотрю. Мне п***ец, это уже и так понятно. Но у тебя-то вся жизнь впереди!!! У тебя еще все будет хорошо, а ты… — Он опускается на колени и удерживает ладонями мое лицо. — Слушай. Если я увижу еще хоть один новый порез, я тебя сам убью, поняла?
Я готова разреветься, даже губы немеют. Меня знобит.
Мы так близко, почти без одежды, я пылаю от жара, но в таком болезненном тепле долго не протянешь.
— Хватит орать, Баг. Про какое будущее ты говоришь, если вообще все исчезает, как только ты уходишь? Словно свет выключается.
— Что?! — бледнеет он.
— Что слышал! — Я впадаю в тихую истерику.
Баг резко отдергивает ладони, отшатывается и вскакивает. Он потрясен, озадачен и, видимо, зарекся связываться с таким неадекватом, как я.
Верное решение. Все правильно, Баг, не взваливай на себя мои заморочки!
Цветочки на обоях подергиваются мутной пленкой слез, но я часто моргаю и глубоко дышу.
Блин. В чем моя проблема? Он и не должен этого делать. Он мне вообще ничего не должен.
Баг забирает с пола свой рюкзак, выгребает оттуда остатки купленных медикаментов, вскрывает шприц и подготавливает капельницу. Его движения доведены до автоматизма.
— Это еще зачем? — Пытаюсь протестовать, хотя уже знаю, что он снова услышал мой немой крик о помощи. Потому и пришел — остальное было лишь предлогом.
Родственные души синхронизированы друг с другом. А у нас они именно такие, как ни печально это осознавать…
— Я и без градусника скажу, что у тебя под сорок. Очень прошу, Эльф: завязывай ты с этим дерьмом. Услышь уже: оно не для тебя.
Зацепив флакон с раствором за рожок люстры, Баг садится на край кровати, берет меня за руку, оттягивает подаренный им ремешок с запястья на предплечье и пережимает кровоток.
— Ложись. Поработай кулаком.
Откидываюсь на подушку, сжимаю и разжимаю ладонь, завороженно наблюдая, как горячие пальцы Бага пытаются нащупать в глубине моей руки вену.
— Баг, где ты научился ставить капельницы? — спрашиваю я примирительно. — Про медфак ты ничего не говорил.
— У меня мать болеет… Так, приготовься, сейчас будет больно. — Он сдувает со лба челку и вгоняет иголку внутрь.
Я охаю и ошалело смотрю на него.
Как же все это, черт возьми, двусмысленно…
— Сможешь закончить без меня? — Баг улыбается одной из тех дебильных улыбочек, которые обязательно имеются в арсенале каждого уважающего себя краша. Я замечталась, заигралась (и это было немудрено), а он просек. Провалиться мне, не сходя с этого места!..
— Пошляк!.. — ною я, но становится только хуже, потому что он делает вид, что не понимает намека.
***
23.00
«Дорогой дневник!
Не поверишь, но после лекарства мне реально стало лучше.
Баг объяснил, что нужно делать, когда закончится раствор, надел футболку, застегнул рюкзак и сказал, что ему пора валить, поскольку он не горит желанием огрести от моего отца.
Он — единственный из всего человечества — помог мне, возможно даже, спас от смерти, и я провожала взглядом его спину, беззвучно захлебываясь слезами.
Едва за ним закрылась дверь, я потянулась к телефону, вылезла в “Контакт” и вытащила Ято из черного списка. Гори оно все синим пламенем.
Применив инструктаж на деле, я успешно справилась с иголкой и ваткой, завернула использованную капельницу в газету и спрятала на самое дно мусорного мешка. Спокойно поспала до возвращения родителей, а вечером выползла из своей норы и с аппетитом поужинала вместе с ними.
От воспоминаний о сегодняшнем дне меня периодически выбрасывало из милого семейного разговора, и мама смотрела подозрительно и странно. Я знаю, мои глаза блестели, как у обдолбавшегося коксом наркомана, а крыша ехала от счастья.
Но сейчас, вот только что, Баг прислал мне новое сообщение. И этим сообщением попросту урыл.
“Эльф, ты — будущее, которое должно было стать моим, но не случилось. И никогда не случится. Красивое будущее. Береги его. Береги себя. И давай на этом остановимся”.
Эти разводы на странице — от моих слез.
Я точно не вывезу. Не могу больше».
Глава 19
25 марта, суббота
В грядущий понедельник начинаются весенние каникулы, и именно сегодня, в законный выходной, в нашем элитном зоопарке решили провести классные часы и финальный поход в столовку.
Не горю желанием показываться в школе, принимать похвалы учителей и терпеть назойливый интерес Мамедовой — за ночь та уж точно придумала, как высмеять мою игру на флейте, и сейчас наверняка не знает, куда пристроить свой зудящий от нетерпения зад.
Единственный плюс предстоящей вылазки — возможность проехаться в сто сорок пятом автобусе и встретить в нем Бага.
А мне очень нужно его встретить!
Чтобы подойти и расспросить о самочувствии. Поблагодарить за помощь, растормошить, наорать, потребовать объяснений.
Или же тихонько постоять в сторонке и убедиться, что он в порядке.
Умом понимаю: шанс увидеться с Багом призрачный, но все равно мечусь по квартире со скоростью звука — надеваю форму, подвожу веки и, на ходу дожевывая бутерброд и допивая чай, набрасываю парку.
Мои надежды окончательно хоронит папа — отлавливает за шиворот возле лифта и тащит к машине:
— Ребенок, ты куда? Я как раз на Ленина еду, доставлю в лучшем виде!
По дороге он всячески пытается перехватить мой взгляд, развеселить или, на худой конец, разговорить, а я застреваю на странной мысли, что и рада бы, но не могу пойти на контакт. Слишком многое скрыто за семью замками, и знакомство с моей настоящей сущностью родителей попросту убьет.
Не знаю, в какой момент между нами раскинулась чертова пропасть — скорее всего, она росла и ширилась несколько лет. А теперь стала непреодолимой.
Кисло улыбаюсь папе и отвожу глаза. Я всем сердцем его люблю, и свои секреты запрячу как можно дальше.
***
На классном часе Полина Викторовна вызывает меня к доске последней и приступает к экзекуции:
— Литвинова, спасибо за выступление. По итогам четверти тебе удалось удержать средний балл на уровне четырех и девяти, но, если негативные тенденции и дальше будут иметь место, я ничем не смогу тебе помочь…
В общем, переводя спич Полины на нормальный человеческий язык, если не перестану забивать на учебу, рискую по всем показателям скатиться в глубокую жопу, и вызволять оттуда меня никто не станет.
Отлично. Я подумаю об этом завтра. Или не подумаю, потому что мотивация на нуле.
Зорин одобрительно кивает — дескать, что и требовалось доказать, и меня разбивает изжога. К счастью, остальным одноклассникам на мою успеваемость наплевать.
Возвращаюсь за парту, складываю пожитки и собираюсь валить домой. Никаких вариантов, кроме как снова зависнуть в своей комнате — но теперь уже на целую неделю, — у меня нет, оттого сбор идет вяло и медленно.
Можно будет что-нибудь почитать. Или позалипать на второй сезон сериала. Только вот вторые сезоны всегда хуже первых, а на душе такая муть, что впору выйти на балкон и на весь двор заорать.